Страница 82 из 83
- Откуда вы взяли эту теорию, Гарриго? Вам даже не удалось увидеть картину.
- Педро Тичер об этом знал. Он никогда никому не говорил, и я не знаю, как он это проверил. После его смерти британская разведка обыскала галерею и его дом в Лондоне и нашла документы. Сегодня утром они сообщили нам. Знал ли об этом герцог де ла Игуалада или искренне считал, что картина принадлежала Веласкесу, мы не можем сказать, и теперь, когда картина исчезла, вопрос не кажется важным.
Первый секретарь посольства Дэвид Росс счет необходимым поделиться своими знаниями:
- Педро Тичер был немецким шпионом. Мы уже некоторое время об этом знали и шли по его следу. Он работал на Абвер адмирала Канариса. Но есть еще и другая возможность. Двойной агент. Почти все они таковы.
- Потому его и убили?
- Не думаю. Шпионы друг друга не убивают. Они коллеги. Они помогают друг другу, если это не противоречит их собственным интересам. Как и правительства. Если контрразведка раскроет агента, она пытается его перевербовать, и обычно это получается. Это люди гибкие, как того требует их ремесло. Живой шпион полезен, мертвый никому не нужен. Иногда собственное правительство считает необходимым вывести шпиона из игры. Но, как я уже сказал, такое случается редко. Мы не знаем, кто убил Педро Тичера, и еще меньше знаем о причине.
- Перед тем, как его убили, он собирался рассказать мне какую-то важную тайну, - предположил Энтони.
- Это не имеет значения, - отозвался Дэвид Росс. - Он просто трепал языком. Наверняка пытался втереться в доверие, чтобы вытянуть из вас информацию. Он беспокоился о продаже картины. В последнее время его отношения с герцогом несколько охладились, и он боялся, что его исключили из операции, которую он так тщательно готовил.
- А Коля?
В разговор вступил лорд Бамблби:
- Наши агенты потеряли его из вида. И мы по-прежнему не знаем, кто он такой на самом деле. Возможно, Колей был Педро Тичер. С такой же вероятностью им может оказаться любой из присутствующих. Эти чертовы шпионы проникли повсюду. Но это неважно. Забудьте про Колю. Картина исчезла, и вы не представляете для него ни малейшего интереса. Ни для него, ни для Москвы. Ни для нас, уж не обижайтесь.
- Но он хотел меня убить.
- Нет, - сказал Дэвид Росс. - Если бы Коля хотел вас убить, то вас бы здесь не было. - У Толедских ворот просто разыграли спектакль. Ихинио Самора Саморано работает на нас.
Гарри Паркер сверился с часами.
- Время вышло, - сказал он нейтральным тоном. - Наверное, нам пора идти, разве что вы хотите что-то сказать или спросить, Уайтлендс.
Энтони поставил пустой стакан на столик и поднялся с кресла. У него болела голова, а в животе бурчало. Заметив его досаду, лорд Бамблби положил руку на плечо Энтони.
- Паркер прав. Поезжайте домой и забудьте о Мадриде. Это мерзкий город, мятежный, люди на знают своего места. Не беспокойтесь за своего друга Примо, с ним ничего не произойдет. Фашизм - неприятность, но не проблема. Настоящие проблемы исходят из России. Рано или поздно Англии придется заключить с Германией союз, чтобы противостоять коммунистической угрозе, - он повернулся к портрету Эдуарда VIII и показал на него трубкой. - Его величество это понимает и не скрывает своих симпатий к Гитлеру. Гитлер - никакой не демократ, это верно, но политика не позволяет обращать внимания на различия. Но это не для таких образованных и чувствительных личностей вроде вас, Уайтлендс. Возвращайтесь в Лондон, к своим картинам и книгам. И попросите прощения у Кэтрин. Она осыпет вас проклятиями, но простит. Вам это нужно. Женщины иногда надоедают, но это лучшее, что у нас есть. Политика же, напротив, ужасна. Коммунисты и нацисты - настоящие чудовища, а мы, хорошие парни, не можем одолеть подлецов.
Эпилог
Когда они вышли из посольства, солнце сияло высоко в чистом небе, воздух был теплым, на ветвях деревьев виднелись почки, а на кустах - белые и желтые цветы, провозглашавшие прекрасную весну 1936 года. Подойдя к машине, Гарри Паркер снова взглянул на часы на запястье и задержал Энтони Уайтлендса, собиравшегося сесть внутрь.
- Еще рано, - сказал молодой дипломат, - и мне пришло в голову, что вы были бы рады в последний раз посетить музей Прадо. Если вы мне пообещаете не делать глупостей, я оставлю вас там и заберу через час. Чемодан останется в машине.
- Спасибо, Паркер, - ответил тронутый Энтони. - За такую внимательность с вашей стороны.
В музее он поприветствовал кассиршу и свернул направо, в зал Веласкеса. Оказавшись там, он остановился в центре в нерешительности: у него было мало времени, и необходимо было сосредоточиться, чтобы не упустить возможность, которая может не представиться еще много лет. Прежде чем он успел поднять глаза и направить взгляд на конкретную работу, он услышал, что кто-то тихо произнес его имя, и сердце у него сжалось.
- Ты здесь! - воскликнул он. - Как ты узнала, где меня искать?
- Это не секрет, - откликнулась она. - Это я попросила сеньора Паркера привезти тебя сюда. Мне показалось, это будет хорошим местом для прощания.
- Ах, да-да, если мы и правда должны попрощаться, то нет места лучше. Пройдемся по залу. Если тебя заинтересует какая-нибудь картина, я могу рассказать о ней.
Пакита крепко взяла его под руку и, держась очень близко друг к другу, они начали медленную прогулку.
- Должно быть, ты уже узнал о пожаре в подвале, - сказала она. - Мне действительно жаль. Энтони.
Англичанин пожал плечами.
- Судя по всему, мне повезло. Если картину действительно написал мавр, я бы попал в чудовищно нелепое положение. Для вас же, наоборот, это ужасная потеря.
- Неважно. Мы богаты. И страх, который мы испытали за Гильермо, открыл нам глаза на истинную ценность материального.
- Возможно, ты права. Как Гильермо? И остальная семья? Мне жаль, что я не могу с ними попрощаться.
- Гильермо превосходно поправляется. Если не случится рецидивов, через пару дней он снова будет дома. Мои родители, как ты можешь представить, сходят с ума от радости. Бедняжка Лили же, напротив, совсем лишилась рассудка. Она еще ребенок, и подобные потрясения надломили ее. Она безостановочно плачет и настаивает на том, что пожар произошел по ее вине. Это безумие, конечно. Мы никогда не узнаем, из-за чего возник огонь. Как бы то ни было, отец решил отправить ее в Бадахос, в усадьбу нашего родственника, герцога Оливенса. Там она забудет этот ад и снова обретет здоровье и хорошее настроение.
Энтони открыл было рот, чтобы что-то сказать, но почувствовал на себе суровый взгляд герцога Оливареса, который наблюдал за ним со своего коня. Казалось, он указывал ему путь, по которому нужно было следовать. Англичанин покачал головой и пробормотал:
- Бедняжка Лили! - и, чтобы сменить тему, добавил: - А Хосе-Антонио, ты о нем что-нибудь знаешь?
- Всё утро он провел на встрече с Алонсо Майолем, руководителем службы госбезопасности. Это не было дружеским разговором; по всей видимости, Хосе-Антонио назвал его рогоносцем. Его перевезли в тюрьму Модело, и к обвинению в хранении оружия теперь прибавилось неуважение к властям. Завтра я пойду с ним встретиться. Хочу попрощаться и с ним.
- Попрощаться?
- Да, - ответила девушка. - Через несколько дней его освободят. Но к тому времени меня здесь уже не будет. Я уезжаю, Энтони. Я пришла не только сказать тебе прощай, но и сообщить кое-что, что тебе следует знать.
В величественном зале не было никого, кроме них. Пакита сделала паузу и продолжила:
- Вчера был странный день. Я всегда считала себя рассудительным человеком и, тем не менее, всего за один день я три раза меняла мнение. Утром я была убеждена, что безумно в тебя влюблена. Я была ошеломлена этим открытием, когда ко мне пришла та девушка из гостиницы, с ребенком. Она мне сообщила, что готовится покушение на сеньора англичанина, который был к ней так добр, и поэтому пришла предупредить меня; она не хотела быть соучастницей убийства. Поэтому она уехала из Мадрида вместе с ребенком. Да сжалится Господь над ней и этим несчастным созданием. Сделав огромное усилие воли, я отправилась домой к Хосе-Антонио. Ни за что на свете я не хотела видеть его, но знала, что только он мог спасти твою жизнь. Оказавшись там, лицом к лицу, я поняла, что любовь к тебе была лишь мимолетной вспышкой страсти. Для меня в этой жизни существовал лишь один мужчина. То, что произошло между нами, было ошибкой. Чувства не меняются в мгновение ока.