Страница 32 из 40
Неудивительно, что в то кипучее время выявлялись самоучки-самородки, которыми так богата всегда была русская земля. Эти одаренные люди, побуждаемые патриотическими устремлениями, направляли всю силу своего пытливого ума и таланта на создание флота.
Осенью 1718 г., когда многие „приписные" плотники возвращались с „государевых работ", по московским посадам пошел слух, что какой-то простой крестьянин из подмосковного села Покровское-Рубцово придумал некое „потаенное" судно, пригодное для плавания под водой. Звали того крестьянина Ефим Прокопьев Никонов.
Родился Ефим Никонов примерно в 1690 г. в селе Покровское-Рубцово, что живописно раскинулось на правом берегу реки Яузы, почти напротив другого крупного села – Семеновского. Отец Ефима Прокопий Никонов ранее проживал со своей многочисленной семьей в одном из московских посадов, но большие земские оброки посадской общины вынудили его уйти в село.
Жители села Покровское издавна славились как искусные ремесленники и мастеровые. Часть из них строили струги, баржи и иные речные транспортные суда на купеческих верфях на Яузе; другие нередко уходили на „государевы работы", связанные с постройкой кораблей и иных судов для военного флота.
Ефим Никонов, как и его отец, слыл опытным плотником. Вероятно, он был в числе тех крестьян, что по указу царя принимали участие в работах на судостроительных верфях. Очевидно, при работе там у него и зародилась мысль о создании подводного судна. Прошло, может быть, немало времени, пока Никонов решился открыть односельчанам свою идею. Однако изобретателя никто не понял и не поддержал, его высмеяли и отругали, окрестив „никчемным выдумщиком".
Прошел почти целый год. За это время мысль о возможности построить „потаенное" судно была настолько продумана и обоснована, что изобретатель уговорил местного стряпчего Литвинова „за малую мзду" написать „доношение с челобитной", которую подал на имя Петра I. В челобитной Никонов, жалуясь на притеснения и „всяческое поругание" со стороны „людей чиновных, дьяков и старост", клятвенно заявлял: „Сделает он к военному случаю на неприятелей угодное судно, которым на море в тихое время будет из снаряду забивать корабли, хоты бы десять или двадцать и для пробы тому судну учинит образец, сколько на нем будет пушек, под поте-рянием своего живота, ежели будет неугодно" [24]. В том же доношении было указано, что придуманное судно „будет ходить в воде потаенно". Челобитная на государево имя писалась в том случае, если ее автору что-либо было известно о деле государственной важности. Чиновники обязаны были немедленно о челобитных доносить царю. Если оказывалось, что „челобитчик" зря побеспокоил государя, его строго наказывали. На все возможные кары Ефим Никонов шел сознательно, уверенный в пользе своего изобретения. Вот почему он писал, что ручается за судно „под потерянием своего живота, ежели будет неугодно"!
Челобитная простого крестьянина дошла до царя. Прозорливый Петр I сумел сразу оценить эту замечательную, необычную идею и те важные преимущества, которые может получить молодой русский флот в борьбе с могущественными шведской и иными иностранными армадами, если удастся осуществить идею Никонова.
Как только наступила зима и наладился надежный санный путь, находившегося под стражей „челобитчика" Ефима Никонова по приказанию царя освободили и отправили на казенных лошадях в Санкт-Петербург, куда он и приехал в начале 1720 г.
13 января 1720 г. Петр I принял Ефима Никонова в своем рабочем кабинете, расположенном в домике на Неве. Во время долгой секретной беседы изобретатель подробно доложил царю о сущности своей идеи и о том, как он предполагает ее осуществить. Петр внимательно выслушал объяснения Никонова.
Самодержавный кораблестроитель, видимо, убедился в гениальности проекта этого неграмотного крестьянина и поверил в возможность его осуществления. Он приказал изобретателю никому не разглашать свою идею и, „таясь от чужого глаза", немедленно приступить к строительству опытного образца „потаенного" судна, чтобы проверить в нем возможность людям „дух переводить" (дышать под водой).
Нетерпеливый, чуждый духу чиновничьего бюрократизма, Петр I не мог ожидать, когда Адмиралтейств-коллегия соберется на очередное заседание и вынесет суждение по этому вопросу. Он сам определил Никонова в мастера „потаенных" судов и направил в обер-сарваерскую контору, ведавшую вопросами кораблестроения. Петр I приказал начальнику этой конторы начать с января выплату Никонову жалованья по десять копеек в день. Новоиспеченному мастеру выделили специальный участок на Галерном дворе, где он и должен был в соответствии с царской волей готовиться к постройке опытного „потаенного" судна-модели „собственной инвенции".
Когда в конце месяца – 31 января Адмиралтейств-коллегия собралась на свое очередное заседание, члены ее с большим вниманием выслушали сообщение Петра I о проекте „потаенного" судна и по его повелению объявили указ, гласивший: „Крестьянина Ефима Никонова отослать в контору генерал-майора Головина и велеть образцовое судно делать, а что к тому делу надобно лесов и мастеровых людей, по требованию оного крестьянина Никонова отправлять от помянутой конторы, а припасы и по его же требованию из конторы адмиралтейских дел денежное жалование с начатия работы давать по 3 алтына 2 деньги на день и ныне в зачет выдать 5 рублей" [11].
Не зная грамоты, не имея административных навыков, новый мастер „потаенных" судов, однако, с рвением взялся за работу. Он старался оправдать доверие Петра I.
До начала марта Ефим Никонов занимался подготовкой к постройке спроектированного им „потаенного" судна. На отведенную для постройки площадку по его требованию доставляли добротные сосновые доски, гвозди, смолу, иные необходимые материалы и инструменты. Одновременно он комплектовал из плотников, столяров, бочаров, конопатчиков и иных мастеровых людей рабочую команду для постройки образца-модели своего судна. Рабочие начали прибывать в его распоряжение с середины февраля, но особенно людно стало на строительной площадке с конца февраля и в начале марта. В те горячие дни, когда тщательно обстругивали доски для обшивки корпуса судна, на строительной площадке одновременно работало до десяти плотников, бондарь, и другие мастеровые, занятые расчисткой ее, оборудованием киль-блоков и спусковой дорожки.
Но вот, наконец, все черновые работы были завершены, все доски выструганы и зачищены, все материалы завезены, а площадка подготовлена к началу постройки. Вначале Никонову не требовалось большого количества работников, поэтому он попросил, чтобы от него забрали шесть менее опытных плотников, а взамен их прислали бочара, да приказали бы инструментальному мастеру Эдвардсу изготовить необходимый для строительства инструмент. Из документов видно, что 3 марта опытное судно было уже заложено.
Возведенный Петром I в звание мастера „потаенных" судов простой неграмотный крестьянин Ефим Никонов не пользовался благосклонностью чиновников конторы адмиралтейских дел, к которым ему приходилось ежедневно обращаться. Все они завидовали талантливому изобретателю, а главное, тому вниманию, которое оказывал ему лично Петр I. Писцы и чиновники во главе с адмиралтейским секретарем Родимцевым на каждом шагу чинили мастеру „потаенного" судна препятствия, не гнушаясь никакими средствами. Зная о том, что Никонов неграмотный и неопытный мастер, они подолгу задерживали отпуск нужных для строительства материалов, иногда без его ведома снимали с постройки плотников или приостанавливали на длительное время строительные работы, пуская в ход выдуманные ими же предлоги. Показательно в этом отношении очередное доношение Ефима Никонова на имя начальника обер-сарваерской конторы генерал-майора Ивана Михайловича Головина:
„В нынешнем 720 году в феврале месяце, по указу царского величества, поведено мне, нижепоименованному, строить потаенное судно-модель, а я оную модель в совершенство, что надлежит, привел, а ныне у меня остановка учинилась в оловянных досках, на которых надлежит провертеть, по моему размеру, пять тысяч дир, о которых досках я подавал доношение на предь сего и потому прежде, всепокорно прошу, дабы указом царского величества поведено было на оных досках провертеть пять тысяч дир, а если (не) будут проворочены, чтобы на мне того не взискилось. О сем доносит потаенного судна-модели мастер Ефим Никонов. К сему доношению писарь Афанасий Богатырев, вместо Никонова и по его прошению руку приложил" [4].