Страница 24 из 52
17
Омельченко доложили о радиограмме в начале четвертого, когда он поджидал на аэродроме возвращения экипажей. Сердце словно чувствовало беду, и он не находил себе места. И вот сообщение. Значит, бомбардировщик Шанаева подбит. А где остальные?.. Экипаж капитана Шанаева — слетанный, опытный, чего о его ведомых не скажешь. Значит... Но в худшее не хотелось верить, и он, надеясь, что они еще объявятся, дал команду дежурному по аэродрому разыскать инженера полка.
Николай Дмитриевич Тимошков явился тут же, крупные руки в мазуте, по загорелому испачканному лицу катятся струйки пота; под глазами — синие разводья. Сколько дней и ночей он не спит? Почернел, похудел, но ни разу не сказал, что ему тяжело, что он забыл, когда отдыхал в постели. И какие дела делает! Ремонтирует такие самолеты, которые на заводе не взялись бы.
— Слушаю, Александр Михайлович, — козырнул он бодро.
Омельченко протянул ему радиограмму. Тимошков прочитал, тяжело вздохнул.
— Что ж, надо готовить.
— Чего готовить? — Откровенно говоря, Омельченко не знал, чем и как помочь экипажу. Раньше подобные случаи, когда экипажи садились на вынужденную, бывали, и к тому месту снаряжались автомашины с необходимыми [93] запасными частями. Но то было недалеко. А до Моздока более двухсот километров. Пока туда машина доберете немцы займут территорию.
— Понятно чего — самолет, — ответил Тимошков. — А я дам команду Реве и Цыганкову, чтобы подобрали запчасти и инструмент.
— Неисправны оба мотора, — напомнил Омельченко.
— Да, дело сложное, — согласился Тимошков. — Но надо спасать экипаж и самолет. Пошлем еще двух специалистов...
18
Семен Золотарев вместе с экипажем готовился к ночному боевому вылету. В палатку вошел дежурный по аэродрому и передал приказ командира полка срочно явиться экипажу на командный пункт.
— Карты при себе? — остановив знаком Аркатова, собравшегося доложить о прибытии, спросил Омельченко.
— Так точно.
— Вот и хорошо. Доставайте.
И командир объяснил задачу: выйти на участок Наурская — Моздок, разыскать самолет Шанаева, сесть около него и, если можно, отремонтировать его к утру, если нет — сжечь, а экипаж забрать.
— Горючего залейте полные баки, — посоветовал Омельченко. — Скорее всего, придется поделиться с экипажем Шанаева. Вылет — вечером, как только начнет темнеть.
— Как же мы в сумерках найдем самолет? — удивился Золотарев. — Участок Наурская — Моздок — не какая-то точка.
— Потому тебя, лучшего штурмана полка, и посылаю, — ответил Омельченко. — Должен найти. Зато в сумерках фашистская авиация мешать не будет.
В бомболюки загрузили лопасти винтов, дюриты, шланги, лопаты, необходимый для ремонта инструмент. Там уселись инженеры Василий Рева и Георгий Цыганков, механики Григорий Гайдамакин и Николай Сазонов. Аркатов повел машину на взлет.
На траверс Наурская — Моздок вышли еще солнце едва коснулось горизонта. Чтобы не привлекать мания немцев, летели на малой высоте, чуть ли не бреющим, [94] правее дороги и лесозащитной полосы. Семен внимательно просматривал опушку — Шанаев мог закатить самолет под кроны деревьев, чтобы скрыть от немецких истребителей, — редкие стожки сена, но вот по времени пролетели до самого Моздока, а никакого бомбардировщика не обнаружили.
Повернули обратно. Взяли несколько левее. Солнце опустилось за горизонт и начало быстро темнеть. Аркатов делал змейку, отворачивая то влево, то вправо — тщетно. «Уж не захватили ли его немцы? — закралось тревожное сомнение. — Их разведчики непрерывно
барражируют вдоль линии фронта, боясь, как бы советские войска не ударили во фланг. Могли увидеть одинокий самолет и сообщить о нем своим наземным войскам».
Прошли еще раз до Наурской. Никаких признаков. Аркатов развернул самолет на запад и приказал стрелку-радисту попробовать вызвать экипаж Шанаева на связь. Но «Сорок пятый» — такой был позывной экипажа — молчал.
— Запроси наш КП, может, там что-нибудь стало известно, — сказал Аркатов.
С КП ответили:
— Других сведений об экипаже не поступало. Продолжайте поиски.
Лишь на третьем заходе, когда прошли половину пути от Наурской до Моздока, стрелок-радист сержант Старых вдруг крикнул:
— Позади взметнулась ракета. Похоже, наши отозвались.
Аркатов развернул бомбардировщик, и Золотарев увидел впереди, внизу у стожка сена, знакомый силуэт Ил-4. Трое, одетых в летние комбинезоны, призывно махали экипажу снятыми шлемофонами.
— Шанаев! — узнал Золотарев в высокой сухопарой фигуре командира эскадрильи, указывающего руками направление посадки.
Аркатов довернул машину и мастерски приземлил ее. Зарулил к безжизненно распластанному у стожка бомбардировщику. Выключил моторы.
Когда рулили, Семен обратил внимание, что среди членов экипажа нет начальника связи эскадрильи младшего лейтенанта Акулова, а вылезая, увидел невдалеке чернел свежевскопанный холмик.
— Не удалось спасти, — грустно сказал Шанаев, перехватив [95] вопросительный взгляд Аркатова. — Рана была смертельной...
Гайдамакин, когда отсоединили погнутую лопасть винта самолета Шанаева, воткнул ее у могилы, чтобы позже перезахоронить товарища.
Неисправности обнаружили быстро. Перебитыми оказались бензо — и маслопроводы. Но нужно было еще проверить шасси — не деформировались ли они при посадке и удастся ли их выпустить. А потом уже менять винты, трубопроводы. Но как без подъемников поднять такую махину?..
Рева вытащил из бомболюка прилетевшего на помощь самолета лопаты. Вручил Золотареву, Старых, Сазонову и Гайдамакину.
— Давно не рыли окопы? — спросил с усмешкой. — Вот и потренируйтесь. Проройте под колеса траншеи, с уклоном, чтоб можно было, когда выпустим шасси, выкатить самолет...
Вот как, оказывается, можно решить проблему. Золотарев позавидовал смекалке инженера.
Дружно взялись за работу. И хотя темнота укрыла экипажи, опасность быть обнаруженными немцами не спадала: их танки и машины шли рядом — слышался гул моторов, — то там, то здесь в небо взмывали ракеты, освещая все вокруг. А незадолго до
рассвета пролетел даже над ними вражеский разведчик и невдалеке сбросил светящую авиабомбу.
— Он еще днем нас засек, — пояснил Шанаев. — Потому и пришлось нам укрывать самолет сеном. А когда вы появились и мы убедились, что это свои, стали разбрасывать стожок, ваш след простыл. Хорошо, что вернулись...
Разведчик, видимо, обнаружил самолеты: спустя ми-пут двадцать пять откуда-то ударила артиллерия. Снаряды прошумели над головами авиаторов и разорвались метрах в пятистах.
— Поторапливайтесь, ребятки, поторапливайтесь, — подбадривал инженер.
Но не так-то просто было на ощупь отворачивать гайки, менять одни трубки на другие, подсоединять их к питающей моторы бензомаслосистеме.
К счастью, шасси оказались неповрежденными, выпустились и стали на замки. Оба экипажа подналегли на крылья и с трудом выкатили самолет из траншей.
Не заметили, как начало светать. А нужно было [96] заменить лопасти винтов, заправить самолет бензином — из перебитых бензопроводов он вытек до капли.
Рева предусмотрел и это — взял ведра.
Заправкой бомбардировщика бензином занялся сам Шанаев. Вместе со штурманом и воздушным стрелком он сливал из отстойника бензобаков самолета Аркатова бензин в ведра и носил его на свой. Золотарев, стоя на крыле, принимал у них и заливал в горловину.
К восходу солнца ремонт был закончен. Экипажи заняли места в кабинах, Шанаев и Аркатов запустили моторы, и бомбардировщики один за другим пошли на взлет.
19
Лето 42-го выдалось не менее трудным и напряженным, чем 41-го.
На прикрытие своих наземных войск гитлеровское командование перебрасывает на аэродромы Кубани и Восточной Украины лучшие истребительные и бомбардировочные эскадрильи, тысячи зенитных батарей, оснащенных мощными прожекторами. Почти ни один боевой вылет не проходит без жестоких воздушных дуэлей, без схваток с зенитной артиллерией, с прожекторами. И несмотря на то, что наши летные экипажи приобрели большой опыт по борьбе с истребителями и ПВО противника, потери наших экипажей продолжались. При налете на Белореченский аэродром не вернулся с боевого задания экипаж капитана Сероконяна, в воздушном бою погибли майор Алексеев, лейтенант Кулешов, сержанты Ручан, Кириленко...