Страница 94 из 106
В настоящее время заключение, что на Руси в /Ш-Х вв., как и в некоторых странах Балтики, существовал особый тип торгово-ремесленных поселений предгородского плана, которые возникли благодаря активному участию в международной торговле, контролю над важнейшими торговыми путями, развитому ремеслу, обслуживавшему новый социальный (военно-дружинный) слой общества, рассматривается как достоверный факт (Носов, Горюнова, Плохое 2005: 8-32). Подобный путь формирования первых городов на Руси не был всеобщим и единственным, но для нескольких центров, прежде всего в северной части страны, он очевиден (Ладога, Рюриково городище — древнейший Новгород, Гнездово). Возникновение части древнерусских городов на основе подобных центров, подкрепляемое новыми археологическими материалами, действительно перекликается с предложеннной еще в начале века схемой В. 0. Ключевского (Носов 1993: 59-78; Мо$оу 1994: 185-196). Таким образом, на уровне анализа концепций варяжский вопрос неотделим от той или иной трактовки основных представлений о начальной истории Руси.
В настоящее время благодаря новым материалам, полученным прежде всего археологией, можно отметить ряд обоснованных позиций, которые определяют подходы к рассмотрению варяжского вопроса. Археология, к счастью, отличается от истории тем, что она, хотя наука и «молчащая», но оперирует конкретными находками, многие из которых можно хорошо атрибутировать, а часть просто положить на стол, то есть воочию увидеть и даже потрогать реальные факты. После этого уже и спорить порой не следует, а надо просто признать те или иные заключения. Именно поэтому привлечение археологического материала, тем более интенсивно пополняющегося ежегодно, всегда так важно. Конечно, археология не расскажет нам о конкретных событиях истории и деяниях отдельных личностей, но она позволит выяснить тот исторический фон, на котором развертываются те или иные события, описанные, в частности, и в Сказании о призвании варягов. Можно вполне определенно говорить о следующих положениях.
1. Скандинавы впервые появились на территории Руси в середине VIII в. в Ладоге с самого начала существования поселения.
2. Со второй половины — последней четверти VIII в. начал активно функционировать «восточный» путь, основные направления которого четко высвечиваются находками кладов куфических монет. Путь пролегал вверх по Волхову, далее по рекам Ильменского бассейна с переходом волоками в верховья Волги и через Волго-Окское междуречье уходил на Дон и к низовьям Волги. Не скандинавы стояли у истоков формирования этого пути, но, как только поток куфических монет хлынул в Восточную Европу, они приняли самое активное участие в торговле.
3. Пласт ранних скандинавских находок VIII—IX вв. прослеживается в зоне балтийско-волжского пути (Поволховье, Волго-Окское междуречье).
4. Варяги на Руси были представлены воинами, торговцами, ремесленниками, составляли значительную прослойку в княжеской среде. В ряде центров они жили постоянно, семьями, образуя довольно авторитетную группу общества.
5. Иногда скандинавское влияние прослеживается по антропологическим материалам (грунтовые захоронения у церкви Климента в Старой Ладоге, курганы в Шестовицах под Черниговом, могильник Куреваниха в бассейне р. Мологи).
6. Одним из путей становления городов на Руси был путь через торговоремесленные поселения, аналогичный варианту формирования городов в центральной части Балтийского региона (Скандинавия, западнославянские земли).
7. Восточный путь, а чуть позже и путь «из варяг в греки», как и вся система водных коммуникаций в лесной зоне Восточной Европы, сыграли важнейшую роль в формировании структур расселения, образовании городов и тянущих к ним территорий.
Все перечисленные факты, установленные на археологических материалах, при учете новейших наблюдений и выводов, сделанных историками и филологами, занимающимися русско-скандинавскими отношениями, создают совершенно иную базу для решения многих ключевых проблем русской истории, нежели та, на которую можно было опираться несколько десятилетий назад. Проступающие контуры новой концепции истории Руси во многом восходят не к построениям Б. Д. Грекова, С. В. Юшкова и М. Н. Тихомирова, а к русской исторической мысли начала столетия — В. 0. Ключевскому, С. Ф. Платонову, А. Е. Преснякову. Путь вперед в наши дни должен аккумулировать лучшие достижения либеральной отечественной историографии, незаслуженно отброшенные в 30-е — начале 50-х гг. нашего столетия. Варяжский вопрос, как вопрос о роли скандинавов в начальной русской истории, в новых построениях займет совершенно определенное место и должен решаться на основе строго анализа фактического материала, а не заданных идеологических установок.
Кажется сейчас несомненным и то, что вопрос о варягах на Востоке, должен постоянно анализироваться на фоне глобальной проблемы движения викингов, а явления, происходившие в разных частях мира викингов, необходимо рассматривать в сравнении. Хотя это представляется вполне очевидным, в советской и уже в новой русской историографии рассмотрение варяжского вопроса зачастую замыкается в границах Древней Руси, а в результате многим общим явлениям истории придается излишняя исключительность и своеобразие. Роль варягов на Руси подчеркивает раннюю интегрированность огромной восточнославянской страны в единый европейский мир11.
Что же касается определений «норманизм» или «антинорманизм», то, стремясь избегать недопонимания или двусмысленности, я бы считал целесообразным не использовать их при современной оценке роли скандинавов в истории Руси, поскольку эти термины отягощены «богатым» наследием и, строго говоря, к академической науке отношения не имеют.
Книга Л. С. Клейна 1960 г. показывает это с полной убедительностью. Она совершенно не устарела, и ход мысли исследователя прослеживается сейчас с тем же вниманием и волнением, как и полвека назад.
БИБЛИОГРАФИЯ
АЬегд N. 1929. Туро1од1е. — Реа11ех1коп с!ег УогдезсЫсМе. Вс). XIII. Нгзд. V. М. ЕЬег1. ВегНп: 512.
А1екзееуа Т. 1.1974. Ап1Ьгоро1одюа1 (ШегепИаИоп оГ31ауз апс! бегтапз т 1Ье М1с1сЛе Адез апс! зоте азрес1з оГ1Ье е!Ип1с Ыз1огу о1 Еаз1 Еигоре. — ВетЬагс! VI/. ипс! КапсИег А. (Нгзд.). Веуб1кегипдзЫо1од1е. Вю1оду оГЬитап рори1а11опз. 51и11даг1, НзсИег: 441-451.
А1тдгеп К. 1967. Раз Еп1л/юк1ипдзрпп21р т с1ег АгсИао1од1е: е1пе КгШк. — Тог, XI, (1965, 1966): 15-38.
АгЬтап Н. 1939. В1гка, Зуепдез а1с!з1а Ьапс1е1з51а<111ррза1а, ТЬи1е.
АгЬтап Н. 1940-1943. В1гка. Вс1.1, ТеНе I — II. 11ррза1а, КипдНда Х/111егНе1з- Н1з1опе- осЬ АпИкуИе1закас1ет1еп.
АгЬтап Н. 1955. Зуеаг I 6з1егу1ктд. 31оскЬо1т, ИаЬиг осЬ КиНиг.
АгЬтап Н. 1960. 5капсИпау1зсЬез Напс1л/егк т Кизз1апс! гиг Ак1пдег2еИ.—МеЬс1е1апс1еп Ггап ЬипЬз 11п1уегзИе1з Н1з1опзка тизеит (1959). 1_ипс1: 110-135.
АгЬтап Н. 1961. ТЬе у|к|'пдз. ЬопЬоп, ТЬатез апс! Ниёзоп.
АгЬтап Н. 1962. Зуепде осЬ бз1ет ипЬег у1к1пдаИ(1еп. — Ргох1та ТЬи1е. Зуепде осЬ Еигора ипЬег ГогпИс! осЬ теЬеШЬ. 51оскЬо1т: 156-166.
Ате Т. 3.1914. Ьа ЗиёЬе е( ГОг1еп1: ёЫез агсЬёо1од1диез зиг 1ез гё1аИопз Ье 1а ЗиёЬе е1 с!е ГОпеп1 репЬап! Гаде Ьез Х/1к1пдз. 11рза1, Арре1Ьегд.
Ате Т. 3. 1917а. Ое! з1ога Зу^ос): еззауег от дапдпа Иегз. Зуепзк-гузка ки11иг16гЫпс1е1зег. 31оскЬо1т, беЬегз.
Ате Т. 3. 1917Ь. Зуепзка у|к1пдако1оп1ег I Рузз1ап<1 — Агпе Т. 3. Ое1 з1ога ЗуНрс!. 51оскЬо1т: 37-63.
Ате Т. 3.1930. ЗсЬмеЬеп т Кизз1апс! т Ьег Мк1пдег2еИ (01е ИогтапепГгаде уог Ьег гизз15сЬеп №ззепзсЬаГ(с1ег 1еЫеп 15 ЗаЬге). — Сопдгёз зесопЬе агсЬёо1од1дие РаИк^ие. Р?1да: 225-230.
Ате Т. 3.1931. ЗкапЫпау1зсЬе Но12каттегдгаЬег аиз Ьег МктдеггеИ т с!ег 11кга1пе. — Ас1а АгсЬаео1од1са, II (3). СорепЬадеп: 285-302.
Ате Т. 3. 1934. Оаз Воо1дгаЬегГе1с1 уоп Типа т А1з1ке. 31оскЬо1т, /ег1. с1ег Акас1ет1е.
[Ате Т. 3.] 1947. Кузк1 з(а1зуа1с1е Гоге у|ктдагпа и1ап Ьеу1з. — йадепз МусЬе1ег, 26 арг.