Страница 63 из 106
В Петербурге немецкий бакалавр нанялся в Академию наук «студентом» преподавать латынь, историю и географию. Рослого, бойкого и способного юношу приметил заправлявший делами в Академии глава библиотеки И. Д. Шумахер и стал давать ему разные организационные поручения. Главным из них было редактирование «Санкт-Петербургских ведомостей» — эту газету издавал Правительствующий Сенат, но после свержения Меншикова в 1728 г. Сенат отбыл со двором в Москву, поручив издавать газету руководству Академии. Миллер не только регулярно выпускал первую русскую газету, но и основал первый русский литературный и научно-популярный журнал «Примечания к ведомостям». В своих изданиях Миллер усердно проводил просветительскую работу, объяснял природные явления, боролся с суевериями.
На следующий год следом за президентом Академии Блюментростом отправился в Москву и Шумахер. Тут уж Миллеру пришлось заправлять всеми делами Академии вместо него. Он надеялся на руку дочери Шумахера и на замену тестя в должности главы библиотеки Академии наук. Столь быстрое продвижение молодого человека без всяких заслуг и его наушничество Шумахеру породили раздражение академиков. В 1730 г. он баллотировался в профессора, но потерпел фиаско, с большим трудом Шумахеру удалось его протолкнуть — фактически он стал профессором по назначению.
В том же году пришло известие о смерти отца. Миллер поехал улаживать семейные дела, а Шумахер добавил к этому командировку в Англию и Голландию. Целью было рассеять дурные слухи о русской Академии, распространявшиеся уволенными членами, и завербовать новых членов. Миллер это выполнил, да и сам стал членом ряда научных обществ. Но уезжать надолго в обстановке вражды и зависти было рискованно.
Вернувшись в Петербург в августе 1731 г., Миллер столкнулся с карьерной катастрофой: Шумахер резко изменил к нему отношение. Из запертого шкафа в казенной квартире Миллера исчезли все доверительные письма Шумахера — тот, значит, заподозрил какой-то подвох со стороны своего протеже и конфисковал их. Возможно, Миллер слишком рано проявил независимость суждений, которую Шумахер не терпел. Возможно, расстарались недруги в Академии, нашептывая Шумахеру о каких-то остротах Миллера (на которые он был большой мастер). Так или иначе, протекция сменилась враждой.
«Я счел нужным проложить другой ученой путь, — вспоминал позже Миллер, — это была русская история, которую я вознамерился не только сам прилежно изучать, но и сделать известною другим по лучшим источникам. Смелое предприятие! Я еще ничего не сделал в этой области и был еще не совсем опытен в русском языке, однако полагался на мои литературные познания и на мое знакомство с теми из находившихся в академической библиотеке книгами и рукописями, которые я учился переводить при помощи переводчика. Г. Байер, объяснявший древнюю русскую историю и географию из греческих и северных писателей, подкреплял меня в этом предприятии» (Пекарский 1970: 318).
Через год после возвращения Миллер основал еще один журнал — «5атт1ипд Ки$$1‘$сНег СезсЫсНСе» («Собрание русской истории»). Это был первый журнал по отечественной истории, задачей которого было издание источников по русской истории в немецком переводе с целью исправить ошибочные представления в Европе о России и ее истории. На многие годы этот журнал, стоявший на полках Вольтера, Гердера и Гёте, стал источником знаний по русской истории для всей Европы. Становилось ясно, что Миллер избрал для себя именно профессию историка (возможно, под влиянием академика Г. 3. Байера).
Но при исчезновении поддержки со стороны Шумахера дальнейшие перспективы в Петербурге становились сомнительны и неясны — без каких-то экстраординарных действий, каких-то успехов и собственных научных заслуг. В 1733 г. отправлялась на восток Вторая камчатская (или Великая северная) экспедиция Витуса Ионассена Беринга. В ней формировался академический отряд — натуралист Иоганн-Георг Гмелин, астроном Людовик Делиль де ля Кройер и другие. В Миллере взыграл тот авантюрный дух, который восемь лет тому назад погнал его в Россию. Теперь он метнул его в Сибирь. Знакомый с капитан-командором Берингом, Миллер записался в экспедицию. Он сам вспоминал позже, что ссора с Шумахером немало способствовала этому решению: «Для избежания его преследований я вынужден был отправиться в путешествие по Сибири, чему он один благоприятствовал, лишь бы удалить меня...» (Пекарский 1870: 26). Молодой ученый еще не знал, что отправляется на десять лет.
3. В Сибирь на десять лет
Задания перед экспедицией были поставлены Адмералтейств-Коллегией и Сенатом: изучить северные берега России и «доподлинно выяснить... имеется ли соединение Камчатской земли с Америкой». Один отряд должен был пройти из Архангельска на восток к устью Оби. Второй отряд двигался из Тобольска, столицы Сибирской губернии, на север к устью Енисея. Еще два отряда отправлялись из Якутска на судах. Второй целью эскпедиции было открыть пути в Японию, изучить Курилы. В экспедиции участвовали также братья Харитон и Дмитрий Лаптевы, штурман Семен Челюскин и др. (Островский 1937; Ваксель 1940). Академический отряд работал самостоятельно. В его составе профессора Гмелин и де ля Кройер проводили естествоведческие изыскания, профессор Миллер и его помощник С. П. Крашенинников собирали материалы по истории, этнографии и географии края, а в географические материалы входили и древние памятники, связь которых с историей была Миллеру ясна.
Относительно археологических памятников отряд имел четкую инструкцию от Сената:
«всякого рода камения, или развалины здания, или палаты, старые гробы или кладбища, статуи, сосуды скульптурные или глиняные, ветхие и новые, идолы или болваны, славнейших градов виды и положения места крепости и прочие иные нарисовать прилежно должен, а иные, ежели можно будет, и сюда привезти подобает» (Мартынов 1983: 41).
В начале августа академический отряд выехал из Петербурга, в октябре он был в Казани, в январе 1734 г. прибыли в Тобольск. Летом 1734 г. ученые двигались на 65 подводах через Омск и Семипалатинск на Кузнецк.
«В то время, — запишет Миллер потом в рукописи о путешествии, — были мы еще в первом жару, ибо неспокойствия, недостатки и опасности утрудить нас еще не могли. Мы заехали в такие страны, которые от натуры своими преимуществами многие другие весьма превосходят, и для нас почти все, что мы ни видели, новое было. Мы подлинно зашли в наполненной цветами вертоград, где по большей части растут незнаемые травы; в зверинец, где мы самых редких азиатских зверей в великом множестве перед собой видели; в кабинет древних языческих кладбищ и тамо хранящихся разных достопамятных монументов» (Пекарский 1970: 323-324).
Как видим, он отмечает в числе захватывающих достопримечательностей и археологичекие памятники.
Около Усть-Каменогорска Миллер начал археологические исследования, раскапывал курганы. Затем на лодках проплыли по реке Томи до Томска, обследовали Томскую писаницу. Вот как он ее описывал:
«Скала состоит из какого-то ломкого камня тальковой породы, внутри зеленоватой, снаружи грязноватой, которую многократно пересекают поперечные жилы другого, более мягкого пластующего камня из талька и кварца. Самая нижняя часть скалы, покрытая изображениями, возвышается над поверхностью реки приблизительно на две сажени и имеет внизу некоторый выступ, соприкасающийся с рекой, взобравшись на который не без труда, можно прекрасно видеть главную часть фигур. Фигуры выступают как бы на одной доске вверх сажени на три, причем среднее пространство занимает одна из вышеозначенных жилок, идущая горизонтально. Вблизи, направо, на таком же расстоянии от реки, видна другая группа фигур, имеющая только треть вышины предыдущих и вместе с ними простирающаяся на семь саженей в ширину. Отсюда по трещинам между обеими передними частями писаной скалы есть очень трудный проход к более отделенному углу верхней части, который совершенно таким же образом, как и передние места, украшен фигурами и обращен также к югу. Фигуры иссечены каким-то резцом так, что внутренняя зеленоватая окраска камня совершенно ясно обрисовывает их очертания. Большая часть представляет оленей, серн, козлов, лосей, лошадей и других животных этих мест. Некоторые же дают изображения людей, но все они даны только наружными очертаниями и двольно грубо. Более других замечательна на правой нижней части фигура человека, у которого голова окружена лучами; на верхней передней части — два человека, держащие друг друга за руки. В более отделенном углу — человек со стадом животных, привязаных одно к другому; в одном месте фигура рыбы, какой нигде больше не удавалось встречать. В нижней части многие фигуры, вследствие чьей-то шалости, сильно обезображены, нередко к старым фигурам прибавлены новые. В верхней же части и в упомянутом дальнем углу, куда никто не мог проникнуть или по трудности пути лишь немногие отваживались пробраться, все уцелело и не осквернено» (Миллер 1750/1999: 526-527).