Спор о варягах

«Новые материалы Гнездова (новых курганов не было, новыми были только наши работы! — Л. К.) позволили мне пересмотреть свое мнение о числе скандинавов в Гнездове: их оказалось во много раз больше, чем предполагалось раньше» (Авдусин 1988: 30).

Упомянутая во введении журналистка-антинорманистка Васильева (1999) ужасается: «Вот это да! Так радикально пересмотреть свое мнение, и в такую сторону... и что мы теперь видим? о ужас! Из Гнездовского могильника поднимаются призраки норманнов-скандинавов...» Васильева издевается: «Ну так уж прямо во много раз их оказалось больше. Почему же раньше этого не замечали? Оказывается, тогда давил дух времени».

И она снова цитирует Авдусина:

«Было сочтено возможным погребение в ладье признать славянским обрядом (многие археологи доныне считают этот обряд славянским, особенно если речь идет о погребении руса, описанном Ибн Фадланом), однако такое мнение ошибочно: это скандинавский обряд, если речь идет о Руси» (Авдусин 1988: 30).

«Какой-такой дух времени? — возмущается Васильева. — За норманизм, что, сажали в лагеря?!» Она отказывает покойному Авдусину в чести считаться антинорманистом: он переметнулся. Потому что вот сейчас как раз именно и есть давление сверху в пользу норманизма, полагает она.

Ей непонятна простая вещь: сколь бы ангажированным ни был профессор Авдусин, он был профессионалом-ученым, и давления научных аргументов, весомости предъявленных фактов он выдержать не мог. Для Васильевой же существуют только правила войны: тут наши, там враги, не сдаваться, уступка противнику — предательство. А истина — это то, что в нашу пользу и в нашем понимании.

Итак, антинорманизм жив.

Более того, само его наличие в российской науке (и больше нигде), хотя и постыдно, но — если отсеять его претензии на монополию и на обличения инакомыслящих — даже полезно. Полезна его критика слабых мест норманнской трактовки варягов и Рюрика, полезны некоторые вклады в историографию (выявление раннего «норманизма» шведских историков, известное еще Кунику, но забытое) и в изучение этнической истории Древней Руси (значение кельтского компонента в норманнской культуре, западнославянские связи древнерусских городов). В исследованиях нужно учитывать эти и другие положения антинорманистов, невзирая на их психологические и политические мотивы.

Я бы решительно возражал против запретов на антинорманизм. Работы антинорманистов, безусловно, нужно печатать и читать. Желательно только добиваться от них соблюдения научной этики. Желательно дать им понять, что для них же лучше избегать брани и политических обвинений в адрес своих оппонентов, даже если позиции последних неизмеримо сильнее. Очень хотелось бы, чтобы моим преемникам не пришлось прибегать к той аргументации, к которой пришлось использовать мне в дискуссии 1965 г.

VII. Современный антинорманизм три итоговых тома

Предварительные замечания

За время, истекшее с момента преждевременного окончания дискуссии, антинорма-низм проявил себя главным образом публикацией трех заметных томов:

1. Аполлон Григорьевич Кузьмин успел перед смертью выпустить итоговый том «Славяне и Русь. Проблемы и идеи: концепции, рожденные трехвековой полемикой». Том этот к 1999 г. вышел в трех изданиях.

2. Возобновленное в 1999 г. дореволюционное издание сборников Русского исторического общества озаглавило свой 8-й (156-й) том «Антинорманизм». Том вышел в 2003 г. Его инициатором был 0. М. Рапов (его памяти и посвящен том), а научным редактором тот же А. Г. Кузьмин.

3. Вячеслав Васильевич Фомин опубликовал в 2005 г. свою книгу «Варяги и варяжская Русь: к итогам дискуссии по варяжскому вопросу». Он посвятил ее памяти своего учителя А. Г. Кузьмина.

Очевидно, чтобы представить себе реальное научное значение этой реставрации ан-тинорманизма, нужно рассмотреть эти три тома.

Хрестоматия Кузьмина

Собрание отрывков («извлечений») из статей и книг разных авторов по проблемам древнерусской истории А. Г. Кузьмин выпустил в 1998 г., и к 2001 г. оно выдержало четыре издания. В самом деле, хрестоматии такого рода нужны для преподавания в высшей школе. Вопрос только в том, проясняют ли собранные отрывки проблему или запутывают. Все отрывки сгруппированы в два больших раздела — по проблеме происхождения славян и по варяжской проблеме. В данном рассмотрении я, естественно, ограничусь только вторым разделом, неточно названным «Борьба за киевское наследие» (можно подумать, что речь идет о русско-украинском споре).

На 270 страницах представлены фрагменты 25 работ, из которых около 16 принадлежат антинорманистам (Ломоносов, Венелин, Гедеонов, Васильевский, Кузьмин и др.), еще несколько (Рыбаков, Шаскольский) должны быть тоже отнесены к антинорманистам, но по придирчивому отбору Кузьмина считаются норманистскими, а пять — отданы «отпетым» норманистам (Погодин, Бартольд, Покровский, Клейн с соавторами, Лебедев). Мне лестно, что составитель не обошел мою работу и моих учеников, но выборка явно не репрезентативна. Ни Миллер, ни Куник, ни Томсен, ни Арне, ни Арбман, ни Шахматов, ни Пашуто, ни Мельникова с Петрухиным в хрестоматии не представлены. Впрочем, не представлены и некоторые видные антинорманисты (Иловайский, Забелин, Костомаров, Тихомиров, Греков), как и норманисты по классификации Кузьмина (на деле антинорманисты: Лихачев, Мавродин, Авдусин). А главное, сам же составитель признает, что в настоящее время норманистские взгляды (по его классификации) в науке преобладают. А представлено все наоборот. Словом, общая картина состояния науки получается очень искаженной.

Да и сама классификация участников спора по принципу «все, кто не с нами, — против нас» разрезает истинный континуум взглядов. Ведь на деле есть много точек зрения, а не два лагеря. Так что и в этом вопросе полемика изображена искаженной. Для представления и защиты собственной концепции (своей и своих сторонников) все это логично и правомерно, хотя и не очень солидно, но для учебного пособия совершено не годится.

Поскольку каждая работа представлена фрагментом, то нередко положения выглядят недостаточно аргументированными и оставляют впечатление недосказанности. А помещены фрагменты в хронологическом порядке, вперемежку норманистские с антинорманистскими, и не как полемика: Ломоносов есть, а Миллера нет, Погодин есть, Костомарова нет, Гедеонов есть, но Куника нет, Брайчевский с фантастическим аланским прочтением росских названий порогов приведен, а скандинавских расшифровок нет, и т. д. В результате в голове у читателя остается каша и ощущение, что ничего не ясно. Нет даже впечатления, которого, вероятно, добивался составитель: что чаша весов склоняется в сторону антинорманизма, что те, кто предполагает заметное участие норманнов в жизни Руси, — норманисты, сторонники зловредного подрывного учения с политическим подтекстом. И то, что этого впечатления не получается, пожалуй, лучшее, что можно сказать об этой хрестоматии.

Как раз наша работа (моя и соавторов) представлена достаточно содержательным фрагментом. Также и работы академиков Васильевского и Бартольда. Но многие фрагменты (Талиса, Ширинского, Березовца и др.) вообще имеют весьма слабое отношение к полемике и приведены только потому, что какой-то стороной могут пригодиться А. Г. Кузьмину для поддержки его собственных гипотез.

Все фрагменты снабжены примечаниями, предисловими или послесловиями составителя. Как это выглядит, поясню разбором его послесловия к фрагменту из нашей статьи. После наших подсчетов процентных соотношений норманнских, финских и славянских древностей на территории Руси он не отвергает наших цифр, а лишь задает коварные вопросы, долженствующие подорвать доверие к этим цифрам:

«Авторы, например, не задавались вопросом, вставшим уже перед С. Гедеоновым, почему даже в областях, где норманны, якобы, и численно преобладали над славянами, да и появились (как на Верхней Волге) намного раньше славян, мы не находим "следов" германских языков, а "варяжские боги" IX—XI вв. — это Перун и Велес, но никак не Тор и Один...» (Кузьмин 2001: 370).