Страница 26 из 136
Эсси ждала, когда я заговорю. На ее лице было написано нетерпение и вместе уверенность, что я буду искренней по отношению к себе и к ней.
— Нет, — проговорила я наконец. — Если бы я не узнала того, что рассказывал Элджер, у меня не возникло бы подозрений.
Она, должно быть, поняла, как трудно дался мне этот ответ, и не стала спрашивать, верю я Элджеру или не верю. Вместо этого она взяла меня за руку и сказала:
— Прости меня, Маргарет, за мой цинизм. Я должна выглядеть в твоих глазах этакой засушенной классной дамой, бичующей всех и вся. Но ты должна меня понять. Вот передо мной лежишь ты, избитая ужасным маньяком, а Роза и Артур мертвы. Мне понятно твое желание помочь несчастной Хедер и ее детям, очень даже понятно, но ты меня пугаешь сверх всякой меры. У нас с тобой столько чудесных планов на будущее, столько мечтаний! Прошу тебя, не забывай о них, не упускай их из вида, беря на себя обязанности добровольного детектива. Твои разыскания приведут тебя к гибели. И не говори мне, что этого не будет, — это вполне может случиться, очень даже просто. Если Элджер действительно невиновен, жене его бояться нечего. Опытный адвокат и суд присяжных оправдают его.
Насчет правосудия было не так просто. Если Элджеру не поверят, ему будет предъявлено тяжелое обвинение. Эсси была права в одном — мое вмешательство небезопасно. Какого дьявола я взяла на себя роль сыщика «понарошку»? Все, что случилось здесь до сих пор, было более чем серьезно. Все время, пока я была в доме Грейс, некто невидимый незримо находился где-то рядом, и этот «некто» был страшно опасен. Ужас, испытанный в те минуты, охватил меня вновь. Мои ладони и все тело под простыней покрылось липким потом, рот пересох. Язык отказывался мне повиноваться. Я жалко улыбнулась, признавая себя побежденной.
— Ты права…
Эсси даже не пыталась скрыть чувство облегчения. В глазах у нее стояли слезы.
— Обещай мне, что не будешь больше помогать этому чудовищу Фишеру.
— Обещаю, — сказала я. В ту минуту я верила, что выполню обещание.
Но спустя несколько часов после того, как Эсси уехала к себе в Менемшу; после того как Хедер накормила меня горячим супом и дала мне еще одну таблетку аспирина; после того как Питер любезно справился по телефону о моем самочувствии; после того как все заснули и благословенная темнота окутала все вокруг — тогда я поняла, что дала своей любимой подруге обещание, которое не в силах сдержать. Было слишком поздно поворачивать назад, каким бы рискованным ни был мой путь, чреватый многими опасностями, которые ставили под угрозу наши — мои и Эсси — планы. Надо было идти вперед. Если даже Элджер солгал, это было не важно. Я никак не могла согласиться с тем, что мокрый подол платья, джинсы в детской, рассказы детей о «ведьме», зверское убийство Хестона, боль в моем позвоночнике, ящик с патронами в комоде — что все это ничего не значит.
И помимо всего прочего, априорный отказ от презумпции невиновности разрушил бы единственную надежду Хедер. Если я не поверю ему, можно не сомневаться, что ему не поверит никто. Пока не будут предъявлены доказательства невиновности, которые я должна найти.
Глава 12
На следующий день я осталась лежать в постели, пытаясь привести мысли в порядок, что давалось непросто. Было трудно отделаться от чувства панического страха, который я испытала в «Марч Хаусе», приехав туда одна и войдя в пустой, будто затаившийся дом: темная буфетная, мрачная столовая с зачехленной мебелью, медленно отворяющаяся дверь потайной детской, предсмертные крики Артура, полутемный сарай, где большие круглые фары старого лимузина уставились на меня, точно глаза злобного монстра. Было почти невозможно отвлечься от воспоминаний о звуках крадущихся шагов за моей спиной, когда я мгновенно поняла — еще до того, как ощутила удар, — что мне предстоит что-то страшное.
Но тем не менее я отделалась. Я загнала свои страхи в самый дальний уголок сознания и сосредоточилась на том, что могло послужить доказательством невиновности Элджера. Если кто-то на самом деле занял место Грейс Чедвик, значит, Грейс Чедвик мертва, и уже давно. Этот «кто-то» дерзко входит в «Марч Хаус» и взбирается по лестнице в спальню хозяйки. Стоя среди старых игрушек, этот самозванец напяливает на себя седой парик — один из двух, надетых на голову куклы, и выбирает в шкафу подходящее платье. Затем он садится за туалетный столик и накладывает на лицо грим — пудру, румяна, губную помаду, как это имела обыкновение делать покойная Грейс. Под конец, надев шляпу, замотав шею шарфом до самого подбородка, а иногда добавив к этому еще и темные очки, новоявленная «Грейс» выходит из дома и предстает перед людьми.
Как часто он это делает? На зимний период Грейс всегда уезжала во Флориду, мошеннику приходится играть свою роль только весной, летом и осенью. Самое трудное время — лето, когда съезжаются на отдых люди, близко знавшие Грейс. Не думаю, чтобы он показывался чаще одного раза в неделю. «Грейс» видят у деревенского почтового ящика, укрепленного у дороги; видят, как ее подвозит в своей машине Гленн Ротенберг, когда ей случается бывать в городе. Кто бы это ни был, мужчина или женщина, это, несомненно, талантливый актер. Я хорошо запомнила свой телефонный разговор с хозяйкой усадьбы, дрожащий старческий голос, причуды и капризы женщины в возрасте.
Подмена могла произойти сразу после смерти Грейс Чедвик, которую каким-то образом удалось скрыть. А может, ее тоже убили! Это было, как я догадывалась, нетрудно: подушка на лицо во время сна в кровати под балдахином — и все. Она не успела бы даже вскрикнуть. А дальше — резкое ограничение социальной активности, начавшееся еще при жизни подлинной Грейс благодаря преклонному возрасту и болезни. Все приняли это как должное. А почему бы и нет? Люди не слишком-то интересуются жизнью других людей. Эсси знала Грейс лучше, чем другие, но и она дала себя обмануть. Роза Перкинс тоже попалась на эту удочку.
Мысленно я видела, как самозванец торопливо кладет последние мазки грима. Вот фары «кадиллака» на Ти-лейн возвестили о прибытии Розы. Вот он стремительно сбегает вниз по темной лестнице; я слышу голос Розы, окликающей хозяйку; вижу открытую заднюю дверь, встречу двух женщин на затененной лужайке; вот «Грейс» ударяет гостью ниже затылка, торопливо катит ее в пруд, в стоячую тинистую воду, встает на колени и держит голову бесчувственной женщины под водой, пока она не захлебнется.
А что же полиция? Можно не сомневаться, что Фишер допросил «Грейс» с пристрастием. Заметил ли он неладное? А зачем ему было замечать? У него не было оснований подозревать обман, он увидел только то, что мошенник счел нужным ему показать: эксцентричную, выжившую из ума старуху, отвечающую на его вопросы невпопад, враждебно настроенную и требующую, чтобы полиция убиралась из усадьбы, прекратила мусорить на лужайке и загораживать подъездную дорожку.
В глубинах полицейского сознания, вероятно, живут два вопроса: первый — насколько точна полученная от свидетеля информация? И второй — как будет выглядеть свидетель в суде? В случае с Грейс Чедвик Фишер, по всей вероятности, заключил, что она не представляет интереса с обеих точек зрения, и счел за лучшее не обременять себя возней с нею.
Ну хорошо, а как обстоит дело с ее почерком, спросила я себя. Помимо всего прочего, надо ведь подписывать чеки и налоговые квитанции. Все очень просто: если она не принадлежит к числу подозреваемых лиц, полиция не будет торопиться с экспертизой; а если и принадлежит, то ведь почерк старого человека с годами становится все более неуверенным, и подделать его не составляет труда.
Реальной помехой был один лишь Артур Хестон. Обманывался ли он, как и все прочие, насчет новой «Грейс»? Он знал Грейс Чедвик лучше, чем кто бы то ни было. Замечал ли он недоброе? Если внешность и не вызывала у него сомнений, он мог заметить разницу в манере речи, в привычках, мог поймать ее на подробностях семейной жизни. И если Артур действительно распознал подмену, он мог либо стать сообщником самозванца, либо шантажировать его. В любом случае он заключал в себе опасность, которую было необходимо устранить.