Берг

— Я и не помню, как оказалась здесь… — Села на кровать, наблюдая за Алдором.

Тот возился с дровами, они, наверное, были сырыми и не хотели гореть.

— Ещё бы… Удивительно вообще, что жива осталась… — Алдор снова усмехнулся, тщетно выбивая искры кресалом. — Скоро врач должен придти…

Вэллия предложила вдруг:

— У вас всё равно не получится, вы же сказали, что снег, они мокрые, сходите на кухню, пусть служанка принесёт горячих углей и сухих щепок…

Алдор перевёл на неё глаза.

— Я не умею, а ты умеешь разжигать сырые дрова?

— Я просто видела много раз, как это делают… — Она улыбнулась ему по-доброму, и все обиды прошли. Алдор подумал, что никогда не обращал внимания, как служанки разжигают камины зимой, и обычно эту работу делал не он: часто Корвин, когда были вдвоём, прислуга, когда — в замке сеньора. Пришлось идти на кухню, но девушка оказалась права. Через момент появилась служанка с полным совком горячих красных углей и с пучком сухих щепок. Скоро огонь в камине затрещал, и от одного только этого звука стало теплее.

Алдор разложил дрова у камина, чтоб просохли. Всё это время он избегал смотреть в лицо графской дочери, боялся встретиться с ней глазами. Знает ли она, что он воспользовался её беспомощностью и болезнью? Помнит ли это? И как теперь быть?.. Она даже про Корвина не спросила… почему-то… Ни слова! И он осторожно задал вопрос:

— Почему ты не спрашиваешь о Корвине?

Она помолчала немного.

— А его нет?

— Он уехал…

— Уехал? — Она удивилась. — И не вернётся? Как он мог бросить друга…

— Он не друг мне, он — мой слуга…

— Как — слуга? — Нахмурилась. — А казалось, что…

— Просто мы много лет знаем друг друга и всё время вместе, но я — рыцарь, а он мой слуга, оруженосец…

— А казалось, что вы — друзья… Он бросил вас?

— Я прогнал его сам.

— Почему?

— Потому что, когда я оставил вас вдвоём, он… — Она не дала ему договорить, перебили резко:

— Подождите! Я помню… — Она сменилась в лице, взгляд её остановился, плотнее затянула одеяло на плечах, словно старалась скрыться под ним. И Алдор заметил это. Она помнила! Тот день она ещё помнила! А дальше?..

Она медленно прошептала, глядя перед собой:

— Он бил меня… У меня были связаны руки… Он специально их связал… если бы я знала… Я… Я бы… — Она опустила голову, и волосы посыпались ей на лицо. Служанки не смогли их прочесать и обрезали, теперь они были буквально по локоть.

— А что было дальше, ты помнишь?

Она отрицательно покачала головой, и Алдор прямо физически ощутил, как свалился с души неимоверный груз. Она не помнит! Конечно, как она может помнить? Она не может знать этого… Она ничего не знает, это — только его секрет.

Он успокаивал себя, а на сердце почему-то легче не становилось.

— Почему вы не бросили меня там? — она спросила вдруг. Он долго молчал.

— Потому… — Он не знал, что ответить ей. Да, не бросил, потому что после того, что сделал, совесть не давала ему покоя, да и вряд ли даст. Он, как простолюдин, как смерд, кинулся на женское тело, забыв о чести, об уважении к ней. Да будь она хоть трижды дочь заклятого врага… Он не должен был! Поэтому сейчас и не знал, как смотреть ей в глаза. Он оказался ничуть не лучше Корвина, которого сейчас презирал. А в её памяти остался только Корвин, с насилием и болью, что ей причинил.

— Вы бы лучше легли в постель, холодно… Пока тут чуть-чуть обогреется… — перевёл разговор на другую тему.

Она послушалась его, но не легла, а просто села, с ногами забралась, укуталась одеялом, хрипло кашляла. Скоро пришёл врач, и Алдор вышел.

Молодой врач с внимательными тёмными глазами задавал вопросы, осторожно касался лба и отмерял какие-то горькие капли. Вэллия была безучастной, она даже не пыталась рассказать, кто она, чья она дочь, словно смирилась, неторопливо отвечала на вопросы и задумчиво смотрела в сторону. Один раз лишь она оживилась, когда врач похвалил её "мужа" за внимание и заботливость к ней. Вэллия удивилась и усмехнулась.

Вечером она заявила Алдору:

— Я хочу сходить в церковь… Я хочу исповедаться…

— Это не может подождать?

— Не может… Мне нужен совет, я не знаю, как мне быть… Что скажет отец, если узнает?..

— Ничего не скажет… Он оставил в секрете факт твоего похищения… Он просто быстро найдёт тебе жениха… Он всё постарается скрыть…

— Откуда вы можете это знать? Я не могу выходить замуж… после… — Она стиснула зубы, не договорив.

— У женщин есть много своих секретов… Никто ничего не поймёт…

Она горько усмехнулась. Он не понимает, о чём она говорит. Конечно, как он может понять? Он мужчина… Он думает, что она переживает, что не выйдет замуж девушкой, а она вообще не знала, как сможет теперь быть с мужчиной, как сможет быть женой. Она и мысли не могла допустить, что кто-то будет касаться её, целовать, может быть. Она не сможет перешагнуть через себя…

— Мне нужна моя одежда. Я хочу сходить в церковь.

Голос её был твёрдым, она всё решила. Алдор и не слышал-то от неё подобного тона, да, это речь графской дочери, никак не меньше.

— Я не отпущу тебя.

— Я уйду одна.

— Без одежды?

Она удержала на его лице долгий взгляд. Промолчала.

— На улице холодно, ты ещё болеешь, не заставляй меня… — он заговорил сам, пытаясь уверить её. Не хватало ещё ходить по улице.

— Мне надо, очень надо, как вы не понимаете?

— Если только мы пойдём вдвоём… — Он после некоторых раздумий сдался её уговорам, хотя и понимал, если на улице она успеет сказать кому-нибудь хоть слово, он уже не удержит её. Но, может быть, действительно ей сильно надо было попасть в церковь. — И что ты скажешь на исповеди? Я не хочу, чтобы меня казнили… — продолжил.

— Я не скажу про вас ни слова… Какой в этом смысл?

— Ты уже не хочешь домой?

— Хочу… но… отец…

— Ты боишься своего отца? Разве ты в этом виновата?

— Он очень строгий, вряд ли для него будет иметь значение, виновата я или нет. Какая уже разница, он умрёт от стыда…

— А ты говорила, он хороший… Он жестокий ублюдок…

— Он — мой отец…

— Да, и это странно, как он тебя такой воспитал?

— Он меня и не воспитывал, он в постоянных делах и заботах, я со старшей сестрой и с дядей Дарлом… Но он всегда был справедливым и честным…

— Ну и не бойся тогда, он поступит с тобой справедливо и честно… Ты ни в чём не виновата, это всё из-за войны с Доранном…

Вэллия долго молчала. Потом легла и укрылась одеялом, отвернулась, прижав кулаки к губам, хрипло дышала. Алдор укрыл её ещё одним одеялом и прилёг рядом, с другой стороны постели, на край. Лежал на спине и смотрел в потолок. Света не было, свечу Вэллия задула перед тем, как лечь. В темноте было слышно только, как внизу, в зале таверны, разговаривают постояльцы и смеются служанки, а, прислушавшись, Алдор улавливал женское дыхание рядом. Она была близко. Совсем-совсем, руку протяни и коснёшься. Но он никогда бы не сделал этого. Хотя хотел, очень сильно хотел целовать её глаза, губы и шею. Не мог поверить, что она так близко, так рядом, а он не коснётся её.

Это всё война, будь она проклята! Это из-за войны граф Вольдейн убил его семью, захватил землю, а теперь, через столько лет месть обрушилась на его голову, а пострадала его дочь. Но вряд ли он поймёт хоть что-то, он ещё больше уверится в желании победить Доранна, убить обидчиков, захватить земли… Да и сам Доранн в Лионе жаждет этой войны. Эта девчонка будет хорошим поводом её развязать. Она даже сама этого не знает…

— Вэллия? — он негромко позвал её.

— М-м-м… — через губы ответила.

— Твой отец готовится к войне?

Она подумала какое-то время.

— Не знаю, я никогда не обращала на это внимание, но, по-моему, все наши замки всегда готовы к обороне… Такие вопросы со мной не обсуждают… Я только слышу слухи…

— Иногда и слухи правдивы…

— Мы пойдём дальше, в Лион, да? — спросила через момент молчания.