Страница 26 из 141
Буняченко вообще очень быстро начал «закручивать гайки». 26 ноября приказом № 7 по дивизии он объявил фактический выговор всем офицерам 3-го полка, так как «некоторые офицеры выходят на службу в небритом виде, не умытые, обмундированные в небрежном и растрепанном виде, сапоги грязные [...] не приветствуют старших, не требуют отдачи чести от младших по чипу». Подпоручика П. Морозова комдив разжаловал в рядовые и арестовал на 10 суток.
Уже к новому 1945 г. в целом офицеры дивизии заслуживали тех оценок, которые получали позднее от подчиненных полковника Герре в январе - феврале. Быструю организацию офицерской службы тоже можно поставить в заслугу командиру дивизии и ее Пешков. К сожалению, ни Буняченко, ни Артемьев не смогли изъять драгоценности у каминцев и тем более - полностью пресечь спекуляцию ими. На практике их обладатели в увольнении легко добывали у местных крестьян самогон, посещали симпатичных «остовок» из многочисленных окрестных лагерей восточных рабочих. Один из каминцев предлагал майору Соломоновскому золотую цепочку за килограмм хлеба, доверчиво сообщив, что «этого добра у нас много». В этом смысле, несомненно, в ноябре - декабре с состоянием служебной дисциплины в дивизии были трудности, но они в большинстве разрешились, как только в Мюнзингеи в январе 1945 г. стали прибывать унифицированное оружие, включая тяжелое, боеприпасы, горючее, обмундирование и началась интенсивная боевая подготовка - то есть исчезло безделье.
В соответствии с приказом Гитлера от 22 декабря 1943 г. в Вооруженных Силах Германии вводилось «национал-социалистическое руководство» для «активизации политического воспитания солдат, преданных национал-социализму», этот институт начал действовать в войсках в 1944 г. Командование 1-й власовской дивизии должно было ввести какую-то аналогичную структуру, тем более что институт военного духовенства оставался в зачаточном состоянии. Наконец, над Буняченко довлел опыт политико-воспитательной работы в Красной армии. В декабре 1944 г. Буняченко ввел в дивизии должности «офицеров политической работы». По замыслу они 100
должны были в тесной взаимосвязи с отделом пропаганды центрального штаба и ГУП КОНР заниматься воспитанием подчиненных в духе идей, отраженных в Пражском манифесте. Однако командир дивизии не очень увлекался политработой в частях и подразделениях. Так, например, из 378 часов, отводившихся на подготовку личного состава, на политработу отводился всего 21 час, в то время как на тактику 390 часов, строй - 66 часов и т.д.
В обязанности офицера-политработника вменялось: ведение политических бесед, а также бесед по материально-бытовым и культурно-воспитательным вопросам, получение и распространение литературы, газет, пропагандных материалов, контроль за своевременной отправкой и поступлением корреспонденции, организация сети военных корреспондентов и художественной самодеятельности, отслеживание бытовых проблем в части. Случаи просоветской пропаганды политработник должен был парировать, прибегая к помощи офицера по особым поручениям (контрразведки). К сожалению, материалов о службе политработников во власовских подразделениях мы не обнаружили, но, судя по значительному притоку в дивизию добровольцев в марте - апреле, а также тому, что дивизия сохранялась как цельное и боеспособное соединение вплоть до 12 мая 1945 г., их деятельность нельзя назвать безрезультатн ой.
В этой связи будет уместно коснуться вопроса о деятельности офицеров дивизионной контрразведки, чьи должности официально именовались должностями офицеров по особым поручениям. Работу контрразведки во власовских частях можно рассмотреть на примере несения службы начальника разведывательного отделения и заместителя командира дивизии по контрразведке капитана П. С. Ольховика. Он не был профессиональным разведчиком или сотрудником органов госбезопасности, как Б. А. Гай. Н. Ф. Лапин, К. Ф. Поваров и некоторые другие чины власовских спецслужб. Старшина Военно-морского флота СССР Ольховик попал в плен в 1941 г. и быстро стал сотрудничать с Абвером. С апреля 1943 г. он служил офицером контрразведки при штабе генерала Кеетринга. Составляя штат-. 101
ное расписание, майор Николаев предусматривал разделение должностей офицера по разведке и офицера по контрразведке, но на практике они оказались объединены. В декабре 1944 г. Ольхо-вик представил Николаеву подготовленные им штаты контрразведывательной службы в дивизии: дивизионный отдел контрразведки - офицер, заместитель в офицерском чине, фельдфебель и писарь; в каждом полку - офицер контрразведки, фельдфебель и писарь; в каждом отдельном батальоне - фельдфебель-контрразведчик и писарь. В феврале 1945 г. генерал Трухин утвердил разработанное штатное расписание по организации контрразведывательной службы для каждой будущей дивизии.
П. С. Ольховик неоднократно докладывал начальнику штаба и комдиву, что в дивизии много антинемецки настроенных лиц, которые могут попытаться перейти на сторону Красной армии, а также агентуры «СМЕРШ», против которых и должна быть направлена контрразведывательная служба. Пристального внимания требовали и остатки различных политических групп -в первую очередь попавшие вместе с каминцами члены Народной социалистической партии России «Витязь» и прибывшие из Дабендорфской школы члены НТО. После санкционированного Трухиным увеличения штатов численность чинов разведы-вательно-контрразведывательных органов составила к марту 1945 г. 30-35 человек вместе с писарями. Для дивизии, общее количество военнослужащих в которой к концу апреля 1945 г. достигло почти 20 тыс. человек, это было не так уж и много.
Репрессивные меры применялись совсем к незначительному числу лиц. За период с ноября по март 1945 г. из дивизии по обвинению в просоветской агитации, разговорах и т.п. оказались удалены всего около 40 военнослужащих, в подавляющем большинстве рядовых. С. К. Буняченко уже на следствии в Москве в 1945 г. подтвердил: случаев расстрела лиц, высказывавших симпатии к советской власти, в дивизии не было. Один унтер-офицер за что-то подобное был отправлен на завод, одного солдата осудили к 3 годам тюремного заключения. Учитывая всю сложность и специфичность обстановки, в которой действовала власовская контрразведка, итоги ее деятельности можно признать вполне удовлетворительными.
В 1-й дивизии за всю историю ее существования возникли две организованных группы, стремившиеся к переходу на сторону Красной армии. 29 марта 194$ г. командир 1-го полка полковник А. Д. Архипов выслушал конфиденциальный доклад двух поручиков из артиллерийского полка - Тарасова иШиш-ковского. Краткое резюме сообщения выглядело следующим образом: командир 4-го дивизиона майор В. Погромский создал группу, планировавшую убить несколько офицеров, в том числе Архипова, и уйти через линию фронта. Утром 30 марта контрразведчики арестовали Погромского.
На первом же допросе Ольховик избил майора, и тот назвал фамилии еще десяти человек. Вторую группу с аналогичными замыслами создал нз сослуживцев начальник транспортного отдела дивизии майор Н. М. Есипенко. Связным группы, не превышавшей нескольких человек, стал писарь Н. А. Пикетов. Правда, ввиду пассивности членов группы, Есипенко, в конце концов, оказался арестован один. 9 апреля в дивизию прибыл Власов. Он лично допросил всех арестованных по «делам» Погромского и Есипенко. После боев 13-14 апреля по приказу Главнокомандующего командир дивизии освободил всех арестованных. Украдкой собрав избежавших ареста, Есипенко объявил о полном подчинении командиру дивизии, строгом соблюдении дисциплины, так как «командир сказал, что мы от немцев отрываемся и идем собственным путем». Его единомышленники остались с дивизией до конца. Участники группы Погромского во время боев в Праге перешли на сторону одной из просоветских повстанческих групп.
Судьба обеих групп лишний раз доказывает, что в 1-й вла-совской дивизии доминировали не столько просоветские, сколько антинемецкие настроения. В других подразделениях, созданных в формированиях КОНР в 1945 г., местная контрразведка работала примерно с таким же эффектом. В целом в ее пользу может свидетельствовать отсутствие внутреннего разложения, брожений, бунтов и т. п. во власовских частях не только вплоть до перехода в американскую оккупационную зону, но и в период пребывания в союзнических лагерях военнопленных.