Страница 189 из 251
Однако Наполеон не терял надежду на заключение мира. 4 октября он послал своего адъютанта генерала Лористона в штаб Кутузова. Этот хитрый русский показал генералу Лористону письмо, которое он направлял императору Александру, чтобы поторопить его принять предложение французской стороны в связи с тем, что, как он говорил, «московская» армия была не в состоянии продолжать войну. Но едва офицер с этой депешей отправился в Санкт-Петербург, получив при этом от Ло-ристона пропуск, как Кутузов послал к своему императору еще одного адъютанта. Этот второй посланец не имел французского пропуска, поэтому он был задержан нашим патрулем, и, поскольку он был хорошей добычей, в соответствии с военными законами, его арестовали, а его депеши были переданы Наполеону. Их текст полностью противоречил тексту тех депеш, какие Кутузов показывал Лористону. И действительно, русский фельдмаршал умолял своего государя не вести никаких переговоров с французами и объявлял ему, что «армия генерала Чичагова, покинувшая Валахию после заключения мира с турками, двигалась в направлении к Минску, чтобы перерезать Наполеону путь к отступлению». Кутузов также информировал Александра о переговорах, которые он ловко вел с Мюратом, для того чтобы подольше сохранить то ложное состояние гибельной безопасности, в коем французы пребывали в Москве при наступлении столь поздней осени...
При виде этого письма Наполеон, поняв, что его обманули, впал в ужасный гнев и, как говорят, составил план похода на Санкт-Петербург. Однако, помимо ослабления своей армии и зимних холодов, препятствовавших этой серьезной экспедиции, у императора были и другие крайне важные причины приблизиться к Германии, чтобы иметь возможность лучше наблюдать за ней и видеть также то, что происходило во Франции. В Париже только что возник заговор, и руководители этого мятежа оставались хозяевами французской столицы в течение целых суток! Экзальтированный человек, генерал Мале зажег в Париже эту искру, которая могла бы превратиться в пожар, и, если бы на его пути не встретился столь же проницательный, сколь и энергичный человек, ад-жюдан-мажор Лаборд, возможно, с императорским правительством было бы уже покончено.
Тем не менее все умы были потрясены этим событием, и можно понять, каково было огорчение Наполеона, когда он узнал об опасности, которой только что подверглись его семья и его правительство!
Глава
Отступление — дело решенное. — Корпус Себастъяни захвачен врасплох. — Сражение при Малоярославце. — Возвращение к Можайску и Бородину. — Бараге д’Ильер сдается противнику. — Я произведен в полковники. — Героическое отступление маршала Нея
В Москве положение Наполеона с каждым днем становилось все тяжелее. Холода делались все более жестокими, и лишь моральный дух солдат, уроженцев Франции, оставался непоколебимым. Однако эти солдаты составляли лишь половину войск Наполеона. Остальная часть армии состояла из немцев, швейцарцев, хорватов, ломбардцев, римлян, жителей Пьемонта, испанцев и португальцев. Все эти иностранцы оставались верными Наполеону, пока армия одерживала победы. Теперь они начинали роптать, и, привлеченные прокламациями на различных языках, они в большом количестве дезертировали и переходили на сторону врага, который обещал отправить их на родину.
Добавим к этому, что два фланга Великой армии, состоявшие, главным образом, из австрийцев и пруссаков, не образовывали больше сплошную линию, имевшую также и центр, как в начале кампании. Они находились у нас в тылу, готовые преградить нам путь при первом же приказе своих монархов, старых и непримиримых врагов Франции! Положение было крайне критическим, и, хотя самолюбие Наполеона сильно пострадало от того, что, начав отступление и не сумев навязать Александру заключение мира, ему пришлось признаться всей Европе, что он не достиг цели своей кампании, слово отступление было наконец произнесено! Но ни император, ни его маршалы, наконец, никто в тот момент даже не думал о том, чтобы покинуть Россию и вновь переправиться через Неман. Речь шла лишь о том, чтобы устроить зимние лагеря в наименее истощенных провинциях Польши.
В принципе решение о том, чтобы покинуть Москву, было уже принято, однако, прежде чем решиться на его выполнение, Наполеон, сохранявший еще последнюю надежду на заключение мира, послал Колен-кура к Кутузову, который ничего не ответил! Во время этого промедления наша армия таяла день ото дня. Пребывая в слепой беспечности, наши передовые посты в Калужской губернии подвергались опасностям, находясь на очень трудных позициях. И вдруг совершенно непредвиденное событие раскрыло глаза самым недоверчивым и уничтожило иллюзии, сохранявшиеся у императора относительно заключения мира.
Генерал Себастьяни, который, как мы видели, был уже однажды захвачен врасплох при Друе, только что заменил генерала Монбрена в командовании 2-м кавалерийским корпусом. Он находился поблизости от противника, однако проводил дни в домашних туфлях за чтением итальянских стихов, не проводя никаких разведывательных операций. Пользуясь этой преступной небрежностью, Кутузов 18 октября атаковал Себастьяни, окружил его со всех сторон, подавил численным превосходством и принудил оставить часть принадлежавшей этому корпусу артиллерии! Три кавалерийские дивизии Себастьяни, отрезанные от остальных частей Мюрата, смогли присоединиться к ним, лишь отбросив многочисленные вражеские батальоны, которые тщетно пытались противостоять их продвижению. В этой кровавой битве Себастьяни проявил свои достоинства, потому что он был очень смел. Однако можно говорить о нем лишь как об очень посредственном генерале. Вы увидите новые доказательства этому, когда мы будем обсуждать кампанию 1813 года.
В то время когда Кутузов напал на Себастьяни, он также приказал атаковать по всей линии Мюрата. Мюрат был легко ранен. Узнав в тот же день об этом прискорбном событии, а также о том, что во вражеский лагерь прибыло подкрепление из 10 тысяч кавалеристов из русской армии в Валахии, которых только что пропустили наши союзники-австрийцы, император отдал приказ отходить на следующий же день.
Утром 19 октября император покинул Москву, куда он вошел 15 сентября. Его Величество, Старая гвардия и основная часть армии отправились по калужской дороге. Маршал Мортье и две дивизии Молодой гвардии остались в городе еще на сутки, чтобы закончить его разрушение и взорвать Кремль. Затем они должны были стать замыкающими марша нашей армии.
За армией двигалось свыше 40 тысяч повозок, очень мешавших движению. Об этом сообщили императору, и он ответил, что каждая из этих повозок спасет двоих раненых, накормит нескольких человек и что мы будем избавляться от них постепенно. Мне кажется, что против подобной филантропической системы можно было бы возразить, потому что необходимость облегчить движение отступающей армии должна быть важнее всех остальных обстоятельств.
Во время пребывания французов в Москве король Мюрат и кавалерийские корпуса занимали часть Калужской губернии. Однако они не овладели городом Калугой, окрестности которой очень плодородны. Желая избежать прохода по полю Бородинского сражения, а также по дороге на Можайск, где армия истощила все ресурсы, двигаясь по дороге на Москву, император предпочел двигаться в направлении Калуги, откуда он рассчитывал дойти до Смоленска по весьма богатым местам, которые, можно сказать, были новыми для нашей армии. Но через несколько дней пути наши войска, чья численность после соединения с королем Мюратом еще превышала 100 тысяч человек, оказались лицом к лицу с русской армией, занимавшей маленький городок Малоярославец. Позиция противника была очень сильна, однако император приказал атаковать врага принцу Евгению во главе Итальянского корпуса и французских дивизий под командованием Морана и Жерара. Ничто не смогло воспрепятствовать стремительному натиску наших частей. После долгой и кровопролитной битвы они овладели городом. В этом сражении мы потеряли 400 человек убитыми или ранеными. Среди убитых остался генерал Дельзон, очень смелый, заслуженный офицер.