Страница 39 из 249
Декабрь 1786 года. «Леопольдль здоров и поет по нотам».
Январь 1787 года. «Леопольдль весел и кричит Мо Мо, увидев мисочку с желтой репкой (Меггеп), которую он ест охотнее всего. Он шлет тебе поцелуй. Он говорит отчетливо а и Ь, я, играя, учу его буквам не по порядку, а тем, которые ему легче всего говорить. Когда рассказываю о Боге и спрашиваю “Ты уже молился ?”, он показывает на распятие над дверью и начинает “молиться” Ыа Ыа Ыа».
Середина января 1787 года. «Леопольдль здоров и весел и может, если держится, свободно стоять [...]. Когда он вечером не хочет ложиться спать, я говорю, что лягу в его кровать, и ухожу. Тогда он спешит обогнать меня, и, когда укладывается в кроватку, улыбается от удовольствия, что меня обхитрил».
Конец января 1787 года. «Леопольдль тебя целует, он уже говорит: Иапа — Нандль, Вй — книжечка (ВйсЫ), Мо — мавр (МоНгеп), Се — деньги (СеШ), Идг — коляска (Шг§еп)»с.
а Вырезанная из дерева игрушка.
Ь 5а1оте МизсН, любимая кукла Наннерль, получила свое экзотическое имя в честь старой кухарки, которая служила в семье Моцартов, с ВаиегС. О. ОШск, 5р1е1 ипс! Ьек!еп$сйай... Ор. ей. 8. 23—25.
о
о
а.
ш
е*
X
>»
со
О
РР
н
о
сэ
р
л
о
и
н
Итак, у маленького Леопольдля — масса игрушек: вырезанные из дерева лошадки, фигурки, куклы, свистульки, кегли, шары. Кроме этого — карты Таро, которые в то время служили своеобразной заменой книжек с картинками наряду с другими картами — с нарисованными ведьмами, птицами. Не исключено, что и Вольфганг в свое время рассматривал разнообразных животных, птиц, танцующих шутов, ведьм на помеле, нарисованных на картах. Леопольд дал их внуку, когда ему исполнилось всего полгода. Примечательно, что Леопольдль получил от деда и детские деньги, которые обычно служили для игр детей старшего возраста. А потом — и того больше. Полуторагодовалый мальчишка «читает» книжку и поет «по нотам»! Конечно, это не могло быть настоящее чтение и пение. Но Леопольд исподволь, играя, развивает внука, который во всем подражает деду — так же как и дед, он «пишет» и «читает». И конечно, в доме музыканта ребенок, еще толком не умея ходить, получил в руки нотную бумагу. Опытный педагог настойчив и методичен, он подмечает прогресс в умении ребенка произносить отдельные звуки, потом — осмысленные слоги. Но при этом ничего не делается насильно. Все — в игре, как бы попутно. Не зря Моцарт-старший все время замечает: Леопольдль играл с наслаждением, с удовольствием, радостно, он весел и счастлив. Как, впрочем, и сам дед.
Драгоценные свидетельства столь раннего контакта Леопольда со своим внуком позволяют предположить, что воспитание Вольфганга велось сходными методами. Конечно, Леопольд в середине 1750-х годов не мог уделять сыну такое же внимание, как внуку. В то время он находился на службе, которая, несомненно, отнимала немало времени. Но общие принципы, без всякого сомнения, были теми же. То, как Вольфганг осваивал азы различных знаний, то, как проходили его первые занятия на клавире, — яркое тому доказательство. Для методичного и строгого педагога, которым был Леопольд в работе со взрослыми учениками, не было такого принципа, которым он не мог бы пожертвовать, чтобы сделать обучение для ребенка легким и радостным. В маленькой, но всегда чисто прибранной квартире в доме Хагенауэра Вольфганг мог сколько его душе угодно расписывать цифрами мебель, стены и пол. Мальчик рвется играть под вечер — пожалуйста! В Нотной тетради Наннерль появляется запись: «Этот менуэт Вольфгангерль разучил в 9 'Л часов ночи». Даже уборка игрушек в сопровождении марша превращалась в забаву, но при этом исполненную музыкального смысла. Шахтнер вспоминал, что «тот, кто шел с пустыми руками, должен был по этому случаю петь и играть на скрипке какой-нибудь марш»3.
То, что Вольфганг всю жизнь учился легко и с удовольствием, — несомненная заслуга его отца. В раннем детстве игра создала исключительно благоприятную основу для его психики, кроме того, играя, мальчик постигал весьма сложные вещи, причем постигал исключительно интенсивно и быстро. Иначе вряд ли и он, и Наннерль могли бы в условиях длительных гастрольных путешествий, в бесконечных переездах с места на место изучить языки, совершенствовать не только практику, но и теорию музыки, освоить математику (ее Вольфганг особенно любил и просил сестру прислать в Италию тетрадь с арифметическими примерами), географию, историю, литературу, приохотиться к чтению, театру.
Насколько строгим, а иногда и деспотично-категоричным мог быть Леопольд, когда дело касалось морально-этических, житейских вопросов, настолько в обучении Вольфганга музыке он был чутким и деликатным. Занятия композицией (о них шла речь в главе «Вундеркинд») в этом отношении наи-
Шлихтегролль. С. 7.
более показательны. Вначале две пьесы — не что иное, как записанные, скорее всего, почти «дословно» импровизации Вольфганга. Затем — пьески, в которых вмешательство Леопольда чувствуется совершенно явно. Отличия отмечены всеми, кто так или иначе писал о «раннем» Моцарте. Интересен не только сам факт обучения и его стадии. Важен и другой вопрос: почему, собственно, Леопольд первые «опусы» записал в «авторском» варианте? Почему бы ему сразу не показать, как из рыхловатого «нечто» сделать правильную композицию? Наверное, для того, чтобы ребенок поверил в свои силы, чтобы он понял, что его инициатива в принципе хороша, что его музыка имеет право на то, чтобы быть записанной, как настоящие произведения взрослых авторов.
Даже если легенда о «сочинении» четырехлетним Вольфгангом концерта и не вполне правдива, то ее, наверное, следовало бы выдумать. Слишком хорошо этот случай вписывается в педагогическую методу Леопольда Моцарта. Игра и подражание — два ее краеугольных камня. Поэтому подражание серьезному композиторскому труду (написание партитуры), даже если оно в чем-то напоминает младенческое «чтение» и «молитву» (Ыа Ыа Ыа) Леопольдля, не могло не сказать отцу очень многое о перспективах сына.
Когда же опыт Вольфганга стал достаточным для того, чтобы учиться самостоятельно, впитывая самые разные музыкальные впечатления, Леопольд фактически снял с себя обязанности педагога. Лондонская тетрадь эскизов — еще один пример его мудрости. Конечно, в этой тетради есть ошибки, в ряде случаев даже кажется, что Вольфганг сделал шаг назад. Однако Леопольд не притронулся к этим эскизам, он не сделал ни одного замечания, не исправил ни одной ошибки, давая возможность сыну на новом уровне повторить опыт своих первых двух пьесок — зафиксировать (теперь уже самостоятельно) на бумаге свои импровизации, наброски, пробы пера. Не исключено, что помощь отца была нужна Вольфгангу и в будущем. Но постепенно Леопольд все больше и больше умеряет свою педагогическую волю, уходит в тень. Роль учителя он сменил на роль, которую в современной музыкальной жизни играет менеджер или агент.
Приблизительно с 1768 года, когда Вольфганг начал получать первые заказы на сочинение опер, вначале в Вене, затем в Италии, Леопольд занимался деловой стороной всех проектов, следил за реакцией певцов и инструменталистов, противостоял интригам и отстаивал интересы сына. Самая острая ситуация сложилась в Вене во время работы над «Мнимой простушкой» (1768):
> Теперь для того, чтобы убедить публику, [...] я решился предпринять
нечто совершенно особенное. А именно — он должен написать оперу для театра. И что Вы думаете, какой шум поднялся среди этих композиторов? «Что?Сегодня видим Глюка, а завтра — мальчика 12лет, который сидит за клавиром и дирижирует своей оперой?» Да, вопреки всем завистникам! Я даже Глюка привлек на нашу сторону, хотя ему не совсем по душе [...]. А чтобы быть уверенным в актерах, которые обычно доставляют композитору наибольшие неприятности, я начал дело с них. [...] Сказать по правде, первым, кто подал идею, чтобы Вольфганг написал оперу, был сам император, который 2 раза спрашивал Вольфганга, не хочет ли он сочинить оперу и сам ею дирижироватьа ?