Опрокинутый тыл

Разногласия (в оценке значения Забайкальского фронта) между Иркутском, Хабаровском и Омском и явный разнобой в их решениях и действиях весьма отрицательно сказались на положении отдельных Советов Западной Сибири как главного театра развернувшихся против мятежников военных действий 66. В момент нападения чехословаков Советы всех губерний и областей Сибири оказались изолированными друг от друга, ничего не знающими о планах и намерениях названных руководящих органов, ослабленными отвлечением лучших (по боеготовности и боеспособности) сил на фронт против Семенова и на другие второстепенные дела.

Но какими бы сложными и трудными ни были условия, в которых Советам Западной Сибири пришлось начать и вести борьбу с мятежниками, это не снимает вопроса о критической оценке их действий, так как без этого восстановить историческую правду и извлечь уроки невозможно.

В соответствии с ограниченными задачами нашего исследования мы остановились только на некоторых чисто военных вопросах.

Приказ из Москвы о разоружении эшелонов дошел до Омска 24 мая 1918 г., т. е. тогда, когда довольно крупные силы интервентов уже находились в непосредственной близости от него. В связи с этим высказываются мнения, что приказ Троцкого был отдан слишком поздно: будь он получен в апреле или хотя бы дней за десять— пятнадцать до начала мятежа, задача разоружения могла быть выполнена безусловно. Такая постановка вопроса не выдерживает ни малейшей критики. Авторы ее забывают, что соглашение Советского правительства об условиях эвакуации солдат корпуса было заключено с чехословацким национальным советом уже 26 марта 1918 г. и что за истекшие с тех пор два месяца не было никаких недоразумений или столкновений на почве нарушения его чехословаками. За это время, проехав через всю Сибирь, в порту Владивостока сосредоточилось уже до 14 тыс. солдат корпуса, полностью сохранивших все свое оружие. Не могло, конечно, быть и речи о том, что несколько сот красных бойцов Владивостока сумеют разоружить такие крупные сконцентрированные силы на виду у находившихся тут же японских и английских десантов, для которых чехословаки были союзниками.

Как показали приведенные выше документы, и Цен-тросибирь и Омск отдавали себе полный отчет в той потенциальной опасности, что хранил в себе вынужденный для нас (в силу многих внутренних и внешнеполитических обстоятельств) пропуск корпуса во Владивостокский порт. Мятеж начался не потому, что советские отряды фактически стали разоружать эшелоны, а потому, что нападающей стороной были чехи, ибо таков был план империалистов Антанты 67.

Бессмысленно заниматься сейчас вопросом: когда

нужно было отдать приказ о разоружении и что произошло бы, если бы вообще такого приказа отдано не было? Бесспорно одно: руководство корпуса и все те представители держав Антанты, которые принимали участие в переговорах об эвакуации корпуса, а потом и в переговорах с целью прекращения начавшихся военных действий, — бесспорно одно, что все они вели двойную игру и закончили ее тогда, когда эго признано было для них наиболее выгодным. Суть дела в том, что империалисты и контрреволюционные руководители корпуса давно готовились к мятежу и успели в этом отношении многое сделать, а руководящие советские и военные органы Сибири, правильно уяснив себе потенциальную опасность возможного вероломного нападения мятежников, не подготовились, чтобы дать отпор восстанию.

Более того, были допущены грубые нарушения элементарных требований обеспечения собственной безопасности, организации своей собственной защиты и обороны занимаемых районов, как это требуется даже в мирное время. В условиях, когда вся Сибирь объявлена на военном положении, когда рядом находились иностранные войска, бдительность и боевая готовность должны были быть удесятерены. Этого сделано не было: за исключением одного Омска, в остальных сибирских городах (Челябинске, Новониколаевске, Мариинске) советское военное командование несет перед историей ответственность за свою беспечность, нарушение уставных требований, а местные партийные и советские руководители не потребовали от него принятия надлежащих мер.

Нельзя совершенно игнорировать и факторы субъективного порядка. Под влиянием сведений о заключенном Москвой с руководством корпуса соглашении о выезде его за границу через Владивосток, а также ввиду того всем известного факта, что десятки эшелонов вс* оружейных чехословаков мирно и без каких-либо недоразумений проехали уже от Волги до Тихого океана, в Сибири и на Дальнем Востоке создалось не оправдывавшееся как внутренним, так и международным положением Республики благодушие, самоуспокоение, а бдительность притупилась. Более того, часть здешних руководителей, и прежде всего руководители Восточной Сибири, долгое время жила иллюзиями, что все дело в простых недоразумениях и что конфликт может быть улажен мирным путем. В качестве иллюстрации можно привести следующие примеры. В начале июня, когда чехословаки и белые в захваченных ими районах зверски расправлялись со всеми советскими людьми, советская сторона (в лице делегации от Центросибири из Иркутска) в районе Мариинского фронта заключила с врагами перемирие с той же целью уладить дело переговорами. Обманув бдительность красных, противник использовал наступившее затишье и через шесть дней вероломно нанес красным отрядам сокрушительные удары. Другой пример. 25 мая 1918 г. советские отряды Омска отбили первую попытку чехословаков захватить город и вынудили их поспешно отступить к ст. Мариановка. Когда же на эту станцию прибыл без надлежащей разведки и охраны омский отряд Успенского, чехословаки коварными приемами завлекли его в засаду и почти полностью уничтожили (погибло 980 бойцов). Казалось бы, дело ясное, но не так рассуждали омские руководители. Прибывший из Омска свежий отряд красных выбил врагов со ст. Мариановка и отбросил их на 8 км на запад. Чехословацкое командование тут же запросило перемирия, и Омск, забыв все, что произошло до этого — всего два дня назад, удовлетворил их просьбу. Воспользовавшись шестидневным затишьем, враги подтянули силы и 4 июня возобновили наступление. Трудно сказать, знал ли Омск, что в это самое время, когда он вел переговоры с врагом и предоставил ему передышку, другие группы тех же чехобелых, захватив Новониколаевск, Мариинск и другие пункты, беспощадно уничтожали сотни и сотни советских людей, не говоря уже о зверском преследовании большевиков. Не лучше поступили руководители Центросибири.

28 мая 1918 г. советские отряды разоружили на ст. Иркутск эшелон чехословаков без всякой борьбы. В тот же день на ст. Батарейная (6 км западнее Ир« кутска) были разоружены еще три эшелона: сдавшим оружие разрешено было продолжать путь на Владивосток.

Казалось бы, что, справившись так легко со значительными силами интервентов, руководители Центроси-бири предпримут быстрые и энерпичные меры для развития успеха и окажут помощь соседним городам. Однако ничего сделано не было. В ночь на 29 мая скопилось семь эшелонов чехословаков на ст. Нижнеудинск. Одним вероломным ударом они разгромили все советские, партийные и военные организации и небольшой местный гарнизон и тут же расстреляли свыше 100 человек. Но даже после этого руководители Центросибири вступили в переговоры с врагами и заключили перемирие, чтобы «ликвидировать конфликт»! 68

Видимо, и эти случаи имел в виду В. И. Ленин, указывая, что многие рассматривали чехословацкий мятеж лишь как один из эпизодов контрреволюционных бунтов 69.

Слишком поздно были приняты решения и сделаны попытки собрать силы для разгрома мятежников 70. Ярким примером служит упомянутое постановление Омска, только 28 мая 1918 г. объявившего мобилизацию крестьян. Не было на местах необходимого для проведения мобилизации аппарата, не оставалось времени на сбор призываемых, организацию из них отрядов, не хватало вооружения, командного состава и т. д. Конечно, такая мобилизация ничего серьезного дать не могла.

Задача восстановления правды истории требует отметить и тот факт, что в ряде пунктов и направлений соотношение сил было в нашу пользу. Вот несколько примеров.