Страница 93 из 114
«У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения... Иной народ мог бы уже сказать правительству: вы не оправдали моих ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это... Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!»
Никто ни до, ни после него не говорил таких слов благодарности. И сказано это было не в публичном выступлении перед миллионными массами, как принято у демагогов, и не по бумажке, подготовленной советниками. Сказано просто и честно, как говорится, от ясного ума и чистого сердца.
334
В мае 1945 года Сталину не было никакой надобности заискивать перед народом (он и прежде этого себе не позволял). Он стоял на вершине мировой славы, но ни в одном высказывании не найдешь у него признаков самодовольства, гордыни. И когда некие деятели и писатели повторяют, будто Сталин простых людей называл уничижительно «винтиками», то это либо глупость, либо преднамеренная ложь. Обратимся к первоисточнику.
В июне 1945-го, принимая участников Парада Победы, Сталин произнес: «Не думайте, что я скажу что-нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают “винтиками” великого государственного механизма, но без которых мы все — маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим».
Он прекрасно понимал, что бедствия войны и послевоенной разрухи ложатся главным образом на народные массы, а почести и блага достаются тем, у кого много чинов и высокие звания. Увы, столь простая мысль не укладывается в головы современных правителей, состоящих на службе у олигархов. При социализме привилегии у трудящихся, при капитализме — у имущих власть и капиталы. Переход к капитализму в СССР подготавливался со времен хруще-визма (в народе этого правителя звали «туристом», «кукурузником», «хрущом»). Партийная номенклатура, добившись абсолютной власти, устроила государственный переворот сначала горбачевский, а затем ельцинский...
Согласно документам и свидетельствам очевидцев, около 4 часов утра 22 июня 1941 года в Кремле собрались все члены Политбюро. Вел заседание Сталин. Были вызваны Тимошенко и Жуков. Молотов сообщил, что германское правительство объявило нам войну. Было решено дать новую директиву войскам — уничтожить врага. Но силы были неравными. Да и директива дошла до немногих наших частей. Оказывается, по свидетельству Г.К. Жукова, «перед рассветом 22 июня во всех западных приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками, и штабы округов и армий не имели возможности быстро передать свои распоряжения. Заброшенные ранее немцами на нашу территорию диверсионные группы в ряде мест разрушили проволочную связь. Они убивали делегатов связи, нападали на командиров. Радиосредствами... значительная часть войск приграничных округов не была обеспечена. Поэтому связь с войсками осуществлялась по воздушно-проволочным средствам связи.
335
В штабы округов из различных источников начали поступать самые противоречивые сведения, зачастую провокационного характера».
В тот же роковой первый день войны Сталин вызвал Шапошникова. Об их разговоре сведений нет. Вряд ли можно сомневаться, что речь шла о возможном направлении главного немецкого удара. Сбивчивые, скудные, порой противоречивые сведения не позволяли сделать точных выводов. Но Борис Михайлович по-прежнему считал, что генеральное наступление идет на Москву. Вероломное нападение оправдано лишь в расчете на быстрейший разгром Красной Армии, захват столицы и капитуляцию советского правительства.
Судя по всему, Сталину и на этот раз, как в случае конфликта с Финляндией, пришлось если не сразу, то чуть позже осознать свой просчет и верность плана Шапошникова. Дело в том, что в последние месяцы пребывания Бориса Михайловича на посту начальника Генерального штаба под его руководством был составлен оперативный план развертывания Вооруженных Сил на случай войны, отражения агрессии фашистской коалиции. Предполагалось направление главного удара врага на Минск—Смоленск—Москву.
Докладывали этот план Сталину 5 октября 1940 года новые руководители Красной Армии: нарком обороны С.К. Тимошенко и начальник Генштаба К.А. Мерецков. При обсуждении они согласились с мнением Сталина, что Германии целесообразно направить основные усилия на юго-запад, чтобы захватить наиболее богатые сельскохозяйственные, промышленные и сырьевые — прежде всего нефтяные — районы СССР. Суждение было логичное, оспаривать его ни Тимошенко, ни Мерецков не стали. Не учтено было то, что понимал Шапошников: в германском генштабе должны были предвидеть такой ход мысли противника, а потому выбрать другое главное направление. Гитлер рассчитывал на молниеносную войну, как во Франции. Его должен был устраивать вариант скорейшего взятия Москвы.
Однако на обсуждение оперативного плана Шапошникова не пригласили. Приняли вариант, предложенный Сталиным. В результате было решено сосредоточить основную группировку советских войск не на западном, как предусматривал Шапошников, а на юго-западном направлении. (Этот просчет сказался на ходе первых месяцев боев и облегчил немцам путь на Москву.)
На Западном фронте, судя по тревожным, если не паническим сообщениям командования, дела обстояли скверно. Сталин немед-
ленно направил в штаб фронта вместе с Шапошниковым маршала Кулика как представителей Ставки Главного командования. Вскоре туда прибыл и нарком обороны Тимошенко. Наиболее мощный бронированный кулак врага находился в группе армий «Центр». В нашей обороне сразу же образовались глубокие прораны. Сказалось значительное превосходство противника в живой силе и технике.
Как писал генерал армии, работник Генштаба С.М. Штеменко: «Просчеты и упущения в подготовке войск к отражению первого удара немецко-фашистских захватчиков, бесспорно, осложнили наше положение при вступлении в единоборство с колоссальной милитаристской машиной гитлеровской Германии, опиравшейся на экономические и военные ресурсы многих стран Европы. Но при всем при том фашистская армия сразу стала нести огромный урон, а через полгода отборные ее корпуса и дивизии были наголову разбиты под Москвой. Здесь начался коренной поворот в ходе войны».
Но прежде было одно из первых — на равных! — Смоленское сражение. О нем стоит сказать особо.
НА МОСКОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ
К исходу четвертого дня войны немецкие танковые соединения группы «Центр» продвинулись на восток до 200 км. События, происходившие здесь, на главном направлении, точно восстановить вряд ли возможно. Командовал Западным фронтом Герой Советского Союза генерал армии Д.Г. Павлов (отличившийся на войне в Испании). С некоторыми своими дивизиями он не имел надежной связи, а потому отчасти потерял управление армиями. Один из его просчетов оказался роковым: он с опозданием выполнил распоряжение Москвы о выводе трех дивизий из Бреста, и потому они на выходе из города были разгромлены противником.
Павлова арестовали 4 июля 1941 года. Командовать Западным фронтом стал Тимошенко. Обязанности начальника штаба исполнял, по существу, Шапошников. Однако такие кардинальные перемены в руководстве к принципиальным улучшениям не привели: немцы продолжали наступление; наши части не могли им противостоять.
Суд над Павловым был скорый и отчасти несправедливый. 22 июля вместе с ним приговорили к расстрелу генералов В.Е. Кли-мовских (начальника штаба фронта), А.Т. Григорьева (начальника связи), А.А. Коробкова (командующего 4-й армией). Их признали
337
виновными в трусости, бездействии, развале управления войсками и т.п. По признанию Павлова: «Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступления в период боевых действий, а потому, что недостаточно готовились в мирное время к этой войне». Он совершенно верно отметил: «Основной причиной всех бед считаю огромное превосходство танков противника и его новой материальной части и огромное превосходство авиации противника». На заключительном заседании подтвердил свое прежнее показание: «Вторая причина поражения заключается в том, что работники штаба фронта, в том числе и я, и командиры отдельных соединений преступно халатно относились к своим обязанностям, как до начала военных действий, так и во время войны».