Страница 51 из 114
1 85
подыскать помещение для собраний сторонников съездовских решений. Это помещение предоставил бывший царский полковник, беспартийный командующий Ленинградским военным округом Б.М. Шапошников.
И тут по зиновьевцам неожиданно ударили троцкисты. К примеру, начальник высшей кавалерийской школы С.А. Туровский (по-видимому, по инициативе Шапошникова, занимавшего внешне нейтральную позицию) ходил с револьвером в руке и разгонял митинги сторонников Зиновьева. В результате в выигрыше оказался Сталин. Начал медленно вырисовываться перелом в его пользу. Если в 1917 году Зиновьев несомненно пользовался большим влиянием в широких слоях партии и среди революционно настроенных рабочих, то в середине 20-х годов авторитет его среди рядовых партийцев был окончательно подорван участием в качестве руководителя в «красном терроре» 1918 года (правда, вначале он старался его сдерживать) и репрессиями 1921 года.
Зиновьев был только тенью гиганта. Ленина не стало, и тень исчезла. В апреле 1926 года вытесненный из Ленинграда Г.Е. Зиновьев заключил союз со своим вчерашним врагом Троцким, проявив полную беспринципность. Этот союз усилил разброд среди сторонников оппозиции и содействовал уходу многих из ее рядов. Только среди студентов МГУ осталось еще много зиновьевцев. Они возмущались: «Там, в Ленинграде, лучшие партийные кадры! Там лучшие армейские и флотские коммунисты! Почему ленинградская радиостанция имени Коминтерна не призывает к оружию?!»
Но Ленинград уже был под контролем Кирова, Шапошникова, а значит, и Сталина. На июньском пленуме 1926 года Зиновьев лишился последней опоры.
В мае 1927 года последовало новое перемещение Шапошникова: на пост командующего войсками Московского военного округа. И в данном случае Сталин проявил необычайную прозорливость. В Ленинграде Киров полностью подавил зиновьевскую оппозицию и прочно держал власть в своих руках. А вот в столице назревали большие неприятности.
В Октябрьский праздник 7 ноября 1927 года оппозиция решила дать генеральное сражение. Зиновьев поехал в свою «вотчину» — Ленинград. Там он и Радек оказались во время демонстрации запертыми в одном из зданий. Миклош Кун, сын крупного партийного деятеля Белы Куна, писал: «Конные милиционеры крупами лошадей сталкивали старых питерских рабочих в Лебяжью канавку, а на Марсовом поле притаившиеся в подворотнях
186
хулиганы забрасывали демонстрантов камнями. Их действия координировал лично Сергей Киров».
Троцкий и Каменев остались в Москве. Они организовали митинг у Моссовета в часы парада и демонстрации на Красной площади. Обстановка накалялась. Толпы студентов МГУ, настроенных про-зиновьевски, прорывались с Большой Никитской на Моховую, едва не избив первого секретаря МК и МГК парии Н.А. Угланова. Они хотели соединиться с колонной троцкистов, подымавшихся от Каменного моста.
Вот как описал происходившие события Троцкий в письме, направленном в приемную ЦК ВКП(б): «Налет был организован на балкон гостиницы “Париж”. На этом балконе помещались тт. Смилга, Преображенский, Грюнштейн, Альский и др. Налетчики после бомбардировки балкона картофелем, льдинами и пр. ворвались в комнату, путем побоев и толчков вытеснили названных товарищей с балкона и затем подвергли их задержанию, т.е. фактически арестовали в одной из комнат гостиницы “Париж” на несколько часов. Ряд оппозиционеров был избит. Тов. Троцкая была сбита с ног. Побои сопровождались тем более гнусными ругательствами, что среди налетчиков были пьяные».
Активисты М.Н. Рютина пытались вытолкать Троцкого и Каменева из дома на углу Моховой, где была приемная Калинина и куда вожди оппозиции перебрались после митинга. Но здесь нападавшие получили сильный отпор; избитый Рютин еле унес ноги. Боевики Г.М. Маленкова, встретившие колонну троцкистов, были более удачливы, хотя их противники прошли огонь и воду Гражданской. Маленковские студенты-коммунисты смяли и рассеяли их, чувствуя за спиной мощную поддержку колонн трудящихся Москвы, шедших по Красной площади и приветствовавших сталинское Политбюро на трибуне Мавзолея В.И. Ленина. Не менее существенно было и то, что на улицах Москвы появились воинские подразделения.
В срыве троцкистско-зиновьевского путча 7 ноября 1927 года роль Шапошникова была велика. Именно он вывел в тот день многочисленные броневики на улицы столицы. Путчисты понимали, что пулеметы броневиков могут заговорить. Столь суровые меры принял бывший царский офицер — культурный, корректный, деликатный. В критические моменты он был очень решительным. К счастью, никакой стрельбы не было: дело ограничилось отдельными столкновениями и потасовками.
До сих пор никто из исследователей не обратил внимания на то, как Шапошников в труднейшие для Сталина моменты помогал ему
187
выйти победителем в борьбе с оппозицией. Да и в те времена роль Бориса Михайловича оставалась незамеченной. Он был в тени уже потому, что так и не вступил в партию, не поддерживал открыто никаких группировок, занимая нейтральную позицию.
Почему так произошло? Что заставило бывшего царского офицера, а затем командира Красной Армии, возглавляемой Троцким, твердо и безоговорочно встать на сторону Сталина? По-видимому, за несколько лет ожесточенной междоусобицы он всерьез разочаровался в троцкизме и его вожде, не увидел среди руководителей страны после Ленина никого, кто смог бы твердой рукой навести не революционный, а государственный порядок, защищать интересы великой России — СССР и русского народа.
Это понять нетрудно, зная характер, убеждения и патриотизм Шапошникова. Пожалуй, Иосиф Виссарионович был очень неплохим психологом, хорошо разбирался в людях и после нескольких бесед с Борисом Михайловичем во время Гражданской войны и после нее убедился, что это — надежный человек, разделявший его точку зрения на судьбу России.
ВОЕННЫЙ ИНТЕЛЛИГЕНТ
В мае 1928 года Шапошников занял пост начальника штаба РККА. К этому времени был опубликован первый том его научной трилогии «Мозг армии».
Обратим внимание на то, как раскрывает автор свою главную тему: от общего к частному, исходя из глобальных законов развития цивилизации, но, конечно же, с учетом сложившейся на данном этапе ситуации в мире и в нашей стране. При этом он избегает излишней политизации, оставаясь на марксистских позициях. В частности, предпочел не ссылаться ни на Ленина, ни на Сталина, избрав более «нейтральную» фигуру:
«По словам Плеханова, каждой ступени в развитии производительных сил соответствует своя система вооружения, своя военная тактика, своя дипломатия, свое международное право, то вполне естествен и даже необходим пересмотр всей военной системы под углом зрения новых отношений, складывающихся в современном нам обществе.
Мировая встряска выявила громадное значение техники в военном деле, но одновременно показала, что на сцену истории выдвигается и новый боец...»
188
Мы уже отметили, что предстоит ряд войн, войн ожесточенных, ибо те противоречия, которые существуют между капиталистической формой мирового хозяйства и нарождающейся новой экономической структурой, настолько велики, что без больших жертв и борьбы не обойтись.
Шапошников соглашается с прусским генералом и военным теоретиком Фридрихом Бернгарди, предполагавшим, что будущая война потребует от всего народа неослабевающего напряжения, длящегося годами, если он хочет завершить войну победоносно. Борис Михайлович не без иронии замечает:
«Думается, что, готовясь к войне, никто не полагает завершать ее собственным поражением. Предвидя такой результат войны, лучше ее и не начинать. Но раз эта драма неотвратима, к ней нужно быть готовым, выступить с полным знанием своей роли, вложить в нее все свое существо, и только тогда можно рассчитывать на успех, на решительную победу, а не на жалкие лавры Версальского договора, расползающегося ныне по всем швам».