Кендермор (ЛП)

Желудок кендера призывно заурчал, и он вспомнил, зачем пришел. Как и обещал, он отыскал обширный, пустой чулан и открыл дверь. Внутри за одну лапку был подвешен обезглавленный, но не ощипанный цыпленок, к шее которого прикрутили небольшой черпак, в который стекали капли крови. Казалось, вся кровь уже вытекла, и Тас снял его с крючка, захватив попутно мешочек с сушеными бобами. Кендер определил, что запах идет от укропа и шалфея в двух зеленых закупоренных склянках (конечно, после того, как отведал и того, и другого, можете не сомневаться). Он также набрел на полузасохший лимон — все-таки лакомство, невзирая ни на что — и несколько кастрюль и ковшиков, после чего покинул повозку и присоединился к сидящему у небольшого костра Вудроу.

— Госпожа Хорнслагер моется в ручье на дальнем краю рощицы, — указал Вудроу, протягивая Тасу полупустой ковш с водой. — Вот, кони не допили до дна. Можешь использовать ее, чтобы пробовать готовящуюся еду.

Поморщив нос, Тас принял деревянную емкость. Он немного успокоился, когда не обнаружил по краям пены, а еще больше — когда увидел, что кони пьют из собственного ковша. Кендер высыпал в ковш половину бобов, добавил изрядное количество холодной, кристально чистой воды, пока она не покрыла их, и поставил ковш вблизи огня, чтобы подогреть воду и размягчить бобы. Наконец, он разложил на ноге цыпленка и принялся его ощипывать.

— Где ты научился стряпать? — спросил Вудроу, подкладывая в пламя несколько более крупных сучьев.

— Наверное, пока наблюдал за мамой, — сообщил Тас. — Она была замечательной поварихой, — с любовью добавил он. — Могла устроить пиршество, имея в распоряжении буханку хлеба недельной давности! Один запашок ее пирожков с мангустом заставлял наших кендерморских соседей драться. В конце концов, по решению кендерморского Совета ей запретили вообще готовить.

Глаза Тассельхоффа сияли от гордости.

— Была? — ласково повторил Вудроу. — Она умерла?

— Я так не думаю, — нахмурился Тассельхофф, — но мы очень давно не виделись.

— Если бы моя матушка была еще жива, я навещал бы ее при первой же возможности, — задумчиво произнес Вудроу, чуть сильнее поворошив тлеющие угли. — И отца тоже.

— Оба твоих родителя мертвы? Ого, я прошу прощения, — добродушно отозвался Тас, вырывая целую пригоршню черных перьев. — Как это произошло?

Вудроу часто заморгал.

— Отец происходил из семьи Соламнийских Рыцарей. Они его воспитали — а потому он больше ничего не умел делать. Однако его почти не волновала рыцарская честь — куда охотнее он стремился помогать людям. За что и поплатился.

Тасу казалось, что он может заранее предугадать каждое следующее слово Вудроу. Из рассказов друга, Стурма Светлого Меча, он знал, что Соламнийские Рыцари, некогда бывшие хранителями мира в королевстве, живут теперь в страхе и гонимы большинством людей, проживающих в Соламнии. Многие из этих людей ошибочно возлагают на Рыцарей вину за Катаклизм, чего Тас до сих пор не мог взять в толк, хоть Стурм объяснял ему много раз. Отец Стурма тоже был рыцарем и отослал жену с тогда еще маленьким сынишкой на юг, пока в стране не улягутся страсти. Больше Стурм своего отца не видел.

— Где-то десять лет назад отец пришел на помощь соседскому фермеру, — продолжал Вудроу. — Мужчина был ранен и объявил, что несколько мужчин, по внешнему виду рыцари, ограбили жилище, а его оставили умирать. Отец пытался помочь фермеру подняться на ноги, когда в хижину ворвались другие соседи, вооруженные вилами и топорами — их привлекли крики фермера. Завидев Соламнийского Рыцаря, нависающего над раненым фермером, они закололи его без вопросов. — Голос Вудроу оставался спокойным и невозмутимым, но на глаза набежали слезы.

— Фермер пытался их остановить, но опоздал. Он рыдал, когда позже рассказывал нам о безвременной кончине отца.

Щемящее сердце кендера готово было разорваться на части.

— А мама? — он утер нос рукавом.

— Она скончалась при родах братишки ненамного позже, — Вудроу неподвижно уставился на язычки пламени.

Первый раз в жизни кендер не знал, что сказать. Потом у него появилась идея.

— Мы можем вместе проведать моих родителей, как приедем в Кендермор — если они, конечно, еще там.

— Как любезно с твоей стороны, — сказал Вудроу, — но это не одно и то же.

Тас насупился.

— Конечно, нет. И потому ты с Гизеллой?

— Вроде так, — медленно произнес Вудроу. — После того, как умерли родители, дядя — по отцовской линии — взял меня к себе.

— Мило с его стороны, — вскользь заметил Тас, попытавшись придать голосу бодрую интонацию.

— Отец и дядя Гордон в свое время были очень близки. — Вудроу добавил в костер еще одно полено. — Я много над этим размышлял, и теперь мне кажется, будто он надеялся, что во мне воплотится отец. Он всегда подчеркивал, что я очень на него похож. Как бы там ни было, он хотел сделать меня своим оруженосцем и день за днем обучал. — Вудроу горестно покачал головой. — Но я знал, как — и почему — погиб папа. Я не желал защищать честь рыцарства и поговорил об этом с дядей Гордоном настолько спокойно, как вообще мог. Но он даже слушать меня не стал. Просто повторил наизусть Кодекс и Меру. Поэтому я сбежал.

— Да, я так и думал, — неловко согласился Тас.

Казалось, рассказ окончательно измотал Вудроу. Он тяжко вздохнул.

— Что же касается твоего первоначального вопроса, я встретил госпожу Хорнслагер на ярмарке в Санктионе. Я нуждался в заработке, а она — в помощнике. Поэтому я здесь.

Некоторое время собеседники молчали. Мысли Таса вернулись к его семье.

— У меня есть дядюшка. Брат моей мамы, и зовут его Транспрингер. Да ты его знаешь — кендерморский Совет запер его и отобрал счастливую косточку от пальца из-за меня. — Тас оторвал глаза от цыпленка и серьезно взглянул на Вудроу; к его пальцам прилипли черные и белые перышки. — Скажи, это дурное предзнаменование — отобрать его счастливую косточку?

Первый раз с начала разговора Вудроу вздрогнул.

— Я бы не сказал, что хорошее.

— Бедный дядюшка Транспрингер, — печально молвил Тас, качая головой, пока вырывал последние перышки с птицы.

— Давай, я распотрошу, — вызвался Вудроу, протягивая руку за курицей. — Если я и научился чему, пока был оруженосцем, так это разделывать тушки.

Тас отдал ему цыпленка.

— Еще мне нужен вертел, — сказал он Вудроу. Он обтер об траву ладошки, чтобы счистить остатки перьев, и омыл руки чистой водой, специально отставленной для такого случая в сторонку. Следом Тас слил воду из ковша с бобами. Зачерпнув из мешочков по пригоршне укропа и шалфея, кендер тщательно перемешал пряности в руках.

С птицей вернулся Вудроу.

— Чистая, блестящая, словом — высший сорт! — похвалился он, снимая курицу с шеи. Тас разрезал лимон пополам и натер соком цыпленка и снаружи, и изнутри. Пока Вудроу устанавливал по бокам кострища две крепкие рогатины, кендер набил брюшко птицы смесью бобов с приправами. Приподняв фаршированную птицу, Тас тем самым дал Вудроу возможность нанизать ее на тонкую ровную палку. Наконец, тушка повисла прямо над тлеющими углями.

— Замечательно, — вздохнул Тас. Он оперся о тяжелое колесо повозки и устало сомкнул глаза.

— Я посмотрю за едой, — предложил Вудроу, хотя знал, что кендер уже спит. Человек, скрестив ноги, сидел у огня и рассеянно поглядывал на раскаленные докрасна уголья.

Гизелла тем временем босиком мчалась на огонек костра, иногда останавливаясь для того, чтобы извлечь из мягких подушечек пальцев вонзившиеся в них сосновые иголки. Гномиха знала, что Вудроу возмущают подобные ночные вылазки в объятия ближайшего водоема. "И не только водоема, если уж представляется возможность," — по-девичьи захихикав, подумала она. Он сказал, что скорее позволил бы ей бродить раздетой меж деревьев, окружающих лагерь. Но Гизелла Хорнслагер привыкла заботиться о своей внешности. Она обнаружила, что грязь и пот, накапливающиеся на коже в течение дня, травмируют ее куда сильнее, чем когти диких животных. Холодный душ в лунном свете — разве это не божественно? Однако ночной горный воздух сделал свое дело, и влажная кожа вскоре покрылась мурашками. Гномиха плотнее укуталась в шаль и поспешила навстречу желанному теплу огня.