Кто ответит?

“Вот так и жизнь, - думалось с яростью, - бьет, колет в бока острым, все в лузу загнать норовит и с другими столкнуть: свояками, чужими... Кто дуриком в лузу, кто под действием силы... Э-эх!”

Переломил кий о колено, бросил на пол без жалости - не его, считай, уже бильярд, чего жалеть, хотя бы злостью себя потешить задарма.

Поднялся в спальню. Грустно усмехнувшись, оглядел тщательно заправленную стараниями старика кровать. Вздохнул устало. Переоделся. Из погреба взял три бутылки коллекционного вина, балык. Сегодня в последний, вероятно, раз он ехал в гости к Хозяину. Для решающего разговора, в котором вино и балык ничегошеньки не решали. Как бы только за издевку не принял Хозяин эти гостинцы. Он бы, Матерый, такому вот визитеру за его новости балык навроде кляпа в пасть заправил, а бутылками - по башке! В ответ на соблюдение правил хорошего тона..

И вдруг возникла надежда: что, если не все проиграно? Если торопится он с выводами? И ни к чему Акимыча был дергать, и самому мучиться, и к Хозяину ехать, нервы трепать обоим? Если не так и страшно все? Бывают же нераскрытые преступления... Сплошь и рядом! Глянь, да и закроют прокуроры провисшее дело, и он дела закроет, вообще - мир и дружба с этим охотящимся за ним миром... Нет. Он не страус, прячущий головенку с куриными мозгами в теплый песочек от опасности. Он волк, опасность упреждающий, чующий само ее рождение, и обманывать себя не вправе. Безмятежность и иллюзии против его природы, против достоинства и инстинкта. Пусть волчьих, но таким Бог создал... А люди все довершили. В соответствии с тем, что положено свыше.

Или детство виновато? Вряд ли... А если и да, какая разница, он уже ни о чем не жалеет. Он уже привык... так.

Из материалов следствия

На ваш запрос сообщаем:

Житель г. Махачкалы Гаджиев А. Т. убил своего напарника по браконьерскому промыслу осетровых, в чем сразу же сознался, явившись в органы милиции. Имеются свидетели. Убийство мотивировал сильным душевным волнением, ответом на глубокое оскорбление. После вынесения судом приговора об исключительной мере наказания опроверг свои показания, заявив, что убийца - его дядя Султанов И.И., который воспитывал его с детства и в доме которого он проживал. За ложное признание в убийстве дядя заплатил ему двадцать тысяч долларов, гарантировав досрочное освобождение из колонии, где Гаджиев якобы будет находиться на привилегированном положении, что подтверждалось ему дополнительно компетентным официальным лицом, также склонявшим Гаджиева к самооговору. Следствие велось поверхностно, недобросовестность свидетелей не вскрылась, что привело к судебной ошибке.

После ареста Султанов И.И. признался в совершенном убийстве. Далее следствием установлено: Султанов - глава преступной группы, имеющей мощные плавсредства, оригинальную снасть, огнестрельное и холодное оружие.

Балычно-икорный цех, в котором производилась обработка осетровых туш, добытых браконьерскими способами ловли, был замаскирован под филиал судоремонтного мини-завода на побережье. Как утверждает Султанов И.И., убийство браконьера он совершил в ответ на попытку шантажа со стороны последнего, нанеся ему пять ножевых ран. Официальное лицо, подтверждавшее Гаджиеву гарантии Султанова и покровительствовавшее действиям преступников, покончило жизнь самоубийством. Свидетели, давшие ложные показания, предварительно подверглись серьезным угрозам в случае неповиновения и противостоять Султанову И.И. не могли.

Колечицкий Л.А., чье фото опознали и Султанов и Гаджиев, снабжал преступные элементы в Дагестане промышленными и продовольственными товарами неизвестного происхождения, по демпинговым ценам. Товары впоследствии реализовывались на рынках города. Также Колечицкий Л.А. скупал икорно-балычную продукцию, перепродаваемую им неустановленным адресатам.

Согласно показаниям Султанова действиями Колечицкого Л.А. руководило неизвестное лицо, заинтересованное в промысле осетровых, расширявшее масштабы промысла и обеспечивающее браконьеров необходимой снастью, в том числе - покрышками от шасси “Ту-154”. По описанию Гаджиева, это невысокий, коренастый блондин с серыми глазами, физически развитый, лет сорока пяти, одет изысканно, держится уверенно, неулыбчив, строг... Фоторобот “блондина” высылаем.

Из магнитной записи допроса Султанова И.И.

... - Этот блондин контрактировал только с упомянутым официальным лицом?

- С ним, лишь с ним! Его спроси! Его, шакала, он меня подбивал... Риба, сказал, давай, большим людям надо! От самолет колеса достанут, мотор от для лодка, дизель... Его спроси, нашальник!

- Вы показали, что этот человек очень развит физически... Как вы в том убедились?

-Что убедились - сплошной мускул, видно. Одын платформа без шасси в море затащит!

- Вы утверждаете, что этот... блондин просто подставлял Колечицкого, как якобы самостоятельного скупщика икры и рыбы?

- Да. Рэфрижратор приехал... грузим, после - до свидания...

- Рефрижератор?

- Э, для отвод глаз рэфрижратор! В военный часть тут же, а дальше самолет... Россия - через гора... Милиция гонится, а как милиция в военный часть попасть? У КП солдат с автомат, проход командир запретил... Где командир? А нет командир, занят, политико-воспитательный работа ведет... Пока с военной прокуратур связь, самолет улетел...

ИЗ ЖИЗНИ АЛЕКСЕЯ МОНИНА

Когда появилась у него эта кличка - Матерый? Он уже и забыл... Вспоминая себя прежнего, сравнивая и оценивая через призму опыта разочарований устремления и поступки юности, он, как ни пытался, не находил никакой разницы в своей былой и нынешней духовной сущности, мироощущении и решениях. И с горечью сознавал, что всегда поступал единственно для себя возможно, приемлемо и верно. Но почему с горечью? Потому что верными, или же выверенными, были поступки по отношению к тем или иным обстоятельствам жизни; он ловко проводил контрприемы, не упуская ни одного нюанса направленной против него атаки, реагируя на нее мгновенно и безошибочно, но вот подняться над обстоятельствами или минуть схватку не умел. Он всегда шел напролом сквозь стены, неспособный преодолеть их на каком-либо взлете. Но мечта и тоска об этом неведомом ему способе покорения бытия и судьбы через прыжок, полет глодали, точили, унижали, как сильную птицу, лишенную крыльев. А если, часто спрашивал он себя, я просто родился в курятнике, где перышки повыщипывали, прежде чем чувство крыла осозналось? Кто ответит?

В зоне, на втором сроке, он встретил Акимыча. Старый вор, знавший всю подноготную криминальных дел, тюрем и малин, сразу приметил озлобленного, крепкого паренька, взял к себе и на выучку, и - столоваться возле тех, кто в законе, и порученцем - вначале по мелочам... Через год Алексей знал о том, что именуется “преступной средой”, практически все. Уроки порока и зла, которые преподал ему Акимыч, он усвоил блестяще. Как и глубинный смысл уроков, охарактеризованный Акимычем так:

- Я тебя, парень, не ремеслу учу. Я тебе дорожку вниз хочу показать. И тех, кому она на роду написана. Смотри и думай. И еще хочу, чтобы, дорожку вниз проведав, наверх бы ты выкарабкался. А там... может, зацепишь меня, внизу застрявшего, и тоже к себе на свет Божий вытащишь на аркане. Ложкомойник сопливый - он, да, мечтает: вот бы мне Акимыча власть, гонор да авторитет... А кто я, Леша, для приличных людей? Мразь, ублюдок... Думай!

Вот и второй срок, тяжко и муторно тянувшийся в голой оренбургской степи, подошел к концу, и открылись решетчатые двери вахты, и ухмыльнулся долговязый солдатик-контролер куражливо, поздравляя его, Монина, со свободой - наверняка, по мнению солдатика, недолгой: через месячишко, мол, вновь войдешь ты в такой же закуток, составленный из наглухо сваренной строительной арматуры. А он, Леша, долгой и мертвой улыбочкой ответил солдатику-мудрецу, запомнив и физиономию его на всякий случай: нет, солдатик, зря губки кривишь, мудрец ты казарменный, последний раз шмонают меня, последний раз справочку с кислой фиолетовой печатью тебе вручаю, чтобы ознакомился внимательно.