Страница 10 из 108
чер потрясения» и, наконец, четвертая имела наименование «Знамя пророка».
Ей, кстати, даже и не пришлось ни разу вступить в битву.
Египет был завоеван турками, а мелик бежал на юг, к вождю одного из бе-
дуинских племен. Паломник не мог знать, к какому именно вождю. Но это знал я.
В моей памяти сейчас же возникло коричнево-красное, как копченая говядина,
лицо бедуинского старейшины Шейх-Сеида — владыки многих десятков кочевий,
разбросанных по редким оазисам Нубийской пустыни. Вспомнил я и и ношение
Туманбея к этому полудикому пустынному льву, который посещал дворец монар-
ха в качестве желанного гостя. Главный оазис вождя находился, как я слышал,
где-то неподалеку от Луксора, и, значит, мой царственный дядя сейчас был гораз-
до ближе ко мне, чем если бы оставался ждать своего Мысроко в Каире. И, навер-
ное, сейчас я ему был гораздо нужнее...
Еще несколько дней бешеной изнурительной скачки по желто-бурым
пыльным дорогам, допросы случайных путников, поиски почти вслепую — и вот
однажды утром с небольшой возвышенности, полого вздымающейся над долиной
Нила, я увидел до полусотни шатров, много коней, верблюдов и... не меньше трех
сотен вооруженных людей.
С расстояния двух полетов стрелы были отлично видны белоснежные бур-
нусы бедуинов и запыленные чекмени турецких вояк. Чекменей было вдвое
больше, чем бурнусов...
Мы никак не ожидали встретить здесь, так далеко на юге, турецких всадни-
ков. Куда же так торопились воины султана Селима, по прозвищу Пьяница? Пока
горькая догадка, подобно медленному утреннему рассвету, постепенно озаряла
мой мозг, турки нас заметили. Они могли увидеть пока только меня и Тузара (ос-
тальные мои люди немного поотстали), и потому всего лишь десяток конных с об-
наженными саблями поскакали в нашу сторону. Эта опрометчивость обошлась им
дорого. Мы с Тузаром неторопливо повернули коней, сделали знак нашим парням
и, пока турки достигли гребня возвышенности, наш маленький отряд отошел на
половину полета стрелы и рассеялся среди редких островков терновника. Турки,
храбро визжа, бросились вперед. Шестеро или семеро почти одновременно грох-
нулись наземь, пронзенные стрелами. Остальные трое даже не успели повернуть
коней: мои джигиты мигом с ними покончили
Лишь один турок, раненный в плечо, остался жив. От него мы узнали, что
бедуинский владыка Шейх-Сеид выдал Туманбея. Гнусный предатель тайно со-
общил туркам, где скрывается египетский монарх, и две сотни испаев — конных
гвардейцев султана под предводительством сардара Джевдет-паши еще вчера
прибыли сюда, уничтожили немногочисленных приближенных Туманбея, а его
самого захватили в плен. Сегодня мелика повезут к султану в Каир.
Итак, моя догадка оказалась правильной.
Спасти Туманбея было невозможно. Оставалось лишь одно: напасть на кон-
вой, убить как можно больше врагов и со славой погибнуть на глазах всеясного.
Мои товарищи согласились со мной. Да иного нельзя было и ожидать от
этих добрых черкесских витязей. Мне пришлось еще удерживать их от немедлен-
ной атаки: слишком с большого расстояния увидели бы турки се начало. Я решил
сделать быстрый дневной переход па север, найти удобное для засады место, вы-
ждать, пока испаи устроят ночной привал, и напасть на них врасплох, громко вы-
кликая высокое имя нашего монарха. Вот тогда мы и сумеем продать свои жизни
подороже.
Наскоро сотворив молитву над раненым турком, а затем прекратив его су-
етные мирские заботы, мы крупной рысью помчались на север. Скоро могла на-
чаться погоня, но никто уже не мог бы указать ей верную дорогу, к тому же наше
направление было, конечно, «наименее вероятным».
К заходу солнца мы оказались на берегу прозрачною родникового ручья,
впадающего все в тот же Нил. Дорога в этом месте на довольно большое расстоя-
ние удалялась от великого водного пути, который сверкал под закатными лучами
солнца, словно золотой меч Азраила ручейка поросли невысоким трос шиком, де-
вять пальм, посаженных чьими-то трудолюбивыми руками, так и манили под бла-
гословенную сень зеленой стрельчатой листвы. Лучшего места для привала и не
придумаешь. И это место должно было стать для каждого из нас последним при-
валом на дороге жизни. Последним и очень коротким. Ибо аллах не дал нашим
лошадям, усталым и ослабленным, опередить турецкую конницу на такое время,
которого хватило бы для безмятежного отдыха у чистого водного потока. Гораздо
скорее, чем нам хотелось, увидели мы вдали облако пыли, поднятое сотнями ко-
пыт, и через мгновение вновь сидели в седлах.
Отъехав от ручья, мы укрылись за ближайшими холмами, глинисто-
песчаные склоны которых были покрытыми лишаями и пучками сухой верб-
люжьей колючки.
Турки поспели к роднику Девяти пальм как раз к вечернему намазу. Мы
слышали протяжный голос муллы, призывавшего испаев к молитве, и сами помо-
лились одновременно со спешившимися всадниками Джевдет-паши.
Потом, дождавшись того часа, когда ночной мрак уже окутывает землю, а
луна еще светит вполсилы, мы шагом выехали из-за холмов, бесшумно приблизи-
лись к пальмам и осмотрелись. Лагерь испаев угомонился, было тихо, и только
изредка всхрапывали кони да потрескивали сучья в кострах, возле которых мирно
подремывали стражники. Основная часть испаев лежала, конечно, в шатрах. В
двух или трех из них, самых больших, поставленных поближе к центральным ко-
страм, размещался, конечно, паша, его главные подручные и, как я правильно то-
гда предположил, его царственный пленник. Это ради него мы готовились стать в
ту ночь шагидами (мусульманский воин, погибший во имя аллаха и обретший
рай).
Мы тихо достали луки и стрелы, каждый наметил себе цель, затем по моей
команде все одновременно прицелились — и двенадцать стрел и двенадцать тетив
пропели короткую возвышенную песню. Вопли раненых и наши воинственные
кличи быстро всполошили лагерь. Но еще быстрее, подобно смерчу пустыни, мы
ворвались в самую середину испайского скопища и начали свою ратную жатву.
Дальше я буду говорить о нашем неслыханном ночном нападении словами
Тузара. Теми словами, которые мой молчаливый друг призвал на помощь своему
красноречию и ловко их выстроил одно к одному, как всадников в походной ко-
лонне. Слушайте:
Не Мысроко ли конь — ой, дуней! —
чистых арабских кровей
копытами бил и топтал
растерявшихся сонных людей?
В левой руке Мысроко держал
длинный двуострый кинжал:
не желал он щитом прикрываться —
не он ли первым всегда нападал?
Ему на пути попался
могущий испай — он гордо держался! —
Но вот у врага в груди
копья наконечник остался.
Мысроко наш впереди, на саблю его погляди:
дамасская сталь, преграды не зная,
в бою никого не щадит.
А от Мысроко не отставая,
усердно врагам черепа разбивая,
трудолюбивый Тузар длинноусый
дорогу себе бердышом расчищает.
Свой орэд — боевую песню — наш не очень удачливый гегуако Тузар пока
еще не довел до конца. Когда он соберет в косяк все недостающие слова, он, при
удобном случае, споет ее всю целиком. А пока я расскажу, как сумею, словами по
возможности высокими — а только высокими словами и надлежит повествовать о