Страница 59 из 146
Хорошо познавший механизм власти в персидской державе, Александр Сергеевич Грибоедов в своих путевых заметках так характеризовал ее в Эриванском ханстве:
«Лестница слепого рабства и слепой власти здесь беспрерывно восходит до бека, хана, беглербея и каймака и, таким образом, выше и выше».
После очередного обстрела рухнула юго-восточная угловая башня вместе с частью стены. 29 сентября Паскевич предложил Гас-сан-хану сдать крепость на условиях свободного выхода гарнизона. Правитель и тиран Эривани ответил гордым отказом. Он попытался привлечь к обороне города армян, но безуспешно. Те не , хотели ни защищать Эривань от русских, ни укреплять его.
Траншейные работы продолжались, все ближе подбираясь к крепости. Ставились новые батареи, которые вели огонь по крепостной ограде, проделывая в ней новые проломы. Беспрерывный , пушечный огонь поколебал осажденных. Хан выслал парламентера с изъявлением своего согласия сдать крепость, но просил подождать решения Аббас-мирзы. Хитрая уловка не удалась. Теперь,, наш главнокомандующий на Кавказе потребовал сдачи Эривани , без всяких условий.
Всю ночь на 1 октября продолжалась артиллерийская дуэль., Паскевич приказал подвергнуть крепость сильной бомбардировке,, чтобы разрушить укрепления и тем самым обеспечить успех предстоящего штурма. Одних бомб было брошено 900 штук. Пожары., охватили крепость, освещая все вокруг. На рассвете пальба утихла, и персы увидели, что осадные траншеи дошли до рва. Очевидец свидетельствовал:
«Я бы желал, чтобы ты сам лично был свидетелем сей... картины! Нет слов описать ее в полной силе! Скажу тебе только,
что все четыре стены Эривани, мало сказать, были освещены как нельзя более, нет! Они, казалось мне, все были огненные и сыпали на себя град ружейных и картечных пуль! В это же время до сорока наших разнородных орудий не огонь — ад открыли против крепости! Двадцатичетырехфунтовые пушки по части разрушенной стены стреляли картечами, а остальные громили ее бомбами, ядрами и гранатами. Только соедини в воображении своем все это вместе, и прибавь еще к тому с обеих сторон гром выстрелов, треск и шум разрушающихся стен, строений, визг пуль, ядер, дикий крик гарнизона».
Ядра и бомбы проделывали бреши в стенах. Персы в страхе, что сейчас в крепость ворвутся русские штурмовые колонны, спешно занимали проломы, стараясь хоть как-то заделать их. Тогда осадные батареи били уже картечью, на поражение людей.
Утром в Эривани вспыхнули волнения. 18-тысячное армянское население потребовало от Гассан-хана немедленной сдачи крепости, в противном случае угрожая восстанием. Армян было в шесть раз больше гарнизона, состоящего из сарбазов — шахских солдат и ханских дружинников! К тому же ночная бомбардировка, ожидание генерального штурма и вооруженного возмущения горожан просто деморализовали персов.
Гассан-хан, видевший неизбежность падения крепости, колебался. Он опасался мести шаха или его сына-наследника. Эриванский властелин еще надеялся на спасительное чудо в лице иранской армии.
Тем временем сотни армян, вооружившись чем попало, бросились на крепостные стены, прогнали с них почти без сопротивления ошеломленных сарбазов и стали размахивать белыми платками. Русские же войска стояли под крепостью в готовности к штурму.
Вскоре через зияющие в крепостной ограде бреши и открытые жителями городские ворота русские войска вошли в Эри-вань. Сопротивления со стороны персов они не встретили. Шесть рот лейб-гвардии Сводного полка стали занимать крепостные стены и башни. Ставились караулы у замолкших орудий. Сильный отряд Паскевич послал к северным воротам, чтобы пресечь возможную попытку шахского гарнизона прорваться через кольцо осадных войск.
Через несколько часов Гассан-хан, его телохранители и собравшиеся у главной мечети три тысячи сарбазов сложили оружие.
8 А.В. Шишов «Полководцы кавказских воин»
225
Эриванская крепость пала. Горожане-армяне высыпали на улицы, приветствуя своих избавителей.
Армянский просветитель-демократ Хачатур Абовян в романе «Раны Армении» запечатлел волнующую картину вступления русских войск в Эривань:
«Солдаты стали входить в крепость, а в тысячах мест, в тысячах окон люди не в силах были рот открыть, — так душили их слезы. Но у кого было в груди сердце, тот ясно видел, что эти руки, эти застывшие, окаменевшие, устремленные на небо глаза говорят и без слов, что и разрушение ада не имело бы для грешников той цены, как взятие Эриванской крепости для армян...
Старики, дети, девушки, старухи... бросаются на шею солдатам и замирают у них на груди в душевном умилении. С тех пор как Армения потеряла свою славу, с тех пор как армяне вместо меча подставили свою голову, не видали они такого дня, не испытывали подобной радости».
Жители древней армянской земли, расчлененной инозелшы-ми захватчиками и вынужденные бежать в чужие страны, приветствовали победу русского оружия. Так, армяне из далекой Индии прислали архиепископу Нерсесу Аштаракскому письмо, в котором заявляли:
«Армения воскресла из пепла... солнце жизни взошло над Араратской долиной... и в этом наша нация обязана человеколюбивой московской нации, среди которой мы всегда можем жить безопасно и защищенно».
Освобождение Эривани вызвало горячий отклик у народов Закавказья, веками страдавших от нашествий персидских полчищ, когда их земли предавались безжалостному мечу и всепоглощающему огню. Тысячи и тысячи людей, угоняемых в рабство, бесследно исчезали для родины. Грузинский поэт Григорий Орбе-лиани дню 13 октября 1827 года посвятил стихотворение «Заздравный тост».
К слову сказать, грузинские добровольцы участвовали в боях «за освобождение Эривани. Отличилась здесь конная грузинская милиция, руководимая князем Р.И. Багратионом, братом героя Бо+ родина и Отечественной войны 1812 года генерала от инфантерии П.И. Багратиона.
С началом второй русско-персидской войны грузинская и армянская православные церкви оказали самую активную поддержку кавказским войскам. Так, архиепископ Нерсес Аштаракский еще 29 июля 1826 года обратился с воззванием к армянскому народу, призывая «вместе с полками воинства Российского... в случае необходимости не пощадить и последней капли крови нашей».
Православное духовенство не только призывало народ к вооруженному сопротивлению, но и становилось во главе бойцов. На полях сражений доблестью отличался добровольческий отряд шамшадинского епископа Г. Манучаряна, который, как и Нерсес, участвовал в боях с шахскими войсками еще со времен князя Цицианова. Лишь архиепископ Саркис, захваченный в плен персами, был принужден обратиться к бесстрашным защитникам Шуши с призывом сдаться. И простой народ ему этого не простил...
Победителям в Эривани достались богатые трофеи: знамена, 38 пушек, две гаубицы, 9 мортир, 50 фальконетов, тысячи единиц огнестрельного и холодного оружия, множество артиллерийских зарядов и полторы тысячи пудов пороха. В главном пороховом погребе удалось вовремя найти и погасить горящий факел. Иначе мощный взрыв в самом центре крепости мог лишить жизни многих людей. На гарнизонных складах нашли до четырнадцати четвертей муки, зерна и круп, достаточных войску кавказцев на пять месяцев.
Немало знатных пленных оказалось в крепости: сам эриван-ский сардар, командир батальона шахской гвардии Касум-хан, хан Аслан, много других ханов и беков, рангом поменьше. А коменданта крепости Суван-Кули-хана поймали в одном из подземелий.
Победа досталась малой кровью. Со стороны русских во время осады убито и ранено оказалось только 52 человека, в том числе три офицера.
Среди участников взятия Эривани многие удостоились боевых наград и различных поощрений.
«За отличное мужество, твердость и искусство, оказанные при покорении Сардар-Абада и важном завоевании знаменитой в Азии крепости Эривани» самому Паскевичу был пожалован орден Святого Георгия 2-й степени...
Так 1 октября 1827 года пал оплот персидского владычества в Закавказье — Эриванская крепость. Значение победы русского оружия выходило далеко за рамки заурядного захвата сильно укрепленного неприятельского города с сильным гарнизоном. В силу исторических событий на древней армянской земле Ереван становился ее центром. Главнокомандующий России на Кавказе отмечал: