Страница 47 из 146
Влияние А.П. Ермолова на положение дел на Кавказе и его необыкновенная популярность в русской армии не осталась незамеченной в Санкт-Петербурге. С восстанием декабристов на Сенатской площади и воцарением Николая I его судьба была практически предрешена.
Причин на то, и веских, было две. Во-первых, он промедлил с приведением к присяге новому всероссийскому Императору кав-. казских войск, ожидая развития событий в столице. Во-вторых,
«вольнодумец» открыто покровительствовал сосланным на Кавказскую войну декабристам, разжалованным из офицеров в рядовые.
Было и еще одно обстоятельство. Один из доносчиков на декабристов, А. И. Майборода, среди прочих показаний следствию упомянул о существовании Кавказского общества, о котором он
«слышал от Пестеля». Началось разбирательство, в ходе которого это тайное общество вольнодумцев было признано «мнимым».
Промедление с приведением войск Отдельного Кавказского корпуса к присяге новому государю на 3—4 дня (именно такую цифру называют исследователи) породило в Санкт-Петербурге и Москве много самых противоречивых, порой панических слухов. Так декабрист А.С. Гангеблов, содержавшийся в то время на гауптвахте в Кронштадской крепости, в своих воспоминаниях писал:
«Докатились до меня и разные слухи, например, что Ермолов перешел со своим корпусом Кавказ и идет на присоединение к бунтовщикам...»
Не случайно Император Николай I писал о Ермолове своему начальнику Главного штаба генералу И.И. Дибичу, откомандированному на Кавказ, следующее: «...Ему менее всего верю».
Известный советский историк М.В. Нечкина, рассматривая взаимоотношения Императора Николая I и кавказского главнокомандующего, пришла к такому выводу:
«Николай I c4ftSfопасным вести следствие о Ермолове в обычном порядке и повел дознание особым, секретным путем. У него в руках было более чем достаточно данных для ареста и допроса Ермолова. Но Ермолов был слишком крупной военной и политической фигурой... Николай I разработал в дальнейшем план дискредитации Ермолова по военной линии, снятия его с постов и отставки».
Как бы там ни было, но в III отделении, ведавшем политическим сыском в России, появилось дело под названием «Общие рассуждения о Ермолове, собранные из различных сторон». Правда, оно быстро закончило «свой путь» на архивной полке.
ПЕРСИДСКАЯ ВОЙНА. ОТСТАВКА
Ермолову, как главнокомандующему кавказскими войсками, довелось встретить начало второй русско-персидской войны 1826— 1828 годов. Вторжение огромной шахской армии под командованием наследного принца Аббас-мирзы, думается, не стало большой неожиданностью для Алексея Петровича. Он приказывает действующим корпусным войскам сосредоточиться под Тифлисом. Однако этот приказ не смог вовремя дойти до всех полков и гарнизонов. Да и сил для действий в поле набиралось крайне мало.
На востоке Грузии уже действовала конница Гассан-хана Эри-ванского. Персидские войска заняли город Елисаветполь, а вражеская конница уже появилась в Иверии, всего в 70 верстах от Тифлиса. Из Санкт-Петербурга Император Николай I потребовал от кавказского полководца самых решительных действий.'
Ермолов в силу известных причин не пользовался в столич-. ных кругах большой популярностью. Поэтому при Императорском дворе вдруг заговорили, что он будто бы сам спровоцировал войну с Персией, чтобы снискать себе новую славу.
Из Санкт-Петербурга на Кавказ срочно отправляется известный военачальник, герой Отечественной войны 1812 года генерал Иван Федорович Паскевич. Он уже был любимцем нового самодержца России, и ему суждено было сменить Ермолова. По прибытии царского посланца в Тифлис начались его конфликты с Алексеем'Петровичем...
Ермолов после восстания декабристов всерьез опасался своего ареста. Не случайно он сжег многие свои письма и бумаги из личного архива. Свои записки об Отечественной войне 1812 года он передал на хранение верному ему человеку, генералу Н.Н. Муравьеву.
Кавказский полководец сам написал монарху прошение об отставке. Но егце до получения его 12 марта Император Николай I предписал начальнику Главного штаба И. И. Дибичу объявить опальному генералу об отставке. Уведомляя своего наместника на Кавказе об отставке, самодержец писал ему:
«По обстоятельствам настоящих дел в Грузии, признав нужным дать войскам, там находящимся, особого Главного начальника, повелеваю Вам возвратиться в Россию и оставаться в своих деревнях впредь до моего повеления».
Известный наш баснописец И.А. Крылов откликнулся на отставку Ермолова баснями «Конь» и «Булат». В них говорилось о неумении плохого наездника использовать прекрасного боевого коня и. о булатном клинке, заброшенном и ржавеющем без пользы.
Ермолов прожил в Тифлисе еще месяц, улаживая там различные дела. Ночью 3 мая он навсегда оставил Тифлис. Впереди была царская опала и более тридцати лет вынужденного бездействия.
В России он жил то в Орле, в селе Лукьянчикове, но большей частью в любимой им Москве, в своем доме на Пречистенское бульваре. В древней русской столице он пользовался не меньшей популярностью, чем на Кавказе. Денис Давыдов в своих «Анекдо-
тах о разных лицах, преимухцественно об Алексее Петровиче Ермолове» пишет следующее:
«...Прибыв в Москву, Ермолов посетил во фраке дворянское собрание; приезд этого генерала, столь несправедливо и безрассудно удаленного со служебного поприхца, произвел необыкновенное впечатление на публику; многие дамы и кавалеры вскочили на столы и стулья, чтобы лучше рассмотреть Ермолова, который остановился в смущении у входа в залу. Жандармские власти тотчас донесли в Петербург, будто Ермолов, остановившись насупротив портрета Государя, грозно посмотрел на него!!!»
В 1831 году в Москве состоялась личная встреча опального кавказского полководца с находившимся там Императором Николаем I. Тот намекнул Алексею Петровичу о том, что он хотел бы снова видеть его на службе. Но это были только слова.
Правда, военный министр граф А.И. Чернышев действительно предложил Ермолову занять «спокойную должность в генерал-аудиториате>>^то есть в военном судебном ведомстве. На что тот ответил главе российского Военного министерства:
— Я не приму этой должности, которая возлагает на меня обязанности палача...
Как шли дела на Кавказе после Ермолова, мы описали в отдельной книге о его преемнике И.ф. Паскевиче-Эриванском (одновременно и об И.И. Дибиче), а также в отдельном очерке, который следует ниже.
Но можно не сомневаться, что опальный полководец внимательно и ревниво наблюдал за ходом войн с Персией и Турцией и другими кавказскими событиями. Он продолжал писать свои знаменитые «Записки», которые, однако, увидели свет уже после его смерти.
Все же Император Николай I, при всем своем негативном отношении к А.П. Ермолову, не забывал о нем. В 1831 году Высочайшим указом генерал от инфантерии, герой Отечественной войны 1812 года назначается членом Государственного совета Российской империи. Однако от участия в его заседаниях он всячески уклонялся. Изредка отставной Ермолов выезжал инспектировать армейские войска или присутствовать на военных учениях.
В 1837 году за прежние заслуги на ратном поприще Алексей Петрович Ермолов был пожалован в генералы от артиллерии. Одновременно, как мы указывали, с 1818 года он имел и другое полное генеральское звание — от инфантерии. В истории Русской Императорский армии это был крайне редкий случай.
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ
Летом 1839 года на Бородинском поле, в связи с открытием величественного памятника на Курганной высоте (батарее Раевского), происходили военные маневры, воспроизводившие Бородинское сражение. А.П. Ермолов оказался на торжествах одним из самых почетных гостей. Один из иностранцев, присутствовавших здесь в те дни, писал:
«Во время сражения целый час я проговорил с генералом Ермоловым, во всех отношениях замечательным человеком, хотя бы по одному тому, что, находясь в немилости и не у дел, он пользуется громадным авторитетом в русской армии. Он всегда окружен, и все, даже люди высокопоставленные, усердствуют в оказании ему почтения».