Страница 115 из 146
В тот же день войска, участвовавшие в неудачном приступе Карской крепости, подавленные неудачей, но не потерявшие бодрости духа, разместились на своих прежних местах. Полковые священники отпели павших. Походные лазареты наполнились ранеными и контужеными. Командиров заботило теперь одно — чтобы люди не потеряли боевого настроя.
17 сентября обложение Карса возобновилось в прежних строгих правилах...
ПРИЕМ ПЕРСИДСКОЙ МИССИИ
Будучи полновластным наместником Кавказа, генерал от инфантерии Н.Н. Муравьев по долгу службы не забывал «приглядывать» за соседней Персией. Ни для кого в ходе Крымской войны
435
не было большим секретом, как настойчиво пеклись о ее позиции в Стамбуле, Лондоне и Париже. Там надеялись, что наступление шахской армии на Закавказье может заставить русских снять осаду Карской крепости и отойти назад, к государственной границе.
В штаб-квартире кавказского главноуправляющего под Карсом постоянно пребывали российские дипломаты, которые нуждались в советах и информации. Не без советов генерал-адъютанта Муравьева они смогли обеспечить нейтралитет южного соседа России в этой войне, которая всем своим ходом омрачала венец царствования Императора Николая Павловича.
Муравьев нашел и удобный повод для начала переговоров с Тегераном. Им стали официальные торжества в связи с вступлением на российский престол Императора Александра II.
Представительное шахское посольство 4 октября прибыло в столицу наместничества город Тифлис. По-восточному пышная свита окружала доверенное лицо персидского владыки Аббас-Кли-хана высокопоставленного сановника Сейф-Уль-Мулька. Посол счел своим долгом провести переговоры с русским полководцем. От него в немалой степени зависело положение дел в закавказских пределах, спокойствие на границе России с Ираном, торговые дела.
С этой целью в ставку главнокомандующего на Кавказе под Карс выехал сартип (полковник) Касим-хан, второе лицо в шахском посольстве и главный военный разведчик в его составе. Он до весны 1855 года являлся консулом Персии в России с резиденцией в Тифлисе и потому хорошо знал лично многих военачальников Отдельного корпуса.
Предупрежденный о визите консула Касим-хана, генерал от инфантерии Муравьев для встречи шахского посланника отдал небольшой домик, построенный для него в осадном лагере. Для ханской свиты поставили просторные теплые палатки, поскольку наступившая в горах осень дышала по ночам прохладой. То есть было сделано все, чтобы высокие гости ни в чем не испытывали неудобств.
Царский наместник перед приездом доверенного лица шаха Персии, его «глаз и ушей», отдал специальное распоряжение о встрече посланца с «приличною важностью». Ответственными за организацию встречи гостя Николай Николаевич назначил начальника своей походной канцелярии действительного статского советника А.Ф. Крузенштерна. В помощники ему он выделил своего
Л&-
адъютанта капитана Ермолова, сына бывшего кавказского полководца и наместника А.П. Ермолова.
Наместник устроил шахскому сановнику «блистательную встречу». От города Александрополя сартипа Касим-хана сопровождал Почетный кавалерийский эскорт из драгун. Он оказался не лишним, поскольку мелкие разбойные партии куртинцев и башибузуков «шалили» на больших и малых дорогах. Об этом шахский посланец знал не хуже русских.
У границы осадного лагеря под Карской крепостью знатных гостей встречали и приветствовали конные сотни воинов-мусуль-ман — азербайджанцев и курдов, входивших в состав кавказских войск. Это произвело на персов немалое впечатление, поскольку немалую часть населения Ирана составляли эти два народа. В самом лагере пехотный батальон, выстроившийся вдоль дороги, под барабанный бой отдал воинские почести прибывшим гостям.
Дипломатические переговоры под стенами осажденной султанской крепости прошли успешно. Муравьев, свободно владевший азербайджанским языком, вел переговоры без переводчика. Касим-хан по поручению и от имени шаха вручил русскому генералу от инфантерии высшую награду Персии: осыпанную алмазами орденскую ленту и фирман о награждении. Иранский владыка, царь царей, подарил кавказскому наместнику еще две дорогие шали.
Подарки, по традиции, делал не только шах, но и его приближенные. Садр-азам (первый министр тегеранского двора) и принц Фейруз-мирза, правитель Южного Азербайджана, подарили по превосходной лошади. Азербайджанский каймакам Садых-хан преподнес генерал-адъютанту мозаичную мебель, которая удивительно смотрелась среди походной обстановки рубленного из дерева домика главнокомандующего.
Кавказский наместник, как лицо немалое в Российском государстве, отдарился золотой табакеркой и драгоценным перстнем. И естественно, пышным приемом, учитывая, что «взгляд» сартипа Касим-хана на войну под стенами Карса может серьезно повлиять на колеблющуюся позицию шахского двора.
Для шахского посланца и его свиты, состоявшей в своем большинстве из профессиональных разведчиков, устроили смотр кавказских войск. Он состоялся на равнине вдоль берега Карс-чая. Муравьеву важно было показать действительную мощь русской армии по одной простой, но немаловажной причине — весть о
S&-.
неудачном штурме Карса дошла до Тегерана, как сообщали оттуда из российского посольства, в искаженном виде. И этим незамедлительно воспользовались сторонники Англии и Франции, которые находились на «содержании» посольств этих двух европейских держав, воюющих с Россией.
Посетив русский лагерь под Карсом, Касим-хан «вместо уныния, вместо войск, расстроенных неудачею, находит стройную армию, везде и во всем встречает он довольство». И что самое главное — высокий моральный дух солдат, их подтянутость и веселый взгляд. У сартипа-разведчика в ранге шахского дипломата во время визита сложилось реальное представление о положении дел в войне русских против Оттоманской Порты.
Это представление еще больше закрепилось после того, как Муравьев любезно предоставил персидскому посланцу возможность увидеть большое количество пленных турок и побеседовать с ними. Рассказы беглецов из крепости лишь только укрепили шахского разведчика в том, что Персии вступать в войну против России противопоказано.
От всего увиденного и услышанного у сартипа Касим-хана сложилось весьма невыгодное для Турции впечатление. Такое донесение и ушло из Тифлиса к шахскому двору. Русско-иранская граница осталась в прежнем спокойствии...
ПАДЕНИЕ КАРСКОЙ ТВЕРДЫНИ
Осадная война день за днем шла своим чередом. Муравьев приказал еще больше ужесточить контроль за всеми дорогами и тропами, ведущими в неприятельскую крепость. Выходы из нее по ночам фуражиров совсем прекратились. Те немногие лошади, которые имелись у старшего гарнизонного начальства, теперь совсем остались без подножного корма. Сторожевыми заставами перехватывалось немало вражеских лазутчиков.
Мушир Вассиф-паша по совету британского бригадира Вильямса старался «соблюдать» законы войны. Стороны произвели обмен пленными. В турецком гарнизоне, отдавая русских раненых солдат, захваченных во время штурма, откровенно избавлялись от лишних ртов. Причем делалось это с видимым удовольствием. Своих же рядовых и офицеров, плененных русскими конными дозорами, в Карсе принимали с большой неохотой.
Тем временем в горах наступали осенние холода. В стане осажденных, помимо нехватки продовольствия, стал сказываться недостаток теплой одежды. Уже давно в султанском гарнизоне бедствовали с топливом, и в городе были вырублены все сады, деревья и кустарники. Дров едва хватало только на приготовление немудреной пищи.
Горожане, испытывавшие на себе все невзгоды наглухо блокированного многолюдного Карса, волновались. Мушир с опаской следил за поведением местных жителей, немалую часть которых составляли армяне-христиане. В их симпатиях к русским Вассиф-паше сомневаться не приходилось.
Беглецов из Карской крепости становилось все больше. Теперь ими являлись в своем большинстве голодающие люди в военной форме. Особенно участились побеги из редифа — султанского ополчения. Призванные под знамена своего правителя, ополченцы или сразу «шли» в плен, или старались горами пробраться в Анатолию, сирийские города (арабистанцы составляли немалую часть гарнизонной пехоты). Теперь карский гарнизон стал терять дезертирами и умершими от болезней по 150 человек в сутки и более.