Страница 70 из 71
– Правда.
– Да. Поздно уже.
Барбара молчала. Наконец она заговорила. Спокойно, даже отстраненно. Как будто их разделяло большое расстояние. И до него доносились ее мысли.
– Знаешь, – сказала она, – кроме меня и тебя, здесь никого нет. На целые мили вокруг. Я давно об этом думаю. Есть, конечно, Верн, но он спит.
В комнате было очень тихо. За окном на улице было темно. Слышно было, как ночной ветерок шарит в кронах деревьев, заставляя их тереться ветками друг о друга. Других звуков не было. Только ветер и тишина. Холодная тьма. Она была права. На многие мили вокруг не было ни одной живой души, кроме них. Лишь хрупкий морозный воздух окружал их со всех сторон.
– Ты боишься? – спросила Барбара.
– Нет.
– Не надо. Видишь, все дело в том, что я очень хочу тебя. Но я не знаю, что чувствуешь ты.
Он не знал, как отвечать.
– Ты боишься.
– Нет.
– Карл, ты хочешь уйти? Можешь идти, если хочешь.
Он покачал головой.
– Ты хочешь остаться?
– Я… – Он замешкался. – Наверное, да. Думаю, да. – Его сердце билось, билось так сильно, что он едва мог говорить. Он встал, прошел по комнате, касаясь руками вещей, разглядел картинку на стене, взглянул на корешок книги. Взял с полки книгу, открыл.
Наконец он отложил книгу. Губы у него пересохли. Он облизал их.
– Мы не могли бы… поговорить?
Барбара не отвечала.
– Мы можем поговорить?
– Карл, почему ты хочешь уйти?
– Я не знаю.
– Снаружи темно и пусто. Разве ты не хочешь остаться здесь, в тепле? Разве ты не хочешь тепла?
– Хочу. Да, конечно, хочу.
Она неотрывно глядела на него. В нижнем белье она почему-то казалась еще голее, чем когда он видел ее в воде, в маленьком искусственном озере. Ее ноги, бедра и плечи покрывала гусиная кожа.
– Разве ты не хочешь быть со мной?
– Да. Здесь очень хорошо.
Барбара вытащила из кармана блузки сигареты. Бросила блузку назад, на спинку стула, и чиркнула спичкой. Карл видел, как она курит, глядя мимо него. Вдруг она загасила сигарету в пепельнице на столе. Завела назад руки, расстегивая бюстгальтер. Положила его на стул поверх блузки.
– Карл?
– Да.
– Ты не хочешь на меня посмотреть?
– Не знаю.
– Пожалуйста, взгляни на меня.
Карл взглянул. Она сняла всю одежду и стояла в центре комнаты совсем голая. Ее тело было светлым. И дрожало от холода. Он видел, как ходит волнами ее плоть.
Карл отвел глаза. Тут же раздался скрип.
– Карл?
– Да.
– Ты не хочешь ко мне подойти?
Он обернулся. Она лежала на кровати, согнув ноги в коленях и вытянув руки вдоль тела. Она ждала его, глядя в потолок.
– Я… – Он стоял и беспомощно ерзал на месте.
– Ты меня не хочешь?
– Хочу. Но я…
– Тогда, у озера. Когда ты меня видел. Ты ведь не боялся тогда, правда? Ты был рад. Я знаю. Потому что ты не убежал. Я же видела.
Карл поднял с пола свою рукопись. Подошел к двери.
– Я не хочу позориться перед вами. Я еще так многого не знаю. Разве обязательно сейчас? Нельзя подождать? Позже…
Она быстро вскочила с постели и подошла к нему.
– Но я хочу тебя сейчас, Карл.
Он слышал ее бурное дыхание. Резкие, торопливые звуки. Она стояла между ним и дверью, ее грудь поднималась и опускалась.
– Но я не знаю, что делать!
– Я тебе покажу.
– Нельзя нам… подождать?
Она покачала головой. В темноте за окном поднялся ночной ветер, закачал деревья. Они слышали, как они заскребли ветками по стене общежития.
– Слышишь, ветер? – сказала Барбара.
– Да.
Барбара протянула руку к лампе. Погасила ее. Комната погрузилась во тьму. Карл почувствовал, как тяжело и медленно забилось его сердце, удары доносились словно издалека, будто кто-то бил изнутри в дверь глубокого подвала. Стало больно. Он едва дышал. Его трясло от макушки до пят, от холода и страха. В темноте ничего не было видно. Где она? Куда ушла?
Ее пальцы коснулись его руки. Затем она обхватила его всего, живая, бурно дышащая, горячая, как огонь. Его обожгла ее настойчивость, то, как она сжимала, толкала его, билась об него. Она вонзила в него ногти, готовая царапать и рвать. Он пошатнулся.
Она толкнула его к краю кровати. Он тяжело сел, под ним застонали пружины. Она уже была над ним, заполняла темноту, склонялась сверху. Он выскользнул, вскочил на ноги. Он был слаб от страха.
– Барбара…
Она возилась где-то в темноте. Он напряг слух. Задел за что-то рукой, край стола, наверное. Со звоном упала пепельница.
Она тут же подскочила, схватилась за него. В полном молчании. Совершенно беззвучно. Как во сне. Карл вырвался. Ее ногти оставили болезненные полоски на его руках.
Снова он слышал, как она дышит, сопит в холодной темноте. Он чувствовал ее близко, почти совсем рядом. Поднял руки…
Она ухватилась за него, обхватила маленькими крепкими руками. Пыхтя, сопя, молча трудясь, она расстегивала, стягивала с него одежду. Ее неутомимые, безжалостные пальцы рванули на нем рубашку, так что полетели пуговицы.
Он отпихнул ее. И был пойман, захвачен волной плоти, которая затопила его со всех сторон. Он задыхался, судорожно хватая ртом воздух. Вдруг ее зубы впились ему в шею, вонзились в мускулы. Он толкнул, и она отпустила.
Карл отступил. Покачнулся, взмахнул руками. И тяжело упал на постель, разбросав руки. Он не успел встать, она уже насела на него, придавив к кровати. Он был беспомощен. Ее руки были как сталь.
Мгновение она висела над ним во тьме, прижимая, не давая подняться. Карл вскрикнул от боли, но тут же взял себя в руки. И тут же она тихо, без единого звука, опустилась, обрушилась на него неумолимой, безжалостной тяжестью.
Со свистом она задышала ему в лицо. Впилась коленями в ребра. Он лежал на спине, ловя ртом воздух, незрячее, слабое существо, затерянное во тьме. Тьма и навалившаяся на него тяжесть содрогались на нем, нагревались, раскалялись, тлели вокруг него.
Он был окружен теплом. Беспокойное тепло непрестанно двигалось, перетекая то вверх, то вниз, снова и снова. Он закрыл глаза. Расслабился. Прекратил борьбу.
Движение захватило его. Теплая приливная волна накрывала его, подхватывала и тянула за собой, и он поддавался. Вокруг него взмывало и опускалось что-то раскаленно-горячее.
Наконец он уснул.
Позже, когда прошло уже много времени, проведенного в непознаваемом, немыслимом и день уже готовился появиться, Карл услышал звук.
Он открыл глаза и приподнялся на постели, встревоженный. Рядом с ним недвижно лежала спящая женщина. Она не пошевелилась.
Карл слушал. Шум донесся снова, издалека. Он походил на гром, ровный постоянный гул, ворчание, настойчивое и размеренное. От него трясся дом. Все дрожало и вибрировало в комнате. Карл сидел и вслушивался, полностью проснувшись. Из-под штор в комнату начинал просачиваться серый свет.
Шум приближался. Он двигался, двигался издалека, все ближе и ближе. Он двигался к ним.
Наконец Карл снова лег. Закрыл глаза. Он понял, что это был за звук. Но ему было безразлично. Он слишком устал. Он был весь высушен усталостью, от него осталась лишь пустая скорлупа. Может быть, позже, когда-нибудь, ему снова станет не все равно. Позже это будет иметь значение.
А пока он слишком устал, чтобы тревожиться или думать. По дороге ехали грузовики, они двигались по шоссе, грузовики и мотоциклы. Бесконечная процессия спешила к ним в ранние часы утра. Мотоциклисты в очках и шлемах припали к рулям, солдаты в форме тряслись в грузовиках.
Но сейчас они не имели значения. Может быть, в каком-нибудь далеком, туманном будущем ему перестанет быть безразлично, и он будет интересоваться и беспокоиться. А пока ему было все равно.
Он проваливался все глубже и глубже в мягкую постель. Рядом с ним пошевелилась женщина.
Карл продолжал спать.
Эпилог
Молодой солдат слез с мотоцикла и заковылял к ним. Он был маленький и плотный, весь увешанный оборудованием. На спине топорщился металлический футляр, фонарь, инструменты и множество мелких выпуклых предметов, завернутых и перевязанных вместе, плечо оттягивала винтовка. Одет он был с бору по сосенке: гимнастерка слишком велика, фуражка, напротив, едва сидела на затылке. Обе ноги были замотаны кусками материи.