Страница 27 из 96
После первого посещения Нагасаки посольские дела продвигались медленно. Адмирал Е. Путятин был озабочен не только успехом своей миссии, но и координацией действий всех военно-морских сил России в регионе. Дело шло к большой войне. Корвет «Оливуца» был отправлен в Петропавловск предупредить военного губернатора Камчатки о готовящемся разрыве с Великобританией и Францией. Так Д Максутов второй или уже третий раз оказался в Петропавловском порту. Городок, по отзывам некоторых посетивших его, был дрянной.
21 июня 1854 г. лейтенант стал помощником капитана над Петропавловским портом. Военный губернатор Камчатки и капитан порта генерал-майор В. Завойко, остро нуждавшийся в людях в преддверии войны, просто оставил лейтенанта на берегу, отпустив «Оливуцу». Он бы задержал для обороны порта и сам корвет, но не имел полномочий. Военно-морскими силами на Тихом океане командовал вице-адмирал Е. Путятин. Губернатору нужен был верный помощник, который взял бы на себя военные приготовления. Он имел право ввиду военной угрозы списать на берег одного-двух морских чинов. Офицеров на начало лета 1854 г. у него вообще не было. Некому было строить батареи, некому было ими командовать. Командир корвета уступил Д. Максутова относительно легко, наверное, потому, что последний не был старым, еще кронштадтским, членом команды.
Очевидно, В. Завойко и Д. Максутов виделись не первый раз. Ведь князь посещал Петропавловский порт на «Оливуце». Вряд ли у них была возможность встретиться где-либо до Камчатки. Была, правда, одна возможность повстречаться юному кадету с «морским волком» в доме Врангелей. Прибывший помощник был кузеном жены В. Завойко Юлии, в девичестве Врангель. Но Завойки покинули Петербург еще в самом начале 40-х гг. В 1854 г. Василий Степанович был старше князя почти в два раза. Еще до рождения Дмитрия Петровича мичманом он принял участие в Наваринском сражении, за что был награжден орденом Св. Анны III степени с бантом. Когда князю не исполнилось и года, Василий Степанович участвовал в первых выходах на воду фрегата «Паллада». К моменту поступления князя в Морской корпус лейтенант В. Завойко имел за плечами уже два вояжа в Русскую Америку. Пока князь учился морскому делу, В. Завойко служил в Российско-Американской компании в Охотской фактории и в Аянском порту. Д. Максутов был еще мичманом, а его свойственник уже капитаном 1-го ранга И в Петропавловске генерал-майор оказался для лейтенанта непререкаемым авторитетом. Все сошлось; военный губернатор получил надежного помощника, а князь наконец-то завершил плавания по Восточному океану. За какие-то три года он добрался до места размещения 46-го Камчатского экипажа в Петропавловском порту.
ВОСТОЧНАЯ ВОЙНА 1854-1857
Тихоокеанский театр Восточной войны весьма протяжен и живописен. Весьма живописной является и одна сцена этого театра — Петропавловская бухта, находящаяся в Авачинской губе. Ее когда-
то нашел и описал штурман Елагин. После зимовки здесь в 1740— 1741 гг. пакетботов «Святой Петр» и «Святой Павел» порт стал называться Петропавловским. Профессиональный фортификатор поручик К. Мравинский, прибывший готовить порт к отражению супостата, дал весьма точное описание позиции: «На восточном берегу Камчатского полуострова в Авачинской губе природа устроила превосходную якорную стоянку для морских судов в небольшом, но довольно глубоком заливе, в который только с южной стороны имеется проход шириною до 9 сажен. Гавань эта ограждена с южной стороны низменною узкою косою, состоящей из щебня и гравия». Эта низкая коса — кошка, как говорят на Камчатке, стала местом подвига, обессмертившего имя князя Дмитрия Петровича Максутова. На кошке, защищавшей вход в гавань, в июне 1854 г. помощник командира над портом лейтенант Д. Максутов начал строить свою батарею: 10 орудий 36-фунтового калибра и 1 орудие калибра 24 фунта. Пушки могли стрелять прямой наводкой или по навесной траектории. Был еще один хитрый прием — стрелять по воде рикошетом так, чтобы ядро летело, отскакивая от воды. Стреляли ядрами и бомбами. На батарее были печи для каления ядер. Такое весьма горячее ядро могло нанести гораздо больший ущерб, чем простой кусок чугуна. В конце XVIII в. цивилизованные страны даже пытались запретить применение такого варварского оружия. Стрельба рикошетом по воде сводила на нет преимущества каленого ядра. По существовавшим в то время представлениям о сравнительной эффективности стрельбы с суши и с зыбкой палубы одно береговое орудие стоило трех-четырех корабельных. Сам Нельсон, говорят, безуспешно целый день на линейном корабле обменивался выстрелами с двумя орудиями, оборонявшими на берегу Корсики какую-то старую башню. Так что князь был вполне уверен в своем превосходстве по крайней мере над одним вражеским фрегатом. Кто же знал, что превосходство в орудиях у противника окажется восьмикратным, а «жалкие 37 картузов» на одно русское орудие заставят экономить порох. Бог знает, сколько еще продлится оборона. Князь Дмитрий Петрович наверняка знал молитву святого Дмитрия Солунского — воина, изображаемого в оперенных доспехах с копьем и мечом: «Господи, не погуби град и людей. Если град спасешь и людей с ними, и я спасен буду, если погубишь — с ними и я погибну».
Дед известного советского дирижера Е. Мравинского и дед знаменитого советского астронома Д. Максутова сошлись во мнении,
что позиция на кошке была ключевой в обороне Петропавловска. Если неприятель уничтожит эту батарею, в порту защищать будет нечего. Поэтому лейтенант Д. Максутов приступил к выполнению своих обязанностей буднично, но с достаточным прилежанием. Он вовсе не походил на рыбу, выброшенную на берег. Он занимался привычным делом — командовал. Кто смеет утверждать, что лейтенант флота не смог управлять сотней-другой людей, строивших батарею. Могло не хватить времени и пороха научить этих людей воевать. Успех зависел от того, насколько удастся сделать единую команду из прислуги, не барской, а орудийной. Ведь они еще не были под огнем. Помощником у лейтенанта состоял опытный гардемарин Владимир Давыдов. Да и сам командир батареи видел только салюты и практические стрельбы, т. е. учебные.
Порт постепенно превращался в военно-морскую крепость, как оказалось, неприступную. В рапорте генерал-майора В. Завойко указано, что гавань окружало семь батарей. Но все они уступали по численности и огневой мощи Кошечной. Так, Александр Максутов получил под командование батарею № 3 Перешеечную только с пятью орудиями 24-фунтового калибра. Стоявшая в обнаженной седловине перешейка, закрывающего бухту, батарея должна была не позволить безнаказанно забросать ядрами порт и город. Но и сама она имела мало шансов устоять пред противником, поэтому ее и прозвали Смертельной. Шанс продержаться некоторое время давало расположение батареи. Неприятель не мог сбить ее прямой наводкой, так как стояла он несколько высоковато, на уровне корабельных мачт. Противнику пришлось бы сильно задирать орудия. Батарея же могла стрелять настильно и даже чуть вниз, если позволяла дистанция. А дальнобойность вражеских орудий была ожидаемо большей.
К береговым батареям были добавлены орудия фрегата «Аврора» и транспорта «Двина», ставших на якорь в Петропавловской бухте за Кошкой. Орудия кораблей с бортов, обращенных в тыл, были размещены на батареях. Порт защищали до полусотни офицеров и до тысячи нижних чинов. Тесно не было.
Но ожидание войны и сама война не одно и то же. Даже в самом серьезном ожидании войны всегда есть надежда, а вдруг все обойдется. Офицеры, чиновники и обыватели находили время общаться. А народу становилось все больше. В июле пришли транспорт «Двина» с тремя сотнями солдат и фрегат «Аврора», в экипаже которого был лейтенант Александр Максутов. «Аврора» прошла более 9 тысяч миль за 66 дней, счастливо избежала до этого столкновения с эскадрой все более и более вероятного противника в перуанском порту Кальяо. Бежать в ближайший российский порт пришлось быстро. Во время перехода росло число заболевших, соответственно уменьшалось число выходящих на вахту. Уменьшались запасы провизии и воды. Погода, как писал один из участников перехода, «не выясни-валась».