Страница 26 из 96
_Wz*
Мягкая русская аргументация не заставляла Эдо торопиться. Но Е. Путятин кое-чему научился у американцев. Следующий визит на фрегате «Диана» он нанес, по замечанию его секретаря, в «центр Японии... в город Осака, близ Миако (Киото), где жил микадо... Там, думал не без основания адмирал, японцы струсят неожиданного появления иноземцев в этом закрытом и священном месте и скорее согласятся на предложенные условия».
В рапорте Великому князю Константину Е. Путятин писал, что не последует примеру американцев буквально и будет продолжать действовать в отношении к японцам по принятой им «системе кротости и умеренности».
Мудрая, но несколько осерчавшая и подуставшая «Паллада» в Японию больше не вернулась. Поскольку летом 1854 г. разрыв отношений с Англией и Францией стал фактом, фрегат решили спрятать в Императорской гавани. Свой штаб Е. Путятин перенес на подоспевший в Де-Кастри фрегат «Диана» под командованием капитан-лейтенанта С. Лесовского.
Когда соединенная англо-французская эскадра покинула после неудачной атаки Петропавловский порт, «Диана» отправилась к берегам Японии. Русских, разумеется, не пустили в центр Японии — Нихонбаси, место в центре Эдо, от которого ведется отсчет расстояний до различных пунктов страны и за ее пределами. Фрегат не пустили в Эдо и направили русскую миссию в близкий город Симода, где переговоры продолжились. На следующий день в результате цунами фрегат был поврежден так, что едва остался на плаву. При этом русские моряки спасли многих японских рыбаков, бывших в море. Городок же практически смыло. При буксировке сотен японских лодок в бухту Хеда в 60 верстах от Симоды поврежденный фрегат не смог противостоять налетевшему с горы Фудзи шквалу и затонул. Второй акт трагедии наступил месяц спустя. И. Гончаров заметил, что «никогда гибель корабля не имела такой грандиозной обстановки, как гибель «Дианы», где великолепный спектакль был устроен самой природой». Население Японии в результате этой катастрофы увеличилось почти на 500 человек, как бы сказали сегодня, нерезидентов. Секретарь миссии заметил, что русским морякам нельзя было долго задерживаться «в положении Робинзонов Крузе».
Хозяева благожелательно отнеслись к попавшим в беду русским морякам и помогли построить им шхуну, чтобы те не злоупотребляли традиционным японским негостеприимством. Тогда-то и при-
годится «Морской сборник» за 1849 г. с чертежами шхуны «Опыт», найденный среди спасенного имущества фрегата. Лейтенанты А. Колокольцев и А. Можайский начали строить кораблик для возвращения домой. Последний оказался не только замечательным художником, но и изобретателем, получившим много позже привилегию (патент) на совсем не морское судно. Хозяева, уже кое-что понимавшие в мировой политике, настояли, чтобы судно было невооруженным. Ведь Россия находилась в состоянии войны с Англией и Францией, которые тоже стремились в Японию. Снятые с фрегата пушки пришлось складировать. А. Можайский сделал с натуры множество рисунков, посвященных пребыванию русских в Японии. На помощь с Большой земли рассчитывать не приходилось. Русские суда были заняты уклонением от противника и перегруппировкой сил с целью обороны сибирского побережья. Иностранные суда нейтральных стран появлялись в этих водах не регулярно, а японские джонки к русским берегам вообще не ходили.
Команда «Дианы» во главе с командиром фрегата С. Лесовским была направлена Е. Путятиным в Петропавловск на американском судне «Каролина Фет». Контракт на три рейса до Петропавловска, стоимостью превышавший само судно, заключил К. Посьет. Американцу удалось уклониться от встречи с крейсировавшими английскими судами и не допустить пленения полутора сотен человек из команды «Дианы». Но больше за русскими он не вернулся. Дело было опасное. В Де-Кастри команду С. Лесовского, по свидетельству очевидцев, доставило американское судно «Ульям Пенн». А капитан клипера «Янг Америка» не согласился доставить русских ни за какие деньги.
Некоторая часть русских моряков была вывезена из Японии бременским судном «Грета». Фактически это тоже было американское судно, но с немецким портом приписки. Эти моряки и члены миссии как раз попали к англичанам. Но «англичане приняли наших не за военнопленных, а за потерпевших кораблекрушение и, разделив по своим судам, доставили их кругом мыса Доброй Надежды в Европу». Так свидетельствует со слов участников событий доверчивый И. Гончаров. Его мидовский коллега коллежский асессор И. Гошке-вич посчитал, что десятимесячное пребывание на английском корабле было мягким, но все-таки пленом. Зато переводчик настолько продвинулся в изучении японского языка, что ему не нашлось конкурентов при назначении первого русского консула в Японию. Учившие и не учившие японский язык русские пленные попали на родину после войны.
Результаты цунами могли бы быть истолкованы двояко и русскими, и японцами. С одной стороны, боги против продолжения переговоров и поэтому наслали цунами на Симоду. С другой стороны, боги поддерживают переговоры, иначе бы они уничтожили «Диану» еще на подходе к Японии. Обеим сторонам следовало учесть, что подписание масштабного соглашения с иностранной державой, а именно с Соединенными Штатами, уже состоялось в феврале 1854 г. Одним договором с иностранцами больше, одним меньше — так, наверное, посчитало мудрое японское руководство.
В октябре 1854 г. командующий английской эскадрой Дж. Стирлинг навязал Японии «договор о мире и дружбе», противоречивший интересам России. По итогам войны он отметил: «Порты и ресурсы Японии были в распоряжении наших крейсеров для ремонта... и были недосягаемы для русских судов». Базой англо-французской эскадры стал порт Хакодате.
Соперники России начали «осваивать» Японию первыми и со^ всем не робко. Поэтому при подготовке русско-японского соглашения перед миссией Е. Путятина стояла задача исключить саму возможность дискриминации русских в сравнении с другими нациями, которые вступят в дипломатические отношения с Японией или продолжат их.
Российско-японские переговоры оказались успешными, и 26 января 1855 г. в Симоде состоялось подписание «Трактата о торговле и границах, заключенного между Его Величеством Императором Всероссийскими и Его Величеством Великим Повелителем всей Японии». Генерал-адъютанту Е. Путятину удалось отвоевать два градуса широты в определении границы между Россией и Японией. Японцы настаивали на 50-й параллели, русские — на 48-й.
В статье 2 определялась граница между островами Итуруп и Уруп. «Весь остров Итуруп принадлежит Японии, а остров Уруп и все прочие острова к северу составляют владения России. Что касается острова Сахалин, то он остается неразделенным между Россией и Японией, как было до сего времени». Русским разрешили заходить в три японских порта Симода, Хакодате и Нагасаки. О торговле была только небольшая статья 5: «В двух первых из открытых портов Русским дозволяется выменивать желаемые товары и имущества на привезенные товары, имущества и деньги».
Так что трактат был назван «о торговле» довольно условно. Путятину пришлось возвращаться в Японию дважды и уже после войны заключать «Дополнительный трактат» из 28 статей, определяющих правила торговли более полно. Но в целом подписание первого договора с Японией было большой заслугой российской миссии, действовавшей в условиях войны, очень близкой по своим масштабам к мировой.
К апрелю 1856 г. была спущена на воду шхуна «Хеда», на которой посольство Е. Путятина убыло на родину. Сам Е. Путятин поспешил в Петербург ратифицировать договор. Трактат, заключенный от имени Николая I, «ратификовал» его наследник Александр II. Наверное, это был его первый успешный международный договор.
Обо всех событиях, случившихся после расставания «Оливуцы» с кораблями Е. Путятина, Д. Максутов узнает намного позже, когда вновь ступит на борт корвета. В частности, с ним будет возвращаться домой из Восточного океана командир «Хеды» лейтенант Александр Колокольцев. В общей сложности плавание Максутова на «Оливуце» длилось 15 месяцев, из них только полтора месяца простояли на якоре. Князь побывал «в Северо-Восточном океане, в Восточном, Китайском, Японском и Сахалинском морях, в гавани Императора Николая I, в заливе Анива и Сангарском проливе». Правильнее написать, корвет побывал в этих морях. Но коль скоро автор изучал не шканечный журнал «Оливуцы», а послужные списки офицера, то приходится следовать стилю письмоводителя Морского ведомства.