Подвойский

Ярославские большевики выпустили листовку, которая заканчивалась лозунгом: «Долой царя-убийцу!» Они развернули бурную деятельность — проводили собрания, митинги, открыто агитируя за стачку и революцию. С повышенной нагрузкой работала подпольная типография. Листовки распространялись всюду — на предприятиях, вокзале, на улицах, митингах и собраниях. Н. Подвойский провел несколько митингов у железнодорожников, на Большой Ярославской мануфактуре. В эти горячие и напряженные дни он воочию увидел твердость и решительность рабочих, их коллективизм и сплоченность, смелость и мужество перед лицом власть имущих. Николай увидел и результаты своего труда — по его призыву рабочие бросали свои станки, верстаки, красильные чаны и шли на митинги. Они были готовы и на стачку.

Партийный комитет поручил Николаю во что бы то ни стало поднять на открытое выступление студентов. Вместе с Н. Зезюлинским, С. Даниловым, Н. Дидрикиль и другими молодыми большевиками он развернул агитацию в студенческих кружках за то, чтобы объявить в лицее забастовку. Студком заседал ежедневно. От агитации в группах перешли к студенческим сходкам. Забастовка лицеистов началась 16 января и продолжалась до самой осени.

Напряженная работа большевиков еще более усилилась с приездом в Ярославль представителя Северного комитета РСДРП Якова Свердлова. В свои двадцать лет Свердлов уже проявил себя как выдающийся организатор и имел богатый опыт революционной борьбы. Он трижды сидел в тюрьмах, да и теперь был в «бегах». Охранка шла за ним по пятам. Поэтому сразу же, в день приезда, он включился в революционную борьбу. Обстоятельства заставили его действовать с максимальной энергией. Яков Свердлов быстро заметил и оценил Николая Подвойского, его готовность взяться за самое трудное дело. Они не только познакомились, но и сблизились в совместной практической деятельности.

В марте 1905 года в Ярославле, не выдержав преследований, покончил жизнь самоубийством гимназист Н. Панов. Он был членом гимназического социал-демократического кружка, связанного со студенческим комитетом лицея. Именно за это его ненавидели и травили учителя и гимназисты из «уважаемых» семей. Николай предложил комитету РСДРП откликнуться на это событие и превратить похороны Панова в политическую демонстрацию, провести митинг, на котором разоблачить самодержавный строй и призвать молодежь к организованной борьбе, к решению острых жизненных проблем. Его сразу же поддержал Свердлов. Он лишь усомнился, удастся ли за оставшиеся до похорон сутки с небольшим организовать демонстрацию.

— Успеем! — заверил Николай. — У студенческого комитета актив широкий.

— Предложение дельное, — сказал Менжинский. — Я думаю, что партийная организация должна вместе с молодежью и готовить демонстрацию, и участвовать в ней.

21 марта за гробом с телом Н. Панова через весь город шла огромная колонна в две тысячи человек — студенты, гимназисты, рабочие, интеллигенты. Над колонной на ветру трепетали красные флаги. Возглавляли колонну Яков Свердлов, Вячеслав Менжинский, Николай Подвойский, Нина Дидрикиль, студент Чистосердов. Они несли большую траурную ленту с крупной надписью: «Жертва самодержавия». Скорбные звуки похоронного марша сменялись рабочими песнями «Вечная память», «Смело, товарищи, в ногу» и другими, которые при поддержке демонстрантов исполнял участвовавший в процессии лицейский «Хор малороссийских студентов». На кладбище у могилы Н. Панова был проведен митинг. На нем прозвучали резкие речи, обличавшие самодержавие. После митинга состоялась демонстрация — участники похорон вновь прошли по городу с красными флагами.

Полиция, не решившись разогнать митинг и демонстрацию, бдительно следила за их организаторами. В итоговом докладе ее агентов указывалось, что в митинге и демонстрации участвовали «известные по наружному наблюдению доктор Плаксин, Свердлов Я. М. («Бегун»), Менжинский Вячеслав («Контрольный»), Зезюлинский, Подвойский Н. И., Дидрикиль Нина и Мария...». Всего было указано более сорока фамилий.

Вскоре после демонстрации, связанной с похоронами гимназиста Н. Панова, Николай включился в подготовку к Первомаю. Ярославский комитет РСДРП начал ее загодя, за целый месяц. Подвойский и другие члены комитета наладили выпуск большим тиражом листовок и организовали со своим активом их распространение, были определены места маевок. Е. Ярославский и Н. Подвойский по поручению комитета взялись за решение новой и сложной задачи — организацию охраны митингов и собраний. На крупных предприятиях большевики создали и вооружили небольшие боевые дружины из молодых рабочих. Члены комитета несколько раньше с помощью офицера Грязевецкого полка В. И. Суетова и нескольких большевиков из расквартированного в городе Фанагорий-ского полка обучились владению револьвером, винтовкой, изучили элементарную тактику боя. Теперь Е. Ярославский и Н. Подвойский организовали обучение стрельбе дружинников. Устройство оружия познавали на глубоко законспирированных квартирах, стрелять ездили далеко за город, в лесную глушь.

1 мая (18 апреля по ст. ст.) Ярославский комитет провел в городе и за городом четыре маевки и две демонстрации. Самая крупная маевка была в лесу около села Иванково, в шести-семи верстах от Ярославля. Николай Подвойский привел на маевку большую группу рабочих-железнодорожников. После смрадного дыма и копоти городских окраин их встретил пьянящий запах молодой травы. Могучее весеннее пробуждение, оживление природы действовало на людей, создавало приподнятое, праздничное настроение, ощущение собственной силы. На зеленой поляне, окруженной березовой чащей, собрались сотни людей. Приближалось время начала митинга. У опушки, на покрытом зеленой травой пригорке, Николай увидел высокую стройную фигуру Нины. Он подошел к ней и, внезапно застеснявшись, поздоровался.

— Здравствуй, Коля, — ответила Нина и посмотрела на него, как всегда, спокойно, ласково, со смешинкой п в то же время ободряюще. — Будем начинать?

Она вдруг деловито, не стесняясь, вынула из-за пазухи свернутый кусок красной материи, тряхнула им, и полотнище словно вспыхнуло па солнце ярким светом. Кто-то подал ей березовую палку и помог привязать полотно. Нина подняла над головой красное знамя. Начался митинг. А она так и держала знамя весь митинг, как бы осеняя каждого выступавшего. Николай, стоя поодаль, невольно любовался Ниной. Три десятилетия спустя он писал, что Нина на возвышении с красным знаменем па фоне яркой зелени весенних берез стала для него на всю жизнь символом, зримым образом революции.

После маевки Николай поспешил в лицей. В этот же день должна была состояться задуманная заранее маевка на Волге, как когда-то в Чернигове на Десне. Только петь предстояло не семинарскому, а лицейскому хору. Новое состояло и в том, что на берегу лицеистов должны были поддержать возвращавшиеся из леса участники второй загородной маевки. Планировалось, что песнп зазвучат и с лодок и с берега.

События развивались по намеченному плану. Сначала лицейский хор пел самостоятельно, огибая город по руслу Волги. Полиция стянулась к набережной. Это позволило демонстрантам, возвращавшимся из леса, беспрепятственно пройти с красными знаменами по улицам города. В условленном месте демонстранты и флотилия сблизились. Мощно зазвучали «Марсельеза», «Варшавянка», «Красное знамя», «Дружно, товарищи!», «Смело, друзья!..». Но всю задуманную программу спеть не удалось. Николай увидел, что на берегу началась свалка, потом захлопали выстрелы. Член комитета Н. Н. Плаксин с берега подал условный сигнал, чтобы флотилия уходила вниз по течению. Лицеисты налегли на весла. Рабочие и студенты па берегу отвлекали на себя силы полиции, давая возможность флотилии уйти, а хористам скрыться.

Только вечером на нелегальной квартире Николай узнал от Менжинского и Свердлова, что рассвирепевшая полиция сначала выпустила провокаторов, а затем бросила на демонстрантов банду черносотенцев. В потасовке черносотенцы и полицейские, а потом и рабочие дружинники пустили в ход оружие. Есть не только раненые, но и убитые. Я. М. Свердлов отметил, что рабочие получили урок открытой борьбы с властями.