Остров

— Там градусов сто! — прохрипел он. Впрочем, друзья быстро приспособились пить и это тоже, разбавляя водой пополам с соком маракуйи или инжира. Эрика сомневалась, но всё же попробовала немного, оказалось ничего. В конце концов, полкотла зелья уже должны были подействовать, так что один глоток «огненной воды» не повредит. Кора в свою очередь продегустировала лекарственное зелье и нашла его «вкусняцким».

Друзья даже попытались танцевать вместе с индейцами их танцы, что оказалось довольно просто и весело, правда, Эрика опасалась так трясти головой. После подобных движений на концерте металлистов она два дня не могла повернуть шею, даже будучи здоровой. А ещё эти индейцы очень красиво пели, многоголосо и душевно. Потом начались импровизированные соревнования по метанию всего, что попадалось под руку.

 И тут Раймонд шепнул ей:

— Ты, наверное, устала от этого гвалта. Хочешь пойти посидеть у моря?

— Да, я как раз сама хотела предложить! — подтвердила Эрика.

Они незаметно ускользнули и спустились на пляж. С этой стороны острова они ещё не бывали на берегу. Здесь был не песок, а мелкие белоснежные камешки, по которым было приятно и мягко ступать, но они не прилипали к коже и искрились под луной, как сахар. Эрика даже не предполагала, что можно испытать такой кайф от обычной тишины.

Они уселись на линии прибоя, где волна говорливо накатывала, промочив им джинсы до колен. Некоторое время они просто сидели рядом, не разговаривая. После всего, что сегодня приключилось, ими овладела какая-то странная истома.

— Как ты себя чувствуешь? — осторожно спросил Раймонд.

— Наслаждаюсь покоем. А так, чисто физически мне уже намного лучше, — заверила Эрика.

— А не физически? — он обнял Эрику и нежно убрал её волосы за ухо, чтобы встретиться с ней взглядом.

— А не физически шаманская бодяга тоже здорово бодрит.

— Это я заметил, — улыбнулся Раймонд, — после рома ты, конечно, тоже весёлая, но не до такой степени.

— После рома обычно ещё и подраться хочется. А от этой шняги меня куда-то в Нирвану вообще унесло, и я на всё взглянула философически.

— На всё – на всё? — он внимательно на неё посмотрел. — Не хочешь мне поподробнее рассказать, что вытворял этот мелкий обмудок?

Эрика вздохнула и вкратце пересказала мучительный разговор. Она боялась, что вспомнит и снова начнёт плакать, но, как ни странно, ей наоборот стало легче.

— Блин. Ну почему мы сразу не привязали его к пальме, в первый же день, — Раймонд опять начинал злиться.

— Лучше к ящику с картошкой. И выкинуть по дороге с яхты, — кивнула Эрика.

Она залюбовалась на воду: та была такая прозрачная, что даже в темноте было видно, как переливается дно, а может, это от зелья её так завораживало движение волн, что хотелось погрузиться туда разумом и увидеть в глубине что-то важное.

— Знаешь, это по-настоящему страшно, когда понимаешь, что ты во власти твари, для которой ты – вещь, что-то вроде любимой игрушки, и твои желания, чувства, знания, таланты и воля не имеют никакого значения, и ты ничего не можешь сделать, остаётся только беспомощно наблюдать и ждать, когда тебя разрушат. Я, по-моему, уже никогда этого не забуду. Я сразу буду видеть, когда кто-то так относится к кому-то – не важно, ко мне или к другой девушке – и, ты знаешь, мне будет очень сложно сдержаться и не кинуться избивать такую тварь сразу.

— Ничего, тогда сядем за нанесённые тяжкие телесные вместе, — успокоил Радя, — потому что я собираюсь всегда или почти всегда быть где-то поблизости от тебя и, вероятно, мне и не придёт в голову сдерживаться. Понимаешь, да?

Эрика рассмеялась и поцеловала его. Потом застыла, прижавшись к нему и глядя на море. Она задумчиво перебирала волнистые пряди на его затылке и думала, как бы сказать дальше. Было не страшно, но как-то нервно. Она незаметно потянула за кончик рубашки и развязала хитрый узел.

— Ещё я в тот момент твёрдо решила, Радя, что либо ты, либо никто. Я тебя очень сильно люблю, ты в курсе?

— Да, милая. Я тебя тоже безумно люблю, — честно ответил Раймонд. «И надеюсь, это всё не только из-за того, что ты перепугалась», — додумал он про себя.

— А ещё, знаешь, он меня почти не касался, не успел, он только смотрел, но я всё равно словно чувствую на себе грязные лапы, и не знаю, как отделаться от этого ощущения, — она опять чуть не заплакала.

— Не бойся, отделаемся, — убежденно сказал Раймонд. «Зелье зельем, а презервативы-то я у Санька ещё вечером спёр. Потому что я никогда не стану рисковать твоей свободой, даже если тебе самой вдруг станет всё равно», додумал он, укладывая её на песок и, наконец-то, прижимаясь губами к мягкой, отливающей под луной перламутром, груди.

***

Они лежали, обнявшись, на мягком мху под нежно-зелёными розами, похожими на капусту, а в смутно знакомом небе светили две из трёх лун.

— Сай ней арама, — чётко произнёс Энаврок. Так, давайте переводить. "Сай" – это "я", "мы" или "моё", "ней" – это "ты", "вы", "это" или "всё". "Арама" – это "любовь", "свет", "музыка", "свобода", и ещё вещество, из которого состоит планета, да и вообще любая жизнь – то есть, кровь или камень. Вероятно, это было признание в любви, хотя этот язык и саму логику жителей Арамарона Эрика сейчас помнила очень плохо… «Ты моя музыка», «Мы – это свобода», «Для меня ты — свет всего», «Ты и я есть суть жизни»?

Но думать об этом было некогда, потому что они уже сражались — звон мечей, крики живых существ и лязг доспехов окружили со всех сторон. И, почему-то, барабаны…

— …люди будут думать, что остров затонул, а цивилизация погибла, они ничего не будут знать о вас, но вы будете жить. Мы просто спрячем ваш остров, и никто вас не потревожит, пока из другого мира ни вернёмся мы…

— …берегись шакала, богиня! Духи сказали мне, что в том мире, что станет вашим, будут не только настоящие волки. Когда твоя кровь упадёт на землю острова, ты вспомнишь всё.