Романовы

Последние, наиболее тяжёлые годы царствования Александра II принесли новые заботы и неприятности — дефицит бюджета, ухудшение положения освобождённых крестьян, покушения революционеров. «Грустное и страшно тяжёлое положение», — считал наследник в декабре 1879 года. Назрел конфликт в императорской фамилии — роман Александра II с княжной Екатериной Долгоруковой завершился тайным браком. Придерживавшийся строгих взглядов на семейную жизнь цесаревич был возмущён поступком отца и появлением «светлейших князей Юрьевских». Возникла угроза коронования новой царицы, а там, глядишь, и появления конкурента законному наследнику. Чтобы примирить сына с мачехой, Александр II даже пошёл на хитрость.

Товарищ министра государственных имуществ А. Н. Ку-ломзин рассказывал: «В это время я застал следующие обстоятельства. Император Александр II водворил княгиню Юрьевскую, жившую прежде на особой даче около Ялты, в свой дворец, т. е. в комнаты, ранее занимаемые императрицей Марией Александровной, ибо других комнат не было; наследник, которого государь вызвал в Ливадию, не хотел ехать, и граф Лорис-Меликов, исполняя желание государя примирить их, завлёк Александра Александровича, лживо удостоверив его высочество, что княгиня во дворце не живёт. Однако раз прибыв — обратно ехать невозможно. Водворился следующий порядок. Государь имел обыкновение каждое воскресенье приглашать к столу приезжавших в Ялту министров и другого звания высших чинов, причём в одно воскресенье по правую руку государя место занимала цесаревна Мария Фёдоровна и по левую руку государя — наследник, а в следующее воскресенье цесаревич с супругою уезжали на охоту или вообще в горы, а за столом обедала княгиня Юрьевская и прибывшие были ей представляемы».

Все неурядицы в общественной и придворной жизни цесаревич связывал с ослаблением императорской власти в ходе реформ. Царь же как будто решил, наконец, предоставить обществу некоторые политические права, в том числе в соответствии с планом Лорис-Меликова дать возможность представителям от губернских земских собраний и городов участвовать в особой совещательной комиссии по обсуждению законопроектов. Однако убийство Александра II и вступление на трон его сына всё изменило.

«Глас Божий повелевает нам...»

Вокруг резиденции нового императора в Гатчинском дворце постоянно дежурили патрули. «Верхи» были охвачены паникой; бывший наставник Александра III Победоносцев уговаривал его: «Когда собираетесь ко сну, извольте запирать за собою двери — не только в спальне, но и во всех следующих комнатах, вплоть до выходной. Доверенный человек должен внимательно следить за замками и наблюдать, чтоб внутренние задвижки у створчатых дверей были задвинуты».

Александр не был трусом, но ему пришлось встать перед трудным выбором. План Лорис-Меликова мог укрепить позиции монархии, вызвать доверие общества и нанести удар по непримиримым террористам, но мог стать и первым шагом к ограничению самодержавия, что не соответствовало мировоззрению нового императора.

Предлагаемые проекты были одобрены отцом, но он же в составленном в 1876 году завещании советовал сыну «не увлекаться модными теориями»: «...он не должен забывать, что могущество России основано на единстве государства, а потому всё, что может клониться к потрясению его единства, к отдельному развитию различных народностей, для него пагубно и не должно быть допускаемо».

«Или теперь спасать Россию и себя, или никогда. Если будут Вам петь прежние песни сирены о том, что надо успокоиться, надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступать так называемому общественному мнению, — о, ради Бога, не верьте, Ваше величество, не слушайте... не оставляйте графа Лорис-Меликова. Я не верю ему. Он фокусник и может ещё играть в двойную игру... Если Вы отдадите себя в руки ему, он приведёт Вас и Россию к погибели... — умолял Победоносцев. — Безумные злодеи, погубившие родителя Вашего, не удовлетворятся никакой уступкой и только рассвирепеют. Их можно унять, злое семя можно вырвать только борьбой с ним не на живот, а на смерть, железом и кровью». Председатель Комитета министров П. А. Валуев убеждал в обратном: «Россия не может идти назад и должна идти путём, указанным для всех наций в истории человечества. Но если мы стремимся водворить у себя цивилизацию Европы, то должны взять за образец не деспотизм восточных стран, а европейские учреждения. Говорят, что русское общество и русская нация не созрели ещё для самоуправления; я спрашиваю: стояла ли английская нация по развитию выше России, когда, 500 лет тому назад, она воспользовалась уже свободными учреждениями?»

Дискуссия по проекту Лорис-Меликова на заседании 8 марта с участием министров не привела к согласию — девять человек были «за», а пять — «против». Александр сказал: «Итак, господа, большинство высказалось в пользу созвания избирательного комитета дли обсуждения государственных вопросов. Я согласен с большинством и желаю, чтобы указ о реформе был обнародован в честь моего отца, так как идея реформы принадлежит ему». Но сам он колебался. 21 апреля он писал Победоносцеву: «Сегодняшнее наше совещание сделало на меня грустное впечатление. Лорис, Милютин и Абаза положительно продолжают ту же политику и хотят так или иначе довести нас до представительного правительства, но пока я не буду убеждён, что для счастия России это необходимо, конечно, этого не будет; я не допущу... Странно слушать умных людей, которые могут серьёзно говорить о представительном начале в России... Более и более убеждаюсь, что добра от этих министров ждать я не могу».

Он выбрал свой путь: полное искоренение крамолы, установление в империи спокойствия и порядка на традиционной основе и никаких «конституционных» и либеральных глупостей. Об окончании колебаний свидетельствует письмо царя брату, великому князю Владимиру Александровичу от 27 апреля:

«Посылаю тебе, любезный Владимир, мною одобренный проект Манифеста, который я желаю, чтобы вышел 29.IV, день приезда моего в столицу. Я долго об этом думал, и министры все обещают мне своими действиями заменить Манифест, но так как я не могу добиться никаких решительных действий от них, а между тем шатание умов продолжается всё более и более и многие ждут чего-то необыкновенного, то я решился обратиться к Конст. Петр. Победоносцеву составить мне проект Манифеста, в котором бы высказано было ясно, какое направление делам желаю я дать и что никогда не допущу ограничения самодержавной власти, которую нахожу нужною и полезною России. Кажется, Манифест составлен очень хорошо...»74

Третьего апреля состоялась последняя публичная казнь в России — лидеры «Народной воли» и исполнители покушения на Александра II А. Желябов, С. Перовская, Н. Кибальчич, А. Михайлов и Н. Рысаков были повешены на Семёновском плацу.

Высочайший манифест от 29 апреля 1881 года гласил: «...посреди великой нашей скорби глас Божий повелевает нам стать бодро на дело правления в уповании на Божественный промысел, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую Мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на неё поползновений. Да ободрятся же поражённые смущением и ужасом сердца верных наших подданных, всех любящих Отечество и преданных из рода в род наследственной царской власти. Под сению ея и в неразрывном с нею союзе земля наша переживала не раз великия смуты и приходила в силу и в славу посреди тяжких испытаний и бедствий, с верою в Бога, устрояющего судьбы ея. Посвящая себя великому Нашему служению, Мы призываем всех верных подданных наших служить Нам и государству верой и правдой к искоренению гнусной крамолы, позорящей землю Русскую, — к утверждению веры и нравственности, — к доброму воспитанию детей, — к истреблению неправды и хищения, — к водворению порядка и правды в действии учреждений, дарованных России благодетелем ея, возлюбленным нашим родителем».

Надо было побеспокоиться о безопасности государя. Его покой в Гатчине оберегал стоявший там лейб-гвардии Кирасирский полк, Терский эскадрон собственного его величества конвоя и Кубанский дивизион. Для постоянной охраны его резиденций и мест пребывания была создана Сводно-гвардейская рота, которая в 1883 году развернулась в Сводно-гвардейский батальон из четырёх рот. В рамках Положения об охране его величества была образована Секретная часть дворцовой полиции из двадцати восьми стражников и агентов; в 1894 году их стало уже 129. Они проверяли всю обслугу императорских дворцов — от поломоек до высших чинов, обследовали подземные коммуникации, парки, мосты, дорожки и прочие места, где «изволит гулять его величество». Приходилось учить агентов не попадаться на глаза государю, который не любил слежки и просил, чтобы за ним не ездили во время неофициальных мероприятий: «...поездка подобных лиц ни к чему не ведёт, а, напротив, заставляет обращать внимание публики». Но царя продолжали охранять, несмотря на его жалобы, «...полиции, стражников и казаков везде слишком много. И без того тошно и невыносимо гулять и кататься при такой обстановке. Излишнее усердие портит моё удовольствие ещё больше», — в очередной раз писал Александр III начальнику охраны П. А. Черевину в марте 1894 года.