Страница 50 из 85
— Вы не спите, господин сотник?
— И сплю и не сплю, мучаюсь. Куда запропастились наши разведчики? Их отсутствие меня тревожит.
— Вернутся, — спокойно говорит Кучумов и сладко зевает.
— Что он, с умыслом? — шепчет Быльников.
— А кто ж его знает. Не без того, должно. А чего бы ему не зашуметь, как все. А то ведь уполз, как змея, тайком. Только не уйдет он.
Быльников снова усаживается на свое место. Кучумов бодрствует. Трещит под ногами сухой валежник.
И вдруг, как отзвук ушедшей грозы, глухо докатился орудийный выстрел. Быльников смотрит на часы. Три. Кучумов нагибается над костром, прикуривая цы-гарку. Он чмокает губами и, пыхнув дымком, спрашивает:
— Слышите господин сотник?
— Слышу. Но что это наши не идут?
— Да, что-то долго.
Кучумов садится на пенек, и вновь наступает тишина. Все слышнее и чаще доносится гул орудий. Но это еще далеко, словно на той стороне земли.
Предрассветная рань. Меж верхушек деревьев показывается серое небо. Нехотя бредет утро.
— Убег! Убег, сукин сын!
Это голос Кучумова.
— Кто? — поднимается Быльников.
Казаки просыпаются, садятся, зябко встряхиваются.
— Кто? Куда? — спрашивают они одновременно.
Стрельников, ворча под нос, натягивает сапог.
— Арестованный сбежал, — говорит он громко и ехидно.
— Васютин убег. Вот сволочь! — говорит Кучумов, держа подмышкой винтовку. — Прозевали. И как же это он...
Внезапно, разорвав лесную тишь, гулко, с шипящим эхом, словно обрушились потоки воды, прогремел ружейный выстрел, за ним другой.
— В ружье! — скомандовал Быльников.
Шепот. Приглушенные голоса. Торопливые движения. Шелест листьев. Треск сучьев. Клацнули затворы, и все замерло. Люди приготовились к встрече противника. Напряженное ожидание. Минута, две, десять. Вечность.
— Свои! — вскрикнул радостно Кучумов.
Быльников, улыбаясь, прячет в кобуру наган. Из-за
деревьев появились Додонов и Матюшев. У Додонова в руках вторая винтовка. Отыскав глазами сотника, оба направились к нему.
— Васютин сбежал? — волнуясь, спросил и в то же время доложил Додонов.
— Да, — подтвердил Быльников.
— Ну, поделом. Кричим «стой», а он... пальнул в нас, зараза.
— Ну‘ и... — насторожился Быльников.
— Додонов с колена срезал его, — закончил Матюшев.
— Стрельников! — позвал Быльников^
Стрельников стоял, понурив голову.
— Сбежал твой «арестованный»? .. Смотри... Вот тебе урок на будущее. Додонов и Матюшев, ко мне. — Быльников сел около дуба, где провел ночь. — Ну, как?.. Что там? Слышно, бои идут... Как дальше?
— Можно идти лесом, — говорил Додонов, — тут ни души, а потом влево через шоссе и в лог, а оттель через поселок, и единым махом — туда.
— Так. Понятно. — Быльников встал, оправил гимнастерку и подал команду к движению.
Казаки тихо разговаривали, курили, обменивались замечаниями.
Через версту отряд приостановился, словно ров преградил дорогу.
— Что там? — спрашивали задние,. приподнимаясь на стременах.
Отряд круто свернул влево. Казаки оглядывались. На земле ничком лежал Васютин.
Вот они все дальше и дальше уходят от него, а он навсегда остался лежать здесь, в лесу.
В последний раз обернулся Стрельников, но уж больше ничего не увидев, судорожно вздохнул.
Отряд ехал молча.
VI
«К оружию, товарищи! Враг у ворот. Красный Воронеж в опасности. К оружию! К оружию!»
Воззвания к гражданам города, выпущенные Советом обороны, переходили из рук в руки. Их читали на заводах у станков, в учреждениях, на летучих митингах, на улицах? в домах. Их читали граждане, рывшие окопы, мастеровые, ремонтировавшие старый броневик. Их читали красноармейцы и командиры.
После того, как Холодов уехал в Совет обороны, Паршин решил пройти по линии окопов и потом направиться в паровозоремонтные мастерские.
Он рвался туда, как только пришел в город. Встретит ли он старых товарищей, узнает ли их? Найдет ли он свое место у верстака, где когда-то работал? ..
Настроение Паршина резко ухудшалось по мере того, как он переходил от окопа к окопу. Они были недостаточно глубокими, сеть проволочных заграждений в некоторых местах выглядела изгородью.
На одном из участков с Паршиным заговорил пожилой рабочий с маленькой и редкой бородкой.
— Где же нам колючей проволоки брать? Подвезут ее или как?
— Не хватает ее, — с досадой ответил Паршин, пожимая плечами. — Вероятно, заграждения будут ставить только на основных участках.
— Так-тб оно так, — разочарованно сказал другой рабочий, — только не случится ли, что основные участки окажутся там, где нет заграждений и окопов? .. Да-да!
— Ведь вот * как оно, товарищ, получается на деле, — подтвердил первый рабочий.
— Отчасти вы правы, но только отчасти, — ответил Паршин.
Он сел на корточки и, водя пальцем по земле, стал разъяснять, что основными оборонительными участками считаются те, которые прикрывают сердце города: вокзал, телеграф, мост через реку. Достаточно захватить железнодорожный узел, и в городе оставаться уже не будет никакого смысла. Поэтому враг, не теряя времени, станет всеми силами прорываться именно к железнодорожному узлу, к заводу. Их-то и надо укреплять как можно лучше.
Его слушали с большим вниманием. Молодой парнишка лет пятнадцати-шестнадцати, сдвинув брови и затаив дыхание, не сводил с Паршина глаз и следил за каждым его движением.
Когда Паршин окончил говорить, второй рабочий достал из кармана тужурки бережно свернутую листовку с воззванием и сказал:
— Вот тут написано: «К оружию!» Это очень хорошо. А где же оно это с&мое оружие?
— Вступайте в отряд/— вы получите оружие,
— Где и в какой отряд?
— Приходите в военкомат. Но только не позже завтрашнего дня.
— Нас трое, — показал на приятелей все тот же рабочий и, энергичным жестом сунув в карман листовку, скомандовал: — За работу!
Рабочие снова принялись рыть землю. Молодой паренек осторожно положил лопату и побежал за Паршиным.
— Ты что? — спросил Паршин и остановился.
Мальчик ближе подошел к нему й нерешительно
спросил:
— А можно мне записаться в отряд?
— Ну-у! — засмеялся Паршин.—Тебе рано, ты еще мал.
Мальчик оглянулся, как бы боясь, что его услышат, и,' вскинув голову, заявил:.
— Мне уже шестнадцать лет. Я всевобуч проходил.
— Ах, вот как! — удивился Паршин. — Ну, приходи вместе с товарищами.
— Я тогда прямо к вам! — крикнул мальчик на ходу и, довольный, побежал к окопам.
Он и развеселил и тронул Паршина.
Сокращая расстояние, Паршин вышел к вокзалу через Троицкий поселок и поднялся на перекидной мост. Отсюда перед ним открылся весь узел. Он хо: рошо видел станцию, Пакгаузы, железнодорожные пути, поезда, двигавшиеся по разньш направлениям.
Под мостом, оглушительно свистнув, пробежал паровоз и окутал Паршина дымом и паром. В воздухе пахло мазутом и угольной гарью. И все это, знакомое и близкое, снова перенесло его в прошлое.
С замиранием сердца он вошел в железнодорожные мастерские. В сборочном цехе, над канавой, на больших домкратах, словно опершись на костыли, громоздился паровоз с отнятыми скатами, дышлами и разобранными золотниковыми, коробками. Рядом на деревянных козлах лежали дышла, поршневые кольца, подшипники, залитые баббитом, и инструмент.
Рабочие собирались группами, устраивались на верртаках или просто садились на пол, подбирая под себя ноги, читали листовки и дымили махоркой. Видимо, только окончился обеденный перерыв и ожидался митинг.