Избранное

САМУЭЛЬ (жестом принуждая его замолчать). А!.. Тише... Отправляйтесь немедля. Он живет в первом доме иа мосту Менял. У него в подвалах шесть тысяч пик, оставшихся от Лиги. Идите же. Вот вам записка к нему.

пикар. Этого мало, еврей. Ты должен поручиться мне за корсиканца.

САМУЭЛЬ. Этого я не могу: я едва с ним знаком и не знаю, откуда вы его знаете. Да и живет он здесь всего месяц — приехал с женой из Флоренции.

пикар. Вот что со мной было и как мы свели знакомство. Я стоял со своими слесарями и подмастерьями в дозоре городской стражи у заставы Бюсси. Вышел у меня разговор с купеческим старшиной и господами эшевенами: они меня давно и хорошо знают. Я и говорю ему, то есть господину старшине: «Будьте покойны». Потому как он меня предупредил: «Смотри в оба — на принца злоумышляют. Итальянцы совсем сбесились — этот Кончини погубит и короля и королевство». Я отвечаю: «Я того же мнения, господин старшина». Он только вздохнул, потому как он человек честный, не какой-нибудь там жид, вроде Кончини. Нет-нет, я это не к тому, чтобы тебя обидеть: просто мы так в Париже воров величаем. Я отвечаю: «Я того же мнения». Не успел сказать — мчится карета. Запряжена восьмеркой, на лошадях — форейторы, сзади — восьмерка заводных. Ливреи на слугах желто-красно-черные. Я говорю нашим слесарям и подмастерьям: «Ребята, никак, вельможа?» Я ведь ничего обидного не сказал, верно? Правда, ездить так, с подставами, положено только королю, да что поделаешь — воля регентши! Карета катит на Лезиньи, а я не собираюсь ее пропускать и командую: «Пики и мушкеты — на лошадей!» Лошади останавливаются. Кончини высовывает голову из дверцы, вот так, а волосы у него черные, что твой агат. Я ему: «Назовите пароль».— «Я маршал д’Анкр».— «Пароль». Он мне: «Негодяй!» Я опять: «Пароль, господин маршал». Господин старшина узнает его и велит мне: «Пропустить». Я отвечаю: «Ладно». Карета уезжает. Вечером иду я, заложив руки за спину, вот так, за городской стеной, как вдруг двое — два лакея в желто-красночерном — насели на меня справа и слева и ну шпагами охаживать. (С горечью.) Уж лучше бы они меня прикончили! Я не кричу — боюсь: набежит городская стража и все увидят, что меня били. Лакеи, видит бог, меня добили бы — так они старались. У меня уж и в глазах потемнело... Тут идет прохожий, весь черный: лицо, плащ, колет. Это и был корсиканец, а в рукаве у него стилет спрятан. Он обоих и уложил. Я ему: «Благодарствую». А он: «Предпочел бы не их, а хозяина — я его ищу». А я ему: «Будем искать вместе». Вот и все. Он ушел. Лакеев подобрали — они были только ранены. Господин старшина приказал их вздернуть. Корсиканец велел мне прийти, и я здесь.

САМУЭЛЬ. Он вышел. Ваша доверенность на покупку оружия в силе? У вас ничего не отобрали, мэтр Пикар?

ПИКАР. Не беспокойся, деньги у меня. Заплачу, сколько уговорились: двойную цену, как всегда берет Самуэль. Я привел с собой человека, который, как и я, распишется в получении. Кстати, он хотел потолковать с корсиканцем.

САМУЭЛЬ. Кто же это? Кто?

пикар. Один судейский, только имени я не назову.

самуэль. Где он?

пикар. На лестнице.

самуэль. Зря вы его там оставили: он может встретить кого-нибудь из тех, кто приходит сюда за ссудой или займом. (В дверь.) Входите, входите, сударь.

Явление

третье

Те же у Деажан.

деажан (тихо и елейно). Поставит ли добрый Самуэль необходимое вам оружие?

пикар (нетерпеливо). Да, да.

деажан (тихо, Самуэлю). Вот приказ господина де Люина выплатить вам обещанное в четырехкратном размере, если вы покажете мне все закоулки вашего дома. От его же имени предупреждаю, добрый Самуэль: если не выполните моей просьбы, вас предадут суду и казнят за распространение иудаизма.

самуэль (покорно). Я сделаю все, что вы прикажете, господин советник парламента.

деажан. Я знаю всех, кто бывает у вас в доме, и хочу послушать, что они говорят. Мне известен план здания и все, что вы здесь прячете. Вы проведете меня по всем закоулкам. Именем короля! Прочтите приказ.

самуэль (прочитав). Приказ ясен. Я повинуюсь. Идемте.

деажан. Рано: сперва я поговорю с нашим достойным мэтром Пикаром. Я могу рассчитывать на ваше молчание, не правда ли?

самуэль. Так же твердо, как я — на костер, если проболтаюсь, господин советник. Христианин, который заговорил бы с евреем без угроз, счел бы себя осужденным на вечные муки.

пикар. Будет тебе, еврей! Оставь нас на минутку и посторожи за дверыо. Нам надо поболтать.

Самуэль уходит.

Явление

четвертое

Деажан, Пикар.

пикар. Вы хотели говорить со мной, господин советник.

деажан. Вас оскорбили, мэтр Пикар.

пикар. Может быть.

деажан. Даже избили.

пикар. Все так, все так.

деажан. Вот именно — избили. Позорно избили.

ПИКАР. Ну и что?

деажан (усаживаясь). Согласитесь, что Кончини — плохой человек...

пикар. Возможно.

деажан. Изменник, предающий нас Испании... пикар. Насчет этого ничего не знаю.

деажан. Вор и лихоимец, который с помощью интриганки жены разорил все наши провинции; наглец, приказавший в Пикардии высечь свое имя и герб на королевских пушках... пикар. А это точно?

деажан. Он бесстыдно носит плюмаж из перьев черной цапли, что носил наш покойный король Генрих... пикар (после долгого размышления). Ну, это — пустяки. деажан. А Галигаи, его жену, сильно подозревают в колдовстве. Она советуется с Козимо Руджери, с безбожником аббатом Сен-Маэ и Матьё де Монтене. В церкви она приносит в жертву белых петухов.

пикар (помолчав и посмотрев в лицо Деажануу тяжело хлопает его по плечу). Э, господин советник, вы, сдается, за простака меня держите, да и песни свои поете не в меру сладко. Вы ошиблись. Найдутся, конечно, такие, что вам поверят, но я не из их числа. И потому прямо выложу вам все, что думаю. На мой взгляд, нация — это вроде бочки с вином: сверху пена, иначе сказать, двор; внизу осадок, иначе сказать, чернь, ленивая, темная, жадная. А вот между пеной и осадком — настоящее доброе вино, иначе сказать, народ, или, еще проще, честные люди. Народ не гневается по пустякам, а если гневается, то хочет знать — из-за чего. Вы желаете отделаться от Кончини, я — тоже, потому как он, того гляди, доведет короля и страну до гражданской войны, а мы ею сыты по горло; и еще он почитает нас за рабов, а наш покойный король этого не любил. Но то, что вы говорите о Кончини, на меня не действует; то, что вы говорите о его жене, я начисто отметаю. Она всюду своей рукой и своим кошельком, наперекор мужу и без его ведома, делает добро. Мы ее любим. Шесть тысяч пик готовы окружить ее дом. Я присоединю к ним и свою, но потолкуй вы со мной раньше, я призадумался бы. Вечером я обойду городскую стражу и малость посовещаюсь с друзьями. Не хочу браться за дело, не зная, ради чего, а сделав — узнать, что это было злое дело. Вот так-то.

деажан. Разве вам не сказали, что король отдал господину де Люину приказ арестовать маршала?

ПИКАР. Пусть господин де Люин поступает, как ему угодно,— нас это мало заботит... Но меня ждут. Пойду подумаю, что мне делать. Прощайте. (Поворачивается к Деажапу спиной и уходит.)

Явление

пятое

Деажан, Саму эль.

деажан (после краткого замешательства). Да не все ли мне равно, коль скоро он послужит моим целям? Итак, у Кончини одним врагом больше! (Самуэлю, вбегающему в комнату.) Куда это ты спешишь?

САМУЭЛЬ. Уходите на улицу вон через ту дверь. На лестнице — два лакея Кончини.

ДЕАЖАН. На улицу? Ну нет, черт возьми! Я остаюсь у тебя на весь день...

САМУЭЛЬ. На субботу? На день субботний?

деажан. И буду наблюдать за происходящим в доме, как прево Острова следит за тем, что происходит в городе.