Город священного огня (др. перевод) (ЛП)

Изабель никогда бы не пошла поговорить с Саймоном, думала Клэри, переходя улицу. Она бы никогда не рискнула увидеть его пустой взгляд, отсутствие узнавания. Никогда бы не стала терпеть доказательства, что ее забыли. Клэри гадала, не была ли она мазохисткой, идя на такой поступок.

Кирк уже ушел, но Эрик заметил ее раньше Саймона; она напряглась на мгновение, но стало ясно, что его память тоже стерли. Он недоуменно и оценивающе на нее посмотрел, определенно гадая, не к нему ли она идет. Клэри покачала головой и кивнула подбородком на Саймона; Эрик приподнял брови и похлопал друга по плечу на прощание, прежде чем удалиться.

Саймон повернулся к Клэри, и она почувствовала, будто ее ударили под дых. Он улыбался, коричневые волосы лезли в глаза. Свободной рукой он убрал их назад.

— Привет, — сказала он, останавливаясь перед ним. — Саймон.

Темно-карие глаза потемнели от недоумения, и он уставился на нее.

— Я… мы знакомы?

Она сглотнула внезапный горький привкус во рту.

— Когда-то мы были друзьями, — сказала она и пояснила: — Очень давно. В детском садике.

Саймон с недоверием поднял бровь.

— Должно быть, я был очаровательным шестилетним пупсом, раз ты до сих пор помнишь меня.

— Помню. И твою мама Элейн, и сестру Ребекку. Она играла с нами в Голодного Носорога, но ты съедал все шарики.

Саймон слегка побледнел под легким слоем загара.

— Откуда ты… так и было, но я играл один, — сказал он, в его тоне был намек на недоумение и что-то еще.

— Нет, не один. — Она вглядывалась в его глаза, желая, чтобы тот вспомнил, вспомнил хоть что-то. — Говорю тебе, мы были друзьями.

— Просто… наверное, я… не помню, — медленно протянул он, хоть в его и без того темных глазах плясали тени, что заставило девушку призадуматься.

— Моя мама выходит замуж, — сказала она. — Сегодня. Вообще-то, я сейчас как раз иду на свадьбу.

Он почесал висок.

— И тебе нужен сопровождающий?

— Нет, он у меня уже есть. — Она не знала, выглядел ли он разочарованным или просто более недоуменными, будто единственная логическая причина для их разговора только что исчезла. Она чувствовала, как загорелись щеки. Почему-то такой позор приносил больше неудобств, чем борьба с кучкой демонов Гуса в Глик-парке. (Ей ли не знать, ведь именно этим она занималась прошлой ночью).

— Я просто… вы с моей мамой были близки. Я подумала, что ты должен знать. Это важный день, и если бы все было правильно, ты бы был там.

— Мне… — Саймон сглотнул. — Мне жаль.

— Не твоя вина. Ничто из этого никогда не было твоей виной. — Она встала на носочки с горящими глазами и быстро поцеловала его в щеку. — Будь счастлив, — с этими словами она повернулась. На другой стороне улицы виднелись размытые силуэты Магнуса и Изабель, ожидающих ее.

— Стой!

Она повернулась. Саймон бежал за ней, в его руке было что-то зажато. Брошюрка, которую он достал из рулона бумаг.

— Моя группа… — сказал он, будто извиняясь. — Может, зайдешь как-то к нам на выступление.

Она взяла брошюру и кивнула, а затем кинулась через улицу. Она чувствовала на себе его взгляд, но не могла посмотреть на его лицо, выражающее недоумение и жалость.

При приближении Клэри Изабель отошла от дерева. Клэри замедлилась, чтобы достать стило и вновь нарисовать на руке руну невидимости; было больно, но она встретила это чувство как старого друга.

— Ты был прав, — обратилась она к Магнусу. — Это бесполезно.

— Я не говорил, что это бесполезно. — Он развел руками. — Я сказал, что он не вспомнит тебя, и ты должна это сделать только в том случае, если ты с этим смирилась.

— Я никогда не смогу с этим смириться, — рявкнула девушка, а затем с трудом сделала глубокий вдох. — Прости. Это не твоя вина, Магнус. И, Иззи… для тебя это тоже наверняка было нелегко. Спасибо, что пошла со мной.

Магнус пожал плечами.

— Не стоит извиняться, бисквитик.

Темные глаза Изабель быстро осмотрели Клэри; она вытянула руку.

— Что это?

— Брошюрка группы, — ответила та и сунула ее Изабель. Она выгнула бровь.

— Не могу на это смотреть. Когда-то я помогала ему распечатать их и раздавать… — девушка скривилась. — Не важно. Может, позже я смогу обрадоваться тому, что мы пришли. — Она грустно улыбнулась и надела куртку. — Я ухожу. Увидимся в сарае.

Изабель наблюдала, как Клэри уходит — хрупкая фигурка, шагающая по улице, незаметная для других пешеходов. Затем она посмотрела на брошюрку в руке:

САЙМОН ЛЬЮИС, ЭРИК ХИЛЛЧЕРЧ, КИРК ДУПЛЕСС И МЭТТ ЧАРЛЬТОН

«ОРУДИЯ СМЕРТИ»

19-ГО МАЯ, ПРОСПЕКТ ПАРК БЭНД ШЭЛЛ

ПРИНЕСИТЕ БРОШЮРКУ И ПОЛУЧИТЕ СКИДКУ 5$ ЗА ВХОД!

У девушки перехватило дыхание.

— Магнус.

Он тоже наблюдал за Клэри; теперь он обернулся, и его взгляд упал на брошюру. Они оба уставились на нее.

— Орудия смерти? — он присвистнул.

— Название его группы. — Бумажка задрожала в руках Изабель. — Ладно, Магнус, мы должны… ты говорил, если он что-нибудь вспомнит…

Магнус посмотрел вслед Клэри, но та давно исчезла из виду.

— Хорошо. Но если это не сработает, если он не захочет, обещай, что мы никогда ей не расскажем.

Изабель сжала бумажку в кулаке, уже потянувшись за стило.

— Как скажешь. Но стоит хотя бы попытаться.

Магнус кивнул, в его золото-зеленых глазах заплясали тени. Девушка видела, что он беспокоится за нее, боится, что она разочаруется, будет страдать, и ей хотелось разозлиться и одновременно быть благодарной ему.

— Попытаемся.

Очередной странный день, думал Саймон. Сперва официантка в Джава Джонс спросила, где его подруга, симпатичная девочка, которая всегда приходила с ним и заказывала черный кофе. Саймон уставился на нее в удивлении — у него не было близких подруг, и он определенно не знал их предпочтения в кофе. Когда он ответил баристе, что она его с кем-то спутала, она посмотрела на него, как на безумца.

А затем к нему у школы подошла рыжеволосая девочка. Теперь вход в Святой Хавьер пустовал. Эрик должен был подвезти Саймона домой, но он исчез, когда к ним подошла девочка, и с тех пор не появлялся. Приятно, что друг считал, что он может прельстить девушек с такой легкостью, но тот факт, что придется ехать домой на метро, раздражал.

Саймон даже не думал попытаться за ней приударить. Она казалось такой хрупкой, несмотря на крутые татуировки, украшавшие ее руки и плечи. Может, она ненормальная — все указывало на то — но ее зеленые глаза были огромными и грустными, когда она смотрела на него; это напомнило ему, как он сам смотрел на себя в день отцовских похорон. Будто что-то пробило дыру прямо в его грудной клетке и сжало сердце. Такая потеря — нет, она не пыталась его привлечь. Она действительно верила, что однажды они были кем-то важным друг для друга.

Может, когда-то он знал эту девочку? Может, он просто забыл — кто помнит своих друзей по детскому саду? Тем не менее, он не мог избавиться от ее образа, не грустного лица, а улыбающегося через плечо с чем-то в руке — рисунком? Парень раздраженно покачал головой. Образ мгновенно исчез, как серебристая рыбка, на долю секунды мелькнувшая на поверхности воды.

Он окунулся в глубины разума, отчаянно пытаясь вспомнить. В последнее время он часто это делал. В голове появлялись кусочки воспоминаний, фрагменты стихов, которых он не знал, эхо голосов, сны, от которых он просыпался мокрым и с дрожью в тебе, без возможности вспомнить, что в них случилось. Сны о пустыне, эхо, вкусе крови, луке и стреле в его руках. (Он учился стрельбе в летнем лагере, но никогда не думал об этом, так с чего бы ему снились такие сны?). Бессонницы, болезное чувство, что он что-то упускает, но не ясно что, как тяжесть в середине груди. Он винил во всем ночные игрища в «Драконов и Подземелья», стресс от школы и беспокойство по поводу колледжа. Как сказала его мама, как только начнешь беспокоиться о будущем, то сразу увлечешься прошлым.