Борьба с безумием

Начальница среднего персонала Берта Оркэт сообщи­ла доктору Фергюсону, что среди этих двух третей за те же одиннадцать месяцев не отмечено никаких перемен к лучшему.

Что же произошло за одиннадцать месяцев лечения но­выми лекарствами - всегда в комбинации с нежной, заботой. У фергюсоновскои трети больных с их ужасным образом жизни, с их одряхлением? У многих дрожание рук. Признаки дряхлости или совсем прошли или заметно смягчились. За этими 171 больными, показавшими улучшение - Джек называет их «мои бабушки» - он не прекращает пристального наблюдения. На врачебных конференциях некоторые из товарищей высмеивали его, говоря, что улучшение у бабушек - чистая случайность, но Джек и к этому подготовлен.

Отдельным группам бабушек - по 50 человек в группе он отменил на несколько дней выдачу лекарств. Их поведение сползло назад - к тусклой старости. Выдача лекарств была возобновлена, и поведение их снова улуч­шилось в сроки от сорока восьми до семидесяти двух ча­сов. Но, может быть, это больные, которым безразлично, что им дают, лишь бы пилюли, - такой психологический эффект может проявляться даже у престарелых больных.

Джек прекратил выдачу лекарств в форме таблеток и стал подмешивать их в пищу, о чем больные, конечно, не знали. Их поведение продолжало оставаться на хорошем уровне.

Джек, неисправимый оптимист, обольстился надеждой, что у понравившихся бабушек прошла спутанность созна­ния, восстановилась память и хорошая ориентация, что они смогут теперь обходиться без лекарств. Но с прекра­щением лекарств, несмотря на самую нежную, любовную заботу сестер, у большинства из них возобновились при­знаки одряхления. Дело обстояло так же, как с инсулином при тяжелой форме диабета. Эти старушки не были вы­лечены. Их просто взяли под контроль. Смогут ли их до­машние врачи регулировать дозировку лекарств, смогут ли это делать родные под наблюдением врачей?

Это требует еще проверки.

- Каждый день я просыпаюсь с таким чувством, что живу в мире чудес, - говорит Джек.

Если вы суеверны - а я определенно суеверен, - то по­дойдете с опаской к этому чувству вечной восторженности. Меня раздражала в Джеке его манера так жадно набра­сываться на хорошие новости. Удачный эксперимент, ка­ким действительно является опыт с несчастными старуш­ками, делает его счастливейшим из смертных.

- Каждый день - это день благодарения для меня, - говорит Джек.

И тут как раз начались у него неприятности.

После одиннадцати месяцев лечения любовью и лекар­ствами пропорция бабушек, достаточно здоровых, чтобы идти домой, составляла 50 процентов. У половины из них не нашлось пристанища. А 50 процентов из тех, что имели родных, стали уже нежеланными гостями в своих семьях.

Появились слухи о новой неприятности, более важной и зловещей, чем сомнения коллег в солидности его метода лечения сумасшедших старушек. Помимо фирмы Сиба (ко­торая бесплатно снабжала его всеми лекарствами, какие только требовались), Джек получал еще от других фирм некоторые лекарства и деньги на исследовательскую ра­боту. На имя директора больницы доктора М. М. Никельса пришел запрос от департамента здравоохранения штата Мичиган о том, как доктор Фергюсон распоряжает­ся этими исследовательскими деньгами.

До сведения департамента дошло, что в отделении Джека молодые и старые психотики развлекаются попу­гаями, что там заведены кружевные гардины и дорогие ковры, устраиваются веселые чаепития. Было также уста­новлено, что Джек имеет обыкновение дарить каждой больной баночку с золотой рыбкой. Раньше сестры-надзи­рательницы приносили свои собственные проигрыватели, чтобы больные могли танцевать на этих жалких вечерин­ках. А теперь Джек на исследовательские деньги накупил проигрывателей, телевизоров и электрических приборов для каждой палаты. Включая даже буйную палату в один­надцатом корпусе.

Это было неправильным расходованием средств, предназначенных для научных исследований.

А кроме того, доктор Фергюсон самовольно удлиняет рабочий день своих надзирательниц. Они не только рабо­тают до пота, ухаживая за беспокойными больными, но должны еще приходить по вечерам проводить с больными вечеринки. Рассказывают, что одна сестра-надзиратель­ница испекла шесть яблочных пирогов, другая - шесть дюжин пирожных, а еще одна три торта - и все это в свои свободные часы и из собственных продуктов.

Правда, скромные суммы исследовательских денег предоставлялись доктору Фергюсону фармацевтическими фирмами без каких-либо специальных условий, и медицинские директора всех фирм регулярно получали от Джека отчет о расходовании этих средств. Но что скажет комиссия из выдающихся ученых, так называемый Научный совет департамента здравоохранения, что скажет Национальное бюро открытий и сами жертвователи денег, что скажут они о золотых рыбках и яблочных пирогах как ле­чебных средствах против безумия?

Донна Пилларс, старшая надзирательница, придержи­вается особого мнения на этот счет.

- Сестры-надзирательницы, работающие с душой и не считающиеся со своим временем, - это наиболее эффектив­ная комбинация с новыми лекарствами.

А что касается внепланового расходования исследова­тельских денег на баночки с золотыми рыбками, то золо­тая рыбка, несомненно, является тоже своего рода лекар­ством. Выше я рассказывал о женщине-кататоничке, ( которая после того, как Джек подарил ей прелестную крошечную рыбку, открыла рот впервые за четырна­дцать лет, чтобы сказать: «Благодарю вас, доктор».

Возможно, вы помните также мой рассказ о другой безгласной кататоничке, пациентке докторов Блэкуена и Лоренца в Висконсине. Когда примененное ими химическое средство на короткий срок прояснило ее сознание, она спросила: «Какой счет, доктор, в игре Пэрдью - Вискон­син?» Вы вспоминаете, что означал для них этот неожи­данный вопрос?

Он означал, что немое безумие только маскировало ее скрытое психическое здоровье.

Джек Фергюсон придавал огромное терапевтическое значение сверхурочной работе своих сестер-надзиратель­ниц... Их нежность проникала вглубь, сквозь наружную маску безумия. Их сердечное отношение побеждало внут­ренний страх у больных.

Джека не покидает чувство печали, когда он видит перед собой такие ободряющие случаи, как история с Сэлли Энн, которая, как вы помните, была уже подготовлена к отправке домой. Джек всматривается в ее карту. Ввод­ная часть этой карты представляет сгусток всей ее био­графии, короткую и простую летопись ее жизни.

Сэлли Энн. № 25707. Дата рождения 17.V.85. Посту­пила в больницу: 19.XI.53. Сколько времени находится в больнице: 2 года.

Джек обращается мыслью к моменту рождения Сэлли Энн в 1885 году. Это был радостный день для ее отца и матери. Затем СэЛли Энн сама становится матерью и ненарадуется на своих детей. Дети становятся взрослыми, а Сэлли Энн идет к одряхлению - память ее слабеет, со­знание затуманивается, поведение становится неприятным, и наконец наступает страшный день 19.XI. 53, когда соб­ственные дети решают от нее избавиться. И она катится по наклонной плоскости к тому, что хуже смерти, - к своей живой смерти.

Но вот лекарство и заботливый уход воскрешают ее; она снова дома со своей семьей, и это тоже день радости, хотя и не такой бурной. Что же вызывает у Джека чув­ство печали? Почему так много бабушек, нормализованных новым методом лечения, не находит себе пристанища? Почему их дети, большинство из них, не желают больше их принимать? Джек думает, думает и не находит ответа. Он только спрашивает, что же нам делать с дедушками и бабушками и с бедной старой тетушкой Мэри?

Конечно, снимать у бабушек явления старческого пси­хоза - не бог весть какое достижение. Лекарства и любов­ная забота не могут дать несчастным старушкам интел­лект ученых-атомников или умственные способности членов ученого совета больших благотворительных фондов. Или хотя бы восстановить у них живость мысли молодого или среднего возраста. Жизненная роль бабушки, которая может быть отпущена домой, которая ведет себя нормаль­но, уживается сама с собой и своими близкими, - роль эта малозаметная.