Борьба с безумием

И вот благодаря любезности доктора Фрэзина Элвуд Фиппс и ныне покойный доктор Пэлмер Гэллоп сделались учителями Джека в «институте высшей психиатрии для одного человека», и по сравнению с этим испытанием скот­ский загон, в который он попал в период интернатуры, казался ему детским садиком.

Доктор Фиппс и доктор Гэллоп не говорили Джеку о том, как он плохо себя вел в прошлом и как ему надлежит вести себя в будущем, если он хочет стать порядочным и нормальным человеком. Доктор Фиппс и доктор Гэллоп попросили Джека изложить в письменном виде свои мысли и переживания.

- Я чувствовал, что, если меня что-нибудь мучает и я это записываю, беспокойство на некоторое время затихает, - сказал Джек, объясняя мне этот метод лечения.

Затем доктор Гэллоп читал Джеку его собственную за­пись. Вместо того чтобы ругать его за такое прискорбное поведение, доктор Гэллоп просто спрашивал: «Почему вы так поступили, Джек?.. Почему, почему, почему?» Зто была простая исповедь, но Джек стал чувствовать, что, осознав тот или иной свой скотский поступок, он никогда больше не будет вести себя таким мерзавцем. Это была суровая школа...

К концу шестимесячного пребывания в больнице, не­прерывно копаясь в темных глубинах своего «я», Джек изменил свое представление о самом себе. Он уже не смот­рел на себя как на доктора-самоучку, обладавшего дина­мической энергией; он уже не придавал цены своей обая­тельной улыбке, способной приманивать птиц с деревьев. С мальчишеских лет у него была своя тайная цель. Эта цель была узко эгоистична. Он готов был растоптать кого угодно, мог наступить на самого близкого человека, готов был задушить Мэри, лишь бы добиться своей цели: воз­величения Джека Фергюсона.

Доктор Гэллоп дал Джеку почитать книгу швейцарско­го ученого Карла Густава Юнга, психолога, утверждавше­го, что современный человек безнадежно заблудился, и умственно, и морально, в бесплодных поисках своей души.

Душа? Что это еще за новый термин для практикую­щего врача? Когда Джек пытался объяснить мне, чему на­учил его Юнг, я попросил объяснить мне значение слоза «душа», но Джек не смог этого сделать. Тогда я опять обратился за авторитетным разъяснением к медицинскому словарю Дорлэнда. «Soul» - душа. Вот есть «Souffle», оз­начающее легкий звук дуновения, слышимый через сте­тоскоп. А вот «Suolal», означающее тяжелую форму че­сотки, наблюдаемой у беднейшего населения арабских стран.

Но «Soul»? - такого слова я не нашел в медицинском словаре.

- К концу шестимесячного лечения, - рассказывает Мэри, - Джек пытался дозвониться мне в Марион, в Ин­диане, где я тогда жила. У него совсем не было денег, и он пытался устроить телефонный разговор в складчину.

У меня буквально сердце разрывалось, но я хранила мол­чание.

Джек хотел только сказать Мэри, что он наконец вы­брался из дебрей, что в голове у него светлый день и он теперь знает, как начать новую жизнь. Джек глубоко осознал, сколько горя он причинил людям, сколько друзей растоптал на своем пути. Он смотрел на свою прошлую жизнь, как на жизнь другого, давно умершего человека. И он был беспощаден к покойному Джеку Фергюсону.

- Было необходимо для моего излечения признать, что я вел жизнь типичного ублюдка: ведь факты же нель­зя ни изменить, ни уничтожить.

Незадолго до выхода из больницы Джек написал Мэри письмо, а потом как-то дозвонился по телефону и сказал, чтобы она письмо не читала. Мэри прочла его. В письме он смиренно спрашивал ее, не думает ли она, что после всего, что было, ей лучше развестись с ним. Тогда каж­дый из них сможет начать жизнь сначала.

Доктор Фрэзин сообщил Мэри по телефону, что он все больше и больше доволен состоянием Джека. Потом она сама позвонила доктору, спрашивая, не лучше ли ей действительно разойтись с Джеком.

Тихий и деликатный доктор Фрэзин вспылил:

- Да вы что, черт побери, хотите убить его? Он сам себя убьет, если вы его бросите. Он только и думает, толь­ко и говорит о вас. Я надеюсь, что теперь он уж по-на­стоящему выздоровел. Не падайте духом, Мэри.

Это было наградой Мэри Фергюсон.

Казалось прямо-таки странным, насколько этот швейцарец. доктор Юнг, своей книгой «Психологические ти­пы» - очень сложной и трудно понимаемой, - насколько он воодушевил и подбодрил Джека. Доктор Юнг в этой книге часто цитирует мудрые изречения одного домини­канского монаха, жившего в тринадцатом веке. Его имя Мэистер Эккегарт, и о жизни его почти ничего неизвестно, за исключением разве того, что можно найти в его сочи­нениях. Вот что писал старый Мэйстер Эккегарт: «И рань­ше и теперь редко случается, чтобы человек совершал ве­ликие деяния без того, чтобы сначала не пройти через по­лосу заблуждений».

После выхода из больницы первым пациентом Джека была Мэри, страдавшая сердечными спазмами. Когда он к ней вернулся, Мэри сразу поняла, что он выздоровел. Почему она была так уверена в этом, спросил я ее не­давно.

- Я знала, я видела это, я чувствовала, что это так... Я просто поверила - вот и все.

Что же это была за вера (faith), на которой Мэри ос­новывала свой прогноз?

Давайте еще разок заглянем в медицинский словарь. На том месте, где должно бы стоять слово «faith», стоит слово «falcadina», означающее «болезнь в Истрии, характе­ризующаяся образованием папилемы».

Что касается Мэри, она вполне удовлетворяется толко­ванием своей библии, в которой сказано:

«Вера есть сущность того, на что мы надеемся, очевид­ность того, чего мы не можем видеть».

Глава 6

В мае 1952 года Джек Фергюсон (ему было уже 44) начал новую жизнь. Он устроился на работу резидентом - психиатром в больницу штата Индиана в Логзнснорте. Должность эта не такая уж солидная, какой кажется по названию. А для Джека как раз было важно нырнуть по­глубже и начать новую жизнь врача, начинающего с самых азов. В психиатрических больницах существуют два типа резидентов. Есть молодые, подающие надежду доктора, которые должны прослужить несколько лет в штате боль­ницы, приобрести специальность; только после этого они получают право заниматься частной практикой. Джек Фергюсон был резидентом другого типа. При его отвра­тительном прошлом он едва ли мог надеяться на блестя­щую карьеру в роли врача-психиатра - ни в финансовом, ни в академическом плане. Для него, бывшего наркомана-барбитуриста, работа в сумасшедшем доме могла быть только пристанищем, не более того.

Единственное, на что годится доктор медицины Джон Т. Фергюсон, - это на роль врача-надзирателя в Логэнспортской больнице. Разве не был он психотиком, отпущенным под честное слово, способным лишь охранять и сторожить душевнобольных, в большинстве своем без­надежных?

Палатный надзиратель - если только он опять не со­бьется с пути - вот, казалось, единственная медицинская карьера, на которую мог рассчитывать Джек Фергюсон.

Но вскоре после поступления в Логэнспортскую боль­ницу Джек опять начал заниматься по ночам. Он решил освежить свои знания по анатомии нервной системы, хотя сам когда-то преподавал ее студентам в медицинской шко­ле. Джек углубился в сложнейшие детали топографической анатомии головы, начав со скальпа и проникая все дальше сквозь кости черепа в тайные глубины человеческого моз­га. После унылой дневной работы в роли палатного вра­ча-надзирателя Джек по ночам практиковался в мозговых операциях на головах умерших пациентов больницы.

Никто ему не мешал. Всегда найдется широкое поле для работы - и внизу, и наверху. Работая в полном оди­ночестве, Джек занялся изучением новой, причудливой ветви психиатрической науки. Из ночи в ночь он зарывал­ся с головой в научные труды смелого и блестящего невро­патолога доктора Уолтера Фримэна, американского пионера психохирургии, оператора на больном мозгу. Но как можно оперировать на умственных способностях че­ловека?

Романтика новой отрасли хирургии очаровала Джека. Операции с просверливанием черепа и рассечением мозга впервые были осуществлены португальцем со странным именем Эгас Мониц, малоизвестным ученым, хотя и нобе­левским лауреатом. А усовершенствовал и ввел в обиход моницевские операции Уолтер Фримэн, который до того их упростил, что сам же называл «малыми операциями». Можно ли придумать что-нибудь более фантастическое? Отнимая у сумасшедших часть мозга, Уолтер Фримэн добавлял им умственных способностей...