Страница 51 из 101
Более десятка «тигров» и «пантер», принадлежащих 12-й танковой дивизии СС, выбрасывая из выхлопных труб снопы искр, устремились вперёд, неся на своей холодной броне пехотинцев, входивших в состав штурмовых отрядов. Ведя огонь с ходу и с коротких остановок, танки ворвались в Кринкельт, выехали на центральную площадь с собором и, покрутившись там, постреляли во все стороны, наведя панику на жителей, бежавших из своих горящих домов. Горящие дома сами по себе явились хорошим ориентиром для наступающей вслед за танками пехоты.
Начиная с этого момента вожделенное желание майора Брамa получить бриллианты к Рыцарскому кресту стало более реальным. С одержимостью человека, которому не страшна смерть, он поднял свой полк в атаку и повёл его на американцев, стремясь во что бы то ни стало разбить их и поставить на колени. Основные усилия майор Брам сосредоточил на овладении Кринкельтом. Его солдаты ворвались в охваченную огнём деревушку и вступили в рукопашную схватку с врагом, продвигаясь от дома к дому.
Обороняющиеся держались упорно, отстреливаясь из всех видов оружия. Разразилась огневая дуэль на расстоянии нескольких десятков метров. На глазах росло количество трупов и искорёженной техники. Фаустпатроны прошивали насквозь крестьянские домики. Снаряды базук пробивали танковую броню. «Королевские тигры» подминали под себя джипы и бронетранспортёры и сами взрывались от попадания в них термитных снарядов. Но больше всего гибло людей, их предсмертные крики тонули в темноте…
Километрах в двух от населённого пункта танк, в котором в качестве резервного офицера сидел Дернберг, подорвался на мине. Повредило правую гусеницу.
Это обстоятельство дало Дернбергу возможность уклониться от участия в бою. Нужно было дожидаться, когда можно будет вызвать машину техпомощи.
Естественно, экипажу танка Дернберг выразил сожаление по поводу того, что они в решающую минуту вынуждены стоять в стороне от событий.
В течение всей ночи шёл ожесточённый бой за Крин-кельт. Подразделениям Брама, находившимся на правом фланге полка, удалось обратить в бегство американский батальон. Однако часа два спустя он сам понёс тяжёлые потери от «шерманов» противника.
От нечеловеческого напряжения и наступающие и обороняющиеся еле держались на ногах.
Вечером восемнадцатого декабря американские войска получили разрешение отойти на подготовленные за это время позиции на Эльзенборнских высотах. Правда, солдатам было сказано, что они-де выполнили свою задачу. Они оставили сожжённые танки и машины на улицах деревушек и, забрав с собой раненых, отошли на указанные позиции, чтобы там начать новый спор со смертью. А танки и артиллерия обеих сторон тем временем не прекращали огня по противнику, заставив его, выбившегося из последних сил, залечь в снег, который доходил солдатам до колен.
Ночью Дернберг услышал первую сводку по радио, в которой говорилось о положении, сложившемся на их фронте. Вот что сообщала информационная служба вермахта о начале операции «Осенний туман»:
«16 декабря в 5 часов 30 минут крупные силы германских войск, покинув укрепления Западного вала, после короткой, по мощной артиллерийской подготовки перешли в наступление на широком фронте, успешно прорвав американские позиции на участке между Высоким Венном и северной частью Люксембурга.
Огромная по своему размаху битва продолжается. Наступающие войска прикрываются с воздуха частями истребительной авиации. С целью дальнейшей дезинформации противника подробности о происходящем сражении будут опубликованы несколько позднее.
В воздушных боях с вражеской авиацией в районе развёртывания операции подразделения наших истребителей уничтожили, по имеющимся в нашем распоряжении сведениям, 48 вражеских бомбардировщиков. Зенитными дивизионами люфтваффе сбит 21 самолёт противника».
«Меня такими! сводками не проведёшь, — думал, слушая это, Дернберг. — Кто-кто, а уж я-то прекрасно знаю, как их стряпают».
Затем он прослушал специальное сообщение, в котором говорилось следующее:
«Быстрое сокрушение сопротивления западных союзников русских в значительной степени облегчило нашу задачу. Все мы только что ломали голову над вопросом, чем вызвано молчание фюрера. Быть может, он болен? Теперь же мы можем сообщить о том, что фюрер находится в добром здравии и что именно он лично подготовил и продумал до мельчайших подробностей успешно проходящую сейчас операцию. Его молчание вполне понятно, и теперь оно вознаграждено.
Противник потерпел серьёзное поражение. Однако нам этого мало. Мы должны поставить противника на колени, заставить его наконец понять и осознать, что ему нет никакого смысла продолжать борьбу».
«В конце концов, что бы ни случилось, я австриец, — подумал Дернберг. — Начиная с тысяча девятьсот тридцать восьмого года я был вынужден участвовать во всём том, что делали сторонники Гитлера».
На рассвете семнадцатого декабря передовой отряд гитлеровских танков в Хонсфельде, несколько южнее Кринкельта, разбил подразделение инженерных войск американцев и, захватив горючее, заправил свои машины. Выйдя в Бюллинген, расположенный в четырёх километрах юго-западнее Кринкельта, они напрасно прождали головной отряд 12-й танковой дивизии, который всё ещё топтался у лосхеймерских позиций.
Части Пайнера продвигались беспрепятственно: им удалось прорвать линию обороны противника. Население буквально трепетало перед гитлеровцами, которые, выполняя приказ фюрера, не щадили ни старых, ни малых. Войска продвинулись на сорок пять километров.
Недалеко от Малмеди на пути гитлеровцев попалась артиллерийская батарея 285-го артиллерийского батальона, которая почти полностью состояла из молодых, неопытных солдат. Не оказав сопротивлеппя, батарея целиком сдалась в плен. Сто шестьдесят солдат были согнаны в одно место под открытым небом и объявлены военнопленными. Для их охраны был оставлен один танк.
Машины гитлеровцев снова тронулись в путь по направлению к Лингвилю, и тут неожиданно раздался выстрел и на землю упал гитлеровский солдат.
В тот же миг танковое орудие произвело один выстрел, за ним второй, и всё по пленным. Сто шестьдесят пленных разметало во все стороны. Крик, стон, неразбериха. Двадцать человек было убито наповал, сто сорок ранено. Оставшиеся в живых раненые позднее рассказали об этом бесчеловечном зверстве, которое, по сути дела, было вовсе не чем-то особенным, а всего лишь составной частью гитлеровского плана наступления.
На рассвете передовой отряд гитлеровцев вновь неожиданно появился на южной окраине небольшого городка Ставло. Три тысячи жителей, словно по сигналу, забились в самые глубокие погребки и подвалы.
Американские противотанковые орудия и базуки вступили в неравный бой с «тиграми» и «пантерами», но были разбиты, а уцелевшим пришлось отойти назад.
До берегов Мааса оставалось сорок километров.
Один из гитлеровских отрядов преследовал отступавших американцев по шоссе, которое вело в Спа. Неподалёку от деревни Амермонт на большой поляне находился самый крупный склад горючего 1-й американской армии. На складе хранилось тринадцать миллионов литров горючего, заправившись которым «тигры» и «пантеры», а также колёсно-гусеничные бронетранспортёры и автомашины могли переместиться далеко за Маас.
Командование 1-й американской армии, неизвестно по какой причине, не выставило к складам охраны. Несколько молодых бельгийцев и беженцев перегородили канистрами с бензином шоссе, устроив оригинальную баррикаду.
Как только из-за поворота показался головной танк со свастикой на бортах, кто-то чиркнул спичкой — и в тот же миг над шоссе поднялась стена бушующего огня.
«Что это такое?» Командир головного тапка, посмотрев по сторонам, убедился, что ни справа, ни слева эту стену огня не объедешь, и тут же скомандовал:
— Танки, назад!
Под вечер передовые отряды гитлеровских войск уже стояли у устья Зальмы. Американские минёры на глазах у немцев взорвали мост через шоссе.
Колонна гитлеровских войск повернула к северу, чтобы оттуда нанести по противнику решительный удар, который и должен был завершить битву за Маас.