Страница 45 из 101
Здоровенный верзила замахнулся на Генгенбаха лопатой, но Герхарду удалось увернуться и одновременно ударить того ногой в пах. Верзила громко закричал от боли.
— Да прибей ты его наконец! — Голос был знаком Генгенбаху.
— Ах вы, трусливые собаки! — выкрикнул Генгенбах, отпрыгивая назад.
На него нападали трое или четверо. Один из них, Пипенбург, выхватил из-за пояса нож, какие обычно выдавались десантникам. Рядом с ним топтался Шрёдер с лопатой в руках.
— Ты будешь не первый, кого я приканчиваю! — Пипенбург не боялся кричать. — Ты доносчик!
Блеснуло лезвие ножа, и Генгенбах почувствовал резкую боль. Когда он пришёл в себя, то увидел убегающего Пипенбурга. Лопата Шрёдера валялась в стороне, а сам он уткнулся лицом в снег.
— Я переломаю вам ноги! — Это Павловский прибежал на крики. Из-за его спины выглядывали физиономии Барвальда и Хайзе. Пауль поднял с земли нож. — Убежали, мерзавцы!
Один из нападающих, тяжело дыша, бежал по тропинке.
— Эй, Пипенбург! — закричал Павловский.
Пипенбург остановился.
— Я твой ножичек оставлю себе на память. Однако с большим удовольствием воткну тебе его между рёбер, если ты задумаешь какую-нибудь пакость.
— Если бы твои дружки не так громко мычали, мы так и сделали бы, — заметил Барвальд. — Выйди хоть немного на свет! — Он зажёг спичку, чтобы посмотреть на Генгенбаха, бледное лицо которого было искажено болью. — Ему нужна помощь! Пошли скорее за санитарами!
По совету Павловского Генгенбах лёг на ночь в другом углу сарая, рядом с Паулем, неподалёку от них расположились Барвальд и Хайзе.
Стоило только Генгенбаху лечь на соломенный матрас, как его пронзила острая боль: травмы он получил серьёзные…
Узнав о случившемся в лесу, Зейдельбаст был доволен. Эта история ему очень поправилась. Факт вмешательства в драку политических ещё больше утвердил его в правильности проводимой им политики натравливания уголовников на политических. При таких обстоятельствах ему будет легко командовать теми и другими. А этот Генгенбах, несмотря на серьёзную ножевую рану, даже не заявил о том, что он болен или ранен. Это доказательство того, что майор Брам оказался абсолютно прав в оценке Генгенбаха.
Над расположением роты почти беспрерывно пролегали штурмовики. Они летели между Эйфелем и Арденнами к югу, к люксембургской границе. Даже такой опытный фронтовик, как Генгенбах, не мог додуматься до того, что всё это не больше чем своеобразная шумовая маскировка, организованная командованием для того, чтобы заглушить рокот танков, когда они выдвигались на исходные позиции.
В ночь на пятнадцатое декабря Гитлер продиктовал генерал-фельдмаршалу Моделю следующее совершенно секретное сообщение:
«Я принял последнее решение. Налицо все предпосылки для успешного проведения операции. Размеры операции и её размах целиком и полностью зависят отныне от умелого руководства операцией.
Я ещё раз приказываю войскам беспрекословно выполнять все приказы верховного командования. Я категорически запрещаю изменять направление наступления танковых войск.
Приказываю отвести танковые соединения 6-й танковой армии на такое удаление от полосы прикрытия 67-го армейского корпуса, чтобы они не принимали участия в боевых действиях и чтобы вся сеть дорог на правом фланге 5-й танковой армии, в случае необходимости вплоть до Намюра, была бы немедленно предоставлена в распоряжение 6-й танковой армии, если выяснится, что благоприятных условий для успешного выхода в район Льежа не предвидится.
Я предупреждаю о личной ответственности командиров в отношении недопустимости скапливания танковых частей в районе Льежа, что в свою очередь повлечёт за собой ввод в бой танковых соединений восточнее реки Маас.
Продвижение войск на Антверпен осуществляется на правом фланге под прикрытием естественных препятствий, одним из каковых является Маас-канал.
Левое крыло 15-й армии должно быть настолько сильным, чтобы избежать ввода в бой пехотных дивизий, входящих в состав 6-й танковой армии в районе Зиммераты, что в свою очередь приведёт к ослаблению участка между Моншау и Льежем. В том случае, если будут соблюдены эти основные принципы руководства операцией, нам обеспечен крупный успех.
Адольф Гитлер».
В эту же ночь кодовое название операции было изменено на «Осенний туман».
Книга вторая
Висло-Одерская операция
Глава тринадцатая
Воздух в бункере был тяжёлый. Со стен падали капли воды. Обер-лейтенант Клазен посмотрел на светящийся циферблат часов: два часа тридцать минут. До начала наступления оставалось ещё три часа. Зеехазе спал с полуоткрытым ртом, тихо и равномерно похрапывая. Время от времени он вздрагивал во сне, отчего по его лицу пробегала какая-то гримаса. Это было что-то новое, раньше за ним ничего подобного Клазен не замечал.
Интересно, что снова замышляет Альтдерфер? Вчера он без всяких объяснений перевёл Мюнхофа в отделение телефонной связи штабной батареи, а Зеехазе взял сюда в качестве шофёра.
Сегодня шестнадцатое декабря. Через неделю с небольшим наступит рождество. Когда, собственно, в последний раз германское командование предпринимало крупное наступление со стратегической целью? В июне сорок первого года. Уже тогда это было прелюдией конца войны. Сегодняшнее же наступление явится настоящей сенсацией для всего земного шара: почти полностью уничтоженные в Нормандии армии вермахта снова стали боеспособными, они участвуют в предстоящем наступлении через Арденны, как было в семнадцатом году или в сороковом. Место встречи — Париж, Версальский дворец или салон вагон в Комньенском лесу.
Стрелки часов, казалось, застыли на одном месте, а если и двигались, то слишком медленно.
В четыре часа после полудня Клазен наконец выбрался наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Замысловатые зигзаги окопов и ходов сообщения присыпаны снегом. Леса, долины и холмы тоже припорошены белым. А если посмотреть на карту, то можно увидеть намного больше: цветным карандашом на ней помечены окопы противника, огневые позиции артиллерии и миномётов, пулемётные гнёзда, подземные убежища, минные поля. На картах пехотинцев тщательно размечены участки, на которых должен осуществляться прорыв, и указаны направления наступления; на картах танкистов в первую очередь нанесены маршруты движения и обозначена грузоподъёмность мостов.
Артиллеристы ещё раз перепроверили схемы огня полка и дивизионов, уточнили цели, которые надлежало подавить, и время открытия огня, хотя обо всём этом долго и много говорилось накануне. Последняя метеосводка поступила в полк в час тридцать ночи. Всем частям и соединениям, участвующим в наступлении, строго-настрого запрещено вести какие бы то ни было переговоры по радио.
На карты фельдмаршалов, генералов и командиров частей нанесено всё необходимое, обозначены задачи дня, а на полях коротко записано самое важное из приказа на наступление.
И только одно не помечено на этих картах, а именно: например, суждено погибнуть от автоматной очереди рядовому Гарольду Суку, или в каком месте танкисты Эрнст Тэйлор и Том Батлер сгорят заживо в своём танке, потому что не смогут вылезти из него, или, к примеру, где найдут смерть другие солдаты противника.
Разумеется, не было на этих картах и пометок о том, где обретут вечный покой тысячи и тысячи немецких солдат. Короче говоря, эти карты были далеко не полными…
Обо всём этом думал Клазен, а ещё он думал о передовых HП батареи, которые выдвинуты далеко вперёд, о наблюдателях, которые лежат на этих НП, полузасыпанные снегом, насмерть перепуганные, молящие господа о том, чтобы свершилось чудо, о котором так часто кричал по радио министр пропаганды доктор Геббельс, чтобы в небе наконец появились чудо-ракеты Фау-1 и Фау-2, горящие, как свечи на рождественской ёлке, или что-нибудь подобное, но ещё пострашней.