Пляска смерти

Жан. Песенку про нас сочинили!

Фрекен. Это гадко! Фи! Эдак исподтишка!

Жан. Сброд всегда труслив. Но нам надо бежать!

Фрекен. Бежать? Куда же? В сад нельзя! И к Кристине мы не можем!

Жан. Значит — ко мне? Нам ничего другого не остается. И вы можете положиться на меня, я же ваш истинный, верный и преданный друг!

Фрекен. Но подумайте! А вдруг вас искать начнут?

Жан. Я дверь на засов запру, а станут ломиться — стрелять буду! Идемте же. (Становится на колени). Идемте!

Фрекен (со значением). Вы мне обещаете?..

Жан. Клянусь!

Фрекен бросается вправо. Жан спешит за нею.

БАЛЕТ

Крестьяне в праздничных нарядах, с цветами на шляпах; впереди скрипач; ставят на стол большую бочку браги и маленький бочонок водки, разукрашенные зеленью; вынимают стаканы. Все пьют. Потом встают в кружок, танцуют и поют «Две девушки шли по дорожке». Затем уходят, продолжая петь.

Фрекен входит одна; видит разгром на кухне; всплескивает руками; потом вынимает пудреницу и пудрится.

Жан (входит, возбужденно). Видите! И вы же слышали! И вы считаете, что можно здесь оставаться?

Фрекен. Нет! Я этого не считаю! Но что же нам делать?

Жан. Бежать, уехать, далеко-далеко!

Фрекен. Уехать? Но куда?

Жан. В Швейцарию, на итальянские озера; бывали вы там?

Фрекен. Нет! Там хорошо?

Жан. О, вечное лето, апельсины, лавры — о!

Фрекен. Но что мы там делать будем?

Жан. Я открою отель самого высшего разряда для самых отборных посетителей.

Фрекен. Отель?

Жан. Вот это жизнь — уж поверьте; без конца новые лица, разная речь; ни минуты свободной для тоски и нервного расстройства; не надо искать занятий — работы хватает; день и ночь звенит колокольчик, свистит поезд, приходит и отходит омнибус, а золотые так и сыплются на конторку. Вот это жизнь!

Фрекен. Да, жизнь. А как же я?

Жан. Хозяйка дома, украшенье фирмы. С вашей-то внешностью… и вашим воспитанием — о! — верный успех! Колоссальный электрический звоночек — и приводите в движение рабов; посетители проходят перед вашим троном и робко слагают перед вами свои сокровища — вы не поверите, как люди дрожат, когда берут в руки счета — уж я им их подперчу. Зато вы подсластите своей прелестной улыбкой — ах, уедем отсюда! (Вытаскивает из кармана расписание поездов.) Сейчас! С первым же поездом! Мы будем в Мальмё в шесть тридцать; рано поутру, в восемь сорок, — мы уже в Гамбурге; Франкфурт — Базель — это один день, и — до Комо по Готтардской дороге, постойте-ка — три дня. Три дня!

Фрекен. Все это превосходно! Но, Жан, ты уж подбодри меня. Скажи, что любили»! Ну обними меня!

Жан (неуверенно). Хотел бы — да не смею! Не здесь. Я люблю вас — без сомненья, как можете вы сомневаться?

Фрекен (робко, по-женски). «Вы»! Говорите мне «ты»! Какие теперь церемонии! Говори мне «ты»!

Жан (с болью). Не могу! Церемонии остаются, пока мы здесь, в этом доме. Есть прошлое, есть граф — а я никогда ни к кому не питал такого почтения: только увижу на стуле его перчатки — и уже чувствую свое ничтожество, только услышу звонок наверху — и сразу вздрагиваю, будто пугливый конь, и сейчас вот вижу, как стоят его сапоги — прямо, дерзко, — и у меня аж мурашки по спине! (Толкает ногой сапоги.) Да, суеверия, предрассудки, которые вдолбили нам с детства, но их ведь легко и забыть. Только уехать в другую страну, где республика, и там будут пресмыкаться перед моим швейцаром, да, пресмыкаться! Но сам-то я не таков! Я не рожден пресмыкаться, во мне есть твердость, есть характер, мне только уцепиться за первую ветку — и вы увидите, как я полезу наверх! Сегодня я слуга, а на другой год, глядишь, предприниматель, через десять лет стригу купоны, а там уеду в Румынию, выхлопочу орденок и могу — заметьте, я говорю «могу» — кончить графским титулом!

Фрекен. Прекрасно, прекрасно!

Жан. Ах, в этой Румынии графские титулы продаются, так что вы будете все равно графиня! Моя графиня!

Фрекен. Зачем мне все, что я сама сейчас отринула! Скажи, что любишь, — не то… не то что же будет со мной?

Жан. Скажу, скажу, еще тысячу раз скажу, но потом! Не здесь! А покамест — никаких чувств, или все пропало! Мы должны смотреть на вещи холодно, как люди разумные. (Берет сигару, обрезает и закуривает). Сядьте вот тут! А я сяду тут, и поговорим, будто ничего не произошло.

Фрекен (отчаянно). Господи! Что же вы, совсем бесчувственный?

Жан. Я-то? Да чувствительней меня никого нет, просто я умею сдерживаться.

Фрекен. Только что целовал мои туфли — и вот!

Жан (строго). То — раньше! А теперь о другом надо подумать.

Фрекен. Не говори со мной так жестоко!

Жан. Не жестоко! Просто умно. Одну глупость сделали, и довольно. Граф может явиться с минуты на минуту, и до тех пор надо решить нашу судьбу. Какого вы мнения о моих планах? Нравятся они вам?

Фрекен. Планы неплохие, но вот вопрос: для такого большого дела требуется и большой капитал; есть он у вас?

Жан (окует сигару). У меня? Еще бы! У меня сноровка, мой неслыханный опыт, знание языков! Неплохой, я думаю, капиталец!

Фрекен. На который не купишь и железнодорожного билета.

Жан. Совершенно справедливо-с; потому мне и нужен антрепренер, который бы меня снабдил деньгами.

Фрекен. Где же его так скоро найдешь?

Жан. Это уж вам искать, если вы хотите быть моим компаньоном!

Фрекен. Нет, это я не могу, и у самой у меня ничего нет.

Пауза.

Жан. Тогда предприятие рушится… Фрекен. И?..

Жан. И все будет по-прежнему!

Фрекен. Неужто вы думаете, что я останусь в этом доме — вашей наложницей? И буду смотреть, как в меня тычут пальцами! И осмелюсь взглянуть в глаза своему отцу! Нет! Прочь отсюда, от унижения, позора! Ох, что я наделала! Господи! Господи! (Плачет.)

Жан. Ну вот, начинается! Что вы такое наделали? Не вы первая, не вы последняя.

Фрекен (кричит, сама не своя). И вы же и презираете меня! Я падаю, падаю!

Жан. Падайте на меня, я вас подниму!

Фрекен. Какой страшной властью меня к вам влекло? Что это было? Тяготенье слабого к сильному? Падающего к восходящему? Или то была любовь? И это — любовь? Да знаете ли вы, что такое любовь?

Жан. Я-то? О, уж не сомневайтесь! Думаете, я до вас и не был ни с кем?

Фрекен. Какие слова, какие мысли!

Жан. Так уж я учен, таков уж я есть! Ну, не будем нервничать и благородство корчить, мы ведь одним миром мазаны! Послушай-ка, милочка, иди-ка сюда, я тебя винцом попотчую! (Открывает ящик стола, вынимает вино; наливает в немытые стаканы.)

Фрекен. Откуда у вас это вино?

Жан. Из погреба!

Фрекен. Бургундское моего отца!

Жан. А для зятя его слишком жирно? Как?

Фрекен. А я пью пиво!

Жан. Это доказывает лишь одно — что вкус ваш грубее моего.

Фрекен. Вор!

Жан. Желаете на меня донесть?

Фрекен. Ох! Пособница домашнего воришки! Уж не напилась ли я, не во сне ли я все это сделала? Иванова ночь! Праздник невинных забав…

Ж а н. Да уж, невинных!

Фрекен (ходит по кухне). Есть ли сейчас на свете человек несчастнее меня?

Жан. Отчего это вы так несчастны? После эдакой победы? Подумали б хоть про Кристину! У нее ведь тоже небось чувства есть!

Фрекен. Да, раньше я так думала, теперь уж не думаю. Нет, плебей остается плебеем!

Жан. А шлюха — шлюхой!

Фрекен (падает на колени, ломает руки). Ох, Господи, возьми Ты у меня эту ненужную жизнь! Возьми меня из грязи, в которой я увязаю! Спаси меня! Спаси меня! Господи!

Жан. Не скрою, мне вас жаль! Когда я лежал на грядке с луком и смотрел, как вы гуляете среди роз, у меня.» теперь-то уж можно признаться… были точно такие же нечистые мысли, как и у любого другого мальчишки.

Фрекен. Ивы хотели из-за меня умереть!