Расплата

— Вас отстранили от этого дела?

Не спуская глаз с Билла, Лантье выудил сигарету из пачки, закурил, наблюдая за выражением лица собеседника, встал с кресла и медленно подошел к окну. Постоял несколько секунд, глубоко засунув руку в карман обвислых брюк из синего вельвета и позвякивая мелочью.

— Это так не делается, — наконец пробормотал он не оборачиваясь. — Я разговаривал с заинтересованными людьми. Никто не хочет вмешиваться. И это подсказывает мне, что я должен заняться чем-нибудь поважнее.

— Кто они?

— Люди, которые вершат делами. — Плечи у него поднялись и опустились. — Им ничего не стоит отменить поручение, заставить заняться другими делами, слегка потрепать нервы. А у меня нет причин лезть на рожон. Никто ведь не выталкивал вашего друга из окна. Наоборот, это он устроил скандал, размахивал оружием. Обрезом дробовика.

— Я читал об этом, — поморщился Билл. — И вас не удивило, что подобное оружие было у модельера?

— Что же я, по-вашему, за полицейский? — Лантье повернул голову и посмотрел на Билла. — И потом, это ни о чем не говорит. В нашем городе любой может купить дробовик. И слесарную ножовку тоже. Если ваш друг настолько спятил, что выбросился из кабинета Вадона, то кто же знает, что у него было в голове?

— А было ли наличие оружия достаточным основанием, чтобы копнуть поглубже?

— Я и начал копать. — Лантье отвернулся от окна. — Толковал с мадемуазель Бенгана. Вы уже знаете, чего я от нее добился. Попытался допросить секретаршу Вадона. Она собственными глазами видела, как Бенгана выпрыгнул.

— И что из этой попытки вышло?

— Она уволилась, — осклабился Лантье. — Уехала за границу. Двадцать лет проработала с Вадоном, боготворила его и вдруг решила уволиться и работать за границей. И все это в течение суток после самоубийства.

— Черт! — прошептал Билл. — А Вадон? Вы его допрашивали?

— Я попросил его принять меня, — улыбнулся Лантье. — Но меня вызвал мой начальник, — он показал большим пальцем на потолок, — и сказал, чтобы я его оставил в покое. А иначе могут произойти стремительные изменения в моей карьере.

— И вы послушались? — Легкое недоверие слышалось в голосе Билла.

— Так точно. — Лантье вернулся к своему столу, взял сигарету из пепельницы, наполненной скверно пахнувшими окурками. — Послушайте. Я вам уже говорил, что мне пятьдесят три года. Я прошел через грязный бракоразводный процесс. У меня трое детей, которые почти не разговаривают со мной, разве лишь о том, останется ли им что-нибудь после того, как я сдохну. Когда я развелся, у меня осталась маленькая квартирка здесь, в Париже, я плачу за нее совсем немного. И больше ничего. Через пару лет я, возможно, начну получать приличную пенсию, если, конечно, не буду высовываться. Так чего ради я должен рисковать всем этим, затевая борьбу, которую мне ни в жизнь не выиграть?

Билл посмотрел ему прямо в лицо и выругался. Брови у Лантье поползли вверх.

— Вы держитесь за свое место не для того, чтобы удержать свое право на пенсию. — Услышав это, Лантье выдавил из себя слабую ироническую улыбку. — И не для того, чтобы сохранить свое уютное гнездышко. Вы же знаете, что, если вас переведут в провинцию, вы упустите это дело, поэтому из кожи вон лезете, чтобы остаться в столице. Вы надеетесь, что вам улыбнется благоприятный случай и вы доведете расследование до конца.

— У вас очень богатое воображение, господин Дюваль. — Лантье, улыбаясь, покачал головой. — Знакомства в артистических кругах не прошли для вас даром.

— А причина того, что вы согласились встретиться со мной сегодня, — Билл посмотрел на часы, оставив без внимания слова Лантье, — и потратили на это целый час, заключается в том, что вы надеялись выудить из меня какие-нибудь сведения, которые подарили бы вам этот случай. Верно?

Лантье протянул руку и пошарил согнутым пальцем в лежавшей на столе пачке. Не нашел там ни одной сигареты, смял пачку и швырнул в мусорную корзину. Промахнулся.

— Как я вам уже сказал, у вас необузданное воображение. Господин Дюваль, вы гость в нашей стране, и я настоятельно советую вам не предпринимать ничего, что могло бы столкнуть вас с правосудием или подвергнуть вашу жизнь опасности. — Он заглянул Биллу в лицо. — Сегодня утром вам было сделано дружеское предупреждение. Не знаю, кто это сделал, знаю только, что на этом они не остановятся. Послушайтесь моего профессионального совета и возвращайтесь в Америку. Прямо сейчас. Вам ясно?

— Спасибо за совет, — засмеялся Билл, не сводя глаз с лица полицейского. — Вадон тоже мне это рекомендовал.

Лантье вскочил на ноги, с силой оттолкнув стол.

— Вадон вас предупредил? Как? Вы разговаривали с ним?

— Вчера вечером. С глазу на глаз, — улыбнулся Билл.

— Господин Дюваль, какими связями вы располагаете в нашем городе? — искоса посмотрел на него Лантье. Он был выбит из колеи.

В глубине глаз Лантье Билл заметил беспокойство, он даже увидел, как полицейский мысленно прокручивает их разговор, прикидывая, насколько он был неосторожен.

— Успокойтесь, — кротко улыбнулся он. — Я просто позвонил в его приемную по телефону. А он потом позвонил мне.

— Вадон сам позвонил вам? Что же заставило его сделать это, черт побери?

— Мое имя.

— И только на основании этого он сам позвонил вам и принял вас в своем кабинете?

— Нет. На основании этого только позвонил мне, а встреча — результат того, что я сообщил ему по телефону.

— Что же? — голос Лантье понизился до шепота.

— Я намекнул ему, что у меня есть документы, которые могут его заинтересовать.

Лантье наклонился еще ниже, глаза его впились в лицо Билла.

— Вы пытались шантажировать его?

— Разве я что-то вымогал у него? Сомневаюсь, что из-за десяти минут, которые он потратил, меня можно обвинить в вымогательстве.

— Но что это за документы?

— Я не сказал. Дал только понять, что мне их передал на хранение Ахмед.

— Что? Что это? — Лантье протянул руку.

— Эй, успокойтесь, — протестующе поднял руку Билл. — Нет у меня никаких документов.

Разочарование на лице Лантье сменилось недовольной улыбкой.

— Где вы с ним встретились?

— В его кабинете. — Билл прочитал в глазах полицейского удивление, даже недоверие. — Я же вам говорил. Встретились мы вечером и были совершенно одни.

— О чем вы говорили?

— В основном о степени его знакомства с Ахмедом.

— Ну?

— Та же история. Несколько встреч на благотворительных приемах. Ахмеду действительно нравилось бывать в обществе известных людей. Вадон заявил, что они встречались только в обществе.

— В самом деле? — Брови Лантье поползли вверх. — А у вас какое создалось впечатление?

— Кельтум сказала правду, а этот тип бесстыдно лгал.

— И вы можете это доказать? Что он вам нагло лгал?

— Нет у меня таких доказательств, которые вы имеете в виду. Но в свое время мне часто приходилось допрашивать подследственных, и я готов поклясться, что министр мне лгал.

— Допрашивали подследственных? — нахмурился Лантье. — Уж не служили ли вы в полиции?

— Что-то в этом роде. Некоторое время я служил в разведке.

— А сейчас не служите там? — с подозрением посмотрел на него Лантье.

— Я? — рассмеялся Билл. — Я вылетел оттуда с треском. Неподходящий материал. Наши люди расстреливали крестьян, чтобы заставить подозреваемых говорить, а я протестовал против этого. Они вообразили, будто я сам стал вьетконговцем.

— Выходит, мы с вами оба правозащитники, — сухо констатировал Лантье. — Как вы узнали о гибели Бенгана?

— От Кельтум.

— Каким образом? По телефону? По почте?

— Она позвонила мне. На следующий день после того, как это случилось.

— Из квартиры Бенгана?

— Думаю, что да. — Билл заметил слабое подергивание лица Лантье. — Мне эта мысль тоже пришла в голову.

— Должна быть какая-то крайне серьезная причина, чтобы министр ответил на телефонный звонок совершенно незнакомого человека. И он, по всей вероятности, вчера же принялся обрывать телефоны тем господам. — Лантье, нахмурившись, ходил и ходил по кабинету. — А они угнали машину сразу же, как только я сегодня утром согласился принять вас. — Он тяжело опустился в кресло и подался вперед. — Вам следовало бы теперь поостеречься. Никаких темных аллей.