Страница 19 из 113
Золото — хозяин этого дома! Надеждинск вырос на золотом песке, и сюда, как в Клондайк, стремились «джентльмены удачи». Охваченные «золотой лихорадкой», старатели в глухой тайге пересыпали тонны породы, чтобы намыть крупицы золота. Раз в год старатели превращались в «жирных глухарей» — с кожаным мешком золота шли они в город, чтобы спустить в кабаках свою добычу. «Глухарей» стреляли по дороге, спаивали и обманывали «черные купцы». Одним из таких купцов и был Андрей Капитонович.
— Нужно ваше плотницкое уменье, Лешаков. Вскройте пол в той комнате, где новые половицы. А вы, Саня, осмотрите коридор, кладовую, сени. В доме должны быть секреты!
Засопел старик, скрипнули пружины дивана. Гремит в коридоре Саня, ворочая какие-то ящики. Слышно, как Лешаков простукивает пол.
— Зачем вам золото, Андрей Капитонович?
Молчит почтмейстер, не смотрит на меня.
— Говорите, где спрятано золото, а то весь дом разберем по бревнышку!
Ворочается старик на диване — «припекает». Слышно, как скрипят гвозди, трещат доски. Лешаков вскрывает пол.
Золото прочно связало старика с врагами Советской власти. Он готов помогать кому угодно, лишь бы восстановился старый режим.
— Идите сюда! Погреб нашли! — кричит Саня.
Андрей Капитонович закрывает глаза, веки вздрагивают, на лбу дергается какая-то жилка. Почему же он не вскакивает, не бежит к погребу в суматошной истерике? В погребе хранится что-то важное, но не золото. И не бумаги, которые изобличили бы старика. Куликов говорит, что самое ценное преступники всегда хранят около себя.
Андрей Капитонович спит на диване. Тут же он просидел эту тревожную ночь. Удобства не велики: дерматин протерся, вылезли ребра пружин да и валики твердые как камень. Привычка? А если золото в диване? Где может быть тайник? Внизу, в пружинах? Едва ли. При досмотре легко обнаружить. В широкой спинке? В твердых валиках?
Достаю из кармана перочинный нож. Старик испуганно смотрит на меня.
— Встаньте, Андрей Капитонович!
Снимаю тяжелый валик и кладу на стол. Вскакивает старик, хватает мою руку, тянет к себе, говорит хрипло:
— Не надо… Прошу вас… Не надо портить!.. Здесь нет ничего…
Я не отвечаю. Старик долго молчал, пусть поговорит. Он не владеет собой — значит, показался «огонь». Обойные гвоздики легко выскакивают из валика. За дерматиновой обивкой слой плотного коленкора, за ним еще какая-то толстая материя. Аккуратно заделан валик. А что это в середке, под конским волосом?
— Стойте! — шипит «ястреб». — Я знаю, вам нужны бумаги. Я отдам все! Войцеховский будет в ваших руках. Только не губите меня! Зачем вам золото?
На секунду останавливаюсь. Итак, золото в валике. Но старик хранит какую-то важную переписку. Найти ее будет не так просто. Может, лучше поставить валик на место, а потом, получив от «ястреба» бумаги, шепнуть Лешакову пару слов? Он сразу поймет. Разве недостойно обманывать врагов? Неужели каждая ложь дурно пахнет?
Взмах ножа — и в моих руках продолговатый тяжелый мешочек.
— А-а-а! — кричит старик, смахивает на пол лампу и бросается на меня.
Мы падаем. Хрустит стекло, остро воняет керосином, бегут по полу языки пламени.
Швыряю старика в сторону и больно ударяюсь головой о ребро стола. В комнате мечутся длинные тени — чекисты гасят пламя шинелями. Я с трудом выхожу на двор и сажусь на крыльце.
Светает. Прозрачен воздух. Вдали синеют высокие сопки, а над ними повисло розоватое облачко.
Обыск закончен. В валиках дивана найдено несколько килограммов золотого песка, много царских бумажных денег — «романовок», несколько сот японских иен. В погребе оказался целый продовольственный склад: несколько ящиков американских мясных консервов, два мешка сахара, куль муки, железные коробки с кубиками бульона «Магги», мешок заплесневелой колбасы. В разгар голода на Поволжье заложил свой склад хозяин, да и сам жил впроголодь, на скудном пайке почтмейстера.
Никаких бумаг найти не удалось. В чем выражалась связь «ястреба» с белым подпольем — не установлено. Придется моих помощников оставить здесь в засаде. Пусть встречают, задерживают всех «гостей» и ищут другие тайники.
К. дому подъезжает бричка. Снег на проезжих улицах уже сходит, колеса тарахтят по булыжной мостовой. К кладбищу проходит наряд красноармейцев с лопатами на плечах. Они идут рыть могилу своему комиссару.
Грузят на бричку конфискованное добро, выводят арестованного старика. Он надел свой мундир с оловянными пуговицами, согнулся и сник, снова став похожим на старого, нахохлившегося скворца. Сейчас он проедет по городу, последний раз ощущая рядом свое богатство. А там — мертвое золото превратится в грохочущие машины, запрятанные под землю продукты пойдут на поправку больным и детям.
Восходит солнце, небо по-весеннему голубое.
17. СВЯЗНОЙ К КНЯЗЮ
Я просыпаюсь. Кто-то схватил меня за плечо, сильно трясет. Не открывая глаз, определяю, что этот человек не нашего ведомства: слишком бесцеремонный. Глаза слипаются, веки опухли — видно, спал всего часа два. Различаю, что у кровати стоит чекист Мироныч, и вскакиваю.
На стенах, как и вчера, играют солнечные зайчики, но ничего таинственного в номере уже нет. Яковлев умер от пули из револьвера типа «браунинг», а в стене нами найдена пуля из нагана.
Куликов не спал, когда я вернулся в гостиницу, и рассказал мне обо всех событиях минувшей ночи. Мироныч обнаружил в доме Барышевых целый склад оружия. Семья Барышевых изолирована. На квартире Зинаиды Грониной Куликов задержал двух ее «родственников». Документы у них фальшивые, «легенды» путаные, у обоих изъято оружие. Зиночки дома не было, ночевала где-то в другом месте. Оказалось, что она дочь воронежского помещика, была послана тамошним белым подпольем для связи в штаб Колчака, да так и осталась в Сибири, повенчавшись с поручиком Грониным в омской церкви, — Зина бережно хранила не только свои документы, но и всяческие записки и приглашения. В квартире оставили засаду: Мироныч ругался — людей и так мало. Эксгумация трупа Яковлева дала многое. Доктор сразу же определил, что рана в виске не от пули нагана. Он видел много самоубийц на своем веку и предположил, что выстрел сделан из браунинга среднего калибра. Мнение доктора подтвердил оружейник караульного батальона.
При расследовании убийства следователь трибунала должен ответить на пять вопросов. Сегодня я могу это сделать.
1. Кто убит? — Виктор Яковлев, командир роты Надеждинского караульного батальона.
2. Чем? — Выстрелом в висок из револьвера типа «браунинг» среднего калибра.
3. Когда? — Утром 25 марта 1922 года, между 7 и 8 часами.
4. Кем? — Начальником штаба батальона Войцеховским, бывшим гусарским офицером.
5. Зачем? — Яковлев был убит, как опасный свидетель, опознавший важных преступников, скрывающихся от правосудия.
Ясно вижу, как замер, сидя в кресле с револьвером у виска, Яковлев. Щелкнул курок, а выстрела нет. Выпала «удача»! Но позади стоит убийца с браунингом наготове. Жизнь Яковлева решено оборвать. Все сделано для того, чтобы преступление осталось нераскрытым. Записка о самоубийстве лежит на столе. В гостинице никого нет. Два выстрела гремят один за другим. Браунинг у виска жертвы: нажат курок — выстрел. Наган еще хранит тепло пальцев умирающего: надо отвести ствол вверх и выстрелить — в револьвере должен быть израсходован один патрон. Быстро открыть форточку, выйти из номера, повернуть ключ в замке и, заметая следы, подбросить ключ под окно.
— Скорей одевайся, идем в Чека! — шумит Мироныч. — Куликов уже там. Интересное дело открылось.
— Да ты садись, Мироныч. Расскажи толком.
— Все узнаешь! — многозначительно бросает он, шагая по номеру.
Удивительная манера у чекистов хранить тайны; ничего на ходу не скажут.
Мироныч молчит, испытывая мое терпение. Только в своем кабинете, тщательно закрыв дверь, он швыряет на стул папаху и, подойдя ко мне, тихо говорит: