Страница 18 из 113
«Ястреб» проходит к столу, отодвигает в сторону грязную посуду, зажигает лампу под зеленым абажуром.
Стоя к нам спиной, он спрашивает:
— Что будете искать?
— Все недозволенное законом, Андрей Капитонович,
— Ищите, — вяло отвечает хозяин и садится на старый диван. Тут он и спит: на валике лежит подушка, откинуто серое одеяло, видна мятая простыня.
С чего же начинать обыск в этом захламленном доме? Ведь не будем же мы поднимать все половицы, ломать стены, вскрывать потолок. Попробуем осмотреться и понаблюдать за хозяином. Нервы у него расшатаны. Может, выдаст себя, когда поиски приблизятся к «горячему месту»? Но сначала надо успокоить «ястреба». Да и понятым надо объяснить причину нашего появления в доме. Пусть об этом и в городе узнают.
— Наш обыск — простая формальность, Андрей Капитонович. Дело Яковлева привело нас сюда. Вы не отправили его письмо. Где оно? Отдайте письмо добровольно!
Повернулся ко мне старик, удивленно развел руками. Забегали его пальцы по старой телогрейке, накинутой на нижнюю рубашку. Дрогнули губы.
— Это недоразумение… да-с! Я, как на духу, все вам сказал. Отправил я письмо!
— А вы все интересные письма пересылаете по назначению? Может, некоторые оставляете себе, чтобы перечитать на досуге или напугать опасных знакомых?
Вздохнул старик, опустил на колени руки.
— Ищите… — произносит он. А ноги его в стоптанных опорках выбивают нервную дробь.
— Что ж… Начнем обыск. Вы, Лешаков, — говорю я высокому чекисту, — осмотрите с понятым чердак. А вы, Саня, — вперед подается молоденький парень, — обыщите с другим понятым дворовые постройки. Приступайте. Может быть, Андрей Капитонович, вы тоже пойдете с ними?
— Нет… — глухо говорит старик. — Увольте…
Так. Можно предположить, что на чердаке и во дворе ничего не спрятано, — там «холодно». Но товарищи пускай идут. Сейчас мы останемся вдвоем.
— Закуривайте, Андрей Капитонович, — я протягиваю пачку папирос.
Старик прикуривает от лампы — бережет спички. А я оглядываю комнату. Бедно живет хозяин. На столе — остатки еды: скелет воблы, корка черного хлеба. В старом солдатском котелке — кипяток с брусничной заваркой. В побитой эмалированной кружке — остатки этого «чая». Хоть и противно, но я отпиваю глоток: не было сахара на ужин у старика. Стало быть, закупая на базаре продукты, Андрей Капитонович полностью отдавал их неизвестным заказчикам. Удивительная добропорядочность в старом мире! Ведь даже Колчак был обыкновенным вором — присваивал себе конфискованные для «блага России» ценности. Жаль, агентурное наблюдение не установило, кто заходил сюда, куда вели тропинки от этого дома.
— Кто у вас бывает, Андрей Капитонович?
Остро блеснули глаза у старика. Затрепетали тонкие ноздри крючковатого носа, словно почуял «ястреб» что-то опасное.
— Соседи…
Врешь, «ястребок»! Мы-то знаем, что соседи давно уже к тбе не заходят — отвадил.
Куликов говорит, что человеком можно оставаться только до тех пор, пока в тебе нуждаются другие. Андрея Капитоновича знает весь город, но не только друзей, даже знакомых у него нет. Кроме тех, кто приходил тайком. В сибирскую глушь, в Надеждинск, он приехал молодым да так и остался тут. Ради чего прожил он свою жизнь? Как коротает свободное время этот отшельник?
— Вам не скучно, Андрей Капитонович, жить одному? Пустили бы к себе квартирантов. Место у вас хорошее, лес близко. Летом красиво вокруг.
— Дом ветхий… — бурчит старик. — Кто пойдет жить в такую развалюху…
— Хотите, я вам квартиранта сосватаю? Неужели необходим серьезный ремонт в остальных комнатах? Давайте посмотрим.
Андрей Капитонович нехотя поднимается с дивана, надевает телогрейку, подтягивает штаны. Я беру в руки лампу. Не торопясь мы осматриваем владения старика. В остальных комнатах гуляет ветерок, стекла разбиты, перемычки рам выломаны. Везде, грязно, со стен свисает паутина. Странно, что в одной комнате скрипят половицы, между досками пола большие щели, а в другой — скрипа нет, доски хорошо подогнаны. Перестилал здесь полы хозяин. И недавно! А зачем? В маленькой кладовой нахожу полный набор плотницкого инструмента.
— Любите плотничать, Андрей Капитонович?
Старик бормочет что-то невнятное. Мы переходим на кухню. Грязно, неубрано и на кухне. Опустился старик. Пасхи он ждет, что ли, чтобы вынести во двор мусор?
На стене, которая примыкает к сеням, висит полка для посуды. Полка закрыта занавеской, а посуды на ней нет. Стоят лишь старые бутылки да ржавые жестянки. Но ведь не так давно подвешена полка: большой гвоздь отколол штукатурку. Поглядим внимательно. Так и есть: полка скрывает какой-то прямоугольник в стене. Громко стуча сапогами, в дом возвращаются мои помощники и понятые. Занятный у них «улов»!
— На чердаке мы нашли два старых арестантских бушлата, — докладывает Лешаков, — и вот такое приспособление.
Андрей Капитонович молчит. Бушлаты случайно попасть на чердак не могли. Может быть, старик помогал беглецам-каторжанам? Но он бы не умолчал о такой заслуге перед революцией! А «приспособление» похоже на решето, только продолговатое.
— Добротно сделано! — говорю я. — Сами мастерили, Андрей Капитонович? И для чего?
Молчит, старик, отворачивается. Улыбается Лешаков, но тоже молчит. Не выдерживает понятой:
— Так это же старательский инструмент! Золотишко промывать на делянке! Вроде бы сам хозяин и не ходил никогда в тайгу. «Глухарей», видать, снабжал за долю добычи.
Молодой чекист Саня протягивает мне две пустые консервные банки, найденные в сарае. Консервы со всего света побывали за время гражданской войны в России, но эти банки особенные, американские, с маркой «АРА», значит только в прошлом году могли попасть в Сибирь. Красивые жестянки, старик, пожалуй, их не выбросил бы. Может, кто-то был так голоден, что, получив консервы у Андрея Капитоновича, не выдержал и съел их тут же, в сарае?
— Хорошо! Теперь займемся квартирой. Лешаков! Возьмите в кладовке плотницкий инструмент и вскройте вот этот прямоугольник в стене.
— Зачем трогать… — глухо говорит Андрей Капитонович. — Здесь было окно в сени…
— Придется восстановить то, что было. Приступайте, Лешаков! А мы осмотрим пока жилую комнату.
Несложно обыскивать комнату старика. Стол без ящиков. Шкаф, в котором висит лишь мундир почтового ведомства с оловянными пуговицами да внизу валяются стоптанные дамские туфли. Комод с тряпьем. В углу — икона, замызганная до безбожного состояния. Окно без занавесок. На диване — грязная постель. Собрать бы в кучу на дворе все это барахло, облить керосином да сжечь.
Саня начинает осмотр комнаты, а меня зовет на кухню Лешаков.
— Удивительные приспособления в этом хитром домике! — улыбается он. — Смотрите: запоры сеней можно открывать из кухни.
Занятно обезопасил себя старик: постучит кто в дом, можно впустить «гостя» в сени, находясь за стеной, на кухне. Ножом посетитель не пырнет, за горло не схватит. Но ведь с «гостем» поговорить надо, передать кое-что и получить. Для этого в стену вделано окно с толстой решеткой. Под ним — лоток, как в билетных кассах. Ходит лоток взад-вперед, от покупателя к продавцу. Что означает вся эта механика? Делалось это капитально — не для передачи записочек.
— Золотишком промышлял Андрей Капитонович, — говорит старик понятой. — Лихого человека в сени впустит — весь торг в безопасности пройдет через окошечко с решеткой. Этакие «черные купцы» на старателях шибко наживались.
Проясняется вторая профессия «ястреба». Вот и он сам заглядывает на кухню. Не потому ли, что обыск приблизился к «горячим» местам?
Подхожу к старику и кладу руку ему на плечо.
— А где же золотишко, Андрей Капитонович? Сами отдадите или искать надо?
Вздрогнул старик, со злобой посмотрел на меня.
— Не было у меня золота — во веки веков!
Он поворачивается и уходит в комнату, снова садится на диван. Я сажусь напротив. Старик прислонился к спинке дивана, как будто дремлет. Но видно, что его бьет озноб.