Страница 137 из 139
Их часы лежат рядом на туалетном столике, ее часы крошечные, золотые, его — массивные, стальные, с электронным циферблатом и множеством кнопок.
Их часы отсчитывают секунды.
Минуты.
Они занимаются любовью на кровати посередине комнаты, в страсти взаимного обладания забывают обо всем, смакуя последние минуты перед долгой разлукой, она никак не может насытиться любовью. Она раскинулась на кровати, ее голова прильнула к его голове, его руки ласкают ее груди, они лежат молча, умиротворенные, усталые. За окном взвыла сирена пожарной машины.
Где-то пожар, говорит она.
Угу, отвечает он.
Они слышат, как сирена затихает вдали, вскоре она смолкает совсем, в комнате наступает тишина, мерно тикают часы. Она спрашивает его, который час, встает с постели и, обнаженная, идет через всю комнату и берет часы…
Господи!
Четверть двенадцатого!
Вот когда начинается настоящий кошмар.
Не потом.
Сейчас.
В это мгновенье.
Ей понадобится по крайней мере четверть часа, чтобы сесть в машину. Это будет около половины двенадцатого, на полтора часа позже, чем она рассчитывала. Еще через полчаса она будет на ферме, то есть попадет домой не раньше двенадцати. Коту под хвост все мечтания, он просто вышвырнет ее на улицу. И завтра же с утра подаст на развод! Как могли они так забыться, ведь кто-нибудь должен следить за временем! Все это она говорит Киту, торопливо натягивая пояс, пристегивая к поясу черные чулки. Он убьет меня, говорит она, надевая кружевные бикини, не могу понять, как мы это допустили, и надевает короткую черную юбку, белую шелковую блузку без рукавов, застегивает маленькие жемчужные пуговицы спереди. Что я теперь ему скажу, чем оправдаюсь?
К тому времени, когда они подъехали к стоянке, галерея была закрыта уже полтора часа. Кино тоже закончилось, на ресторане была погашена вывеска, в окнах было темно.
На стоянке пустынно, все окутано темнотой, кругом тишина, лишь одинокий фонарь покачивается у служебного входа и рядом с дверью свет в одном из окон. Кит подъезжает прямо к тому месту, где она оставила машину. Она даже не поцеловала его на прощание, выскользнув из машины. Все ее мысли заняты тем, что она скажет мужу. Она понимает, что полуторачасовое опоздание невозможно оправдать, все кончено, она пропала, он убьет ее. Она быстро открывает дверцу своего «масерати».
Она припарковала машину за рестораном, похожем на пагоду, он так и называется «Пагода». Машина дорогая. До Рождества осталось всего четыре дня. Около парка много машин, и плетеная решетка бампера будет очень выделяться, но не об этом она подумала в первую очередь, когда выбирала для стоянки это пустынное место. Она замужняя женщина, она встречается с любовником, и самый опасный момент — то время, когда она пересаживается из его машины в свою. Потом она поставила ее подальше от того места, где, появись она вовремя, было бы полно машин; поэтому она оставила машину не на стоянке, а за «Пагодой», у низкого заборчика, за которым начинался пустырь. Она садится за руль, хлопает дверцей и включает мотор.
Часы на приборной доске показывают без двадцати двенадцать.
Услышав шум мотора, Кит убеждается, что все в порядке, она на всякий случай мигает ему фарами, он делает то же и разворачивает машину. Она переводит рычаг на задний ход. Лучше всего соблюдать дистанцию, даже у ночи есть глаза. Она подождала, пока в зеркале заднего обзора не увидела, как он выехал со стоянки. Она жмет на газ и начинает разворачиваться… и почти сразу же понимает, что у ее машины спущена шина.
Кошмар нарастает.
Она умеет менять шины, она меняла их множество раз, она не из тех беспомощных неженок, которые только и умеют, что сосать конфеты да читать сентиментальные романы, развалившись в шезлонге.
Она вынимает из багажника отвертку, достает запасную шину, кладет ее плашмя на землю около колеса и начинает откручивать болты, которыми крепится колесо. Она уже высвободила один болт и положила его в перевернутый колпак, как вдруг…
Сначала она услышала, как открывается дверь ресторана.
Послышались голоса.
Незнакомая речь.
Это же китайский ресторан, вспоминает она, наверное, они говорят по-китайски.
Затем со стороны служебного входа ресторана выходят трое, она узнает в них тех парней, которых она видела, когда парковала машину, — они курили у входа, это было в восемь часов, три часа сорок минут назад. Парни стояли на улице около двери и курили. «Добрый вечер, мальчики!» — бросила она им весело, даже игриво. Она ехала на свидание к любовнику, а женщина, у которой есть любовник, считает, что весь мир умирает от желания ее трахнуть. «Добрый вечер, мальчики!» Три часа сорок минут назад. До начала этого кошмара.
Гаснет свет внутри, теперь освещена только площадка перед входом. Один из парней запирает дверь. Щелкает замок. Они переговариваются, стоя к ней спиной, они ее пока не заметили. Кто-то из них негромко смеется. Они отходят от двери, поворачиваются… и… они… они…
— Они пошли в сторону от ресторана, — сказала она. — И тут увидели меня. И они… остановились… и один из них… главный, Хо… улыбнулся мне… и… произнес по-английски, подражая мне… «Добрый вечер, мальчики», он издевался надо мной! А потом они…
Она замолчала.
Взяла салфетку из ящика журнального столика и промокнула глаза и щеки.
Мэтью ждал.
— Остальное вы знаете, — продолжала она. — Я все вам рассказала. Я скрыла только время, все остальное правда.
— И вы рискнули возбудить против них уголовное дело?
— Да.
— …чтобы защитить свою ложь?
— Чтобы защитить свою жизнь!
— Вы позволили насильникам выкрутиться…
— Они были моим единственным оправданием.
— Вашим — чем?
— Стивен поверил мне, а это главное. Он поверил, что я вышла из галереи в десять часов и через пятнадцать минут после этого была изнасилована. Он в это поверил.
— Зато суд не поверил.
— Мне пришлось рискнуть. Иначе я потеряла бы все.
— Вы и так все потеряли.
— Я так не думаю, — возразила она. — Стивен поверит мне.
— В отличие от прокурора. Кит официально признался, что вы действовали сообща.
— Да?
На ее лице заиграла улыбочка. Ему приходилось раньше видеть такую улыбку. Так смотрят люди, которые решились блефовать до конца, им ничего другого не остается, они загнаны в угол. Кит во всем признался — Джессика Лидз будет все отрицать.
— Он присягнул, — сказан Мэтью.
— Он лжет. Какой-то там нищий тренер по теннису.
— Кем бы он ни был, но он подписал…
— Скажите пожалуйста, — протянула Джессика. — По уши влюбленный теннисист по своей воле защищает честь жены фермера… При чем здесь сама порядочная женщина?
— А кто здесь порядочная женщина? — спросил Мэтью и вышел.
Официальное дознание проводилось в шесть двадцать пять утра в воскресенье, двадцать шестого августа, в кабинете капитана Рашвилла Деккера в здании управления общественной безопасности. Присутствовали: сам капитан в отутюженной форме, выглядевший чрезвычайно бодро для такого раннего часа; Кристофер Хауэлл в джинсах и голубой футболке; Скай Баннистер, которого в конце концов отыскали у сестры в Санибэле; высокий, светловолосый, загорелый, он был одет в очень элегантный темно-синий костюм, на нем был красный шелковый галстук; Патрисия Демминг, одетая в серый деловой костюм в тонкую полоску и туфли на низком каблуке, очень красивая, но серьезная; Мэтью Хоуп, не спавший всю ночь, со щетиной на щеках, не успевший даже переодеться, во вчерашней одежде; и, наконец, полицейский-стенографист в форме, он включал магнитофон, потом прослушивал пленку и записывал все в протокол, вид у него был откровенно отсутствующий. Баннистер зачитал Хауэллу его права, убедился, что тот все понял, дважды получил подтверждение, что тот не настаивает на присутствии адвоката, после чего приступил к дознанию:
В: назовите, пожалуйста, свое полное имя.
О: Кристофер Лесли Хауэлл.