Золушка (сборник)

Он предполагал еще раз съездить к «Башням» в субботу утром, а если понадобится, то и в воскресенье, обойти побольше квартир с фотографией в руках и попробовать дознаться, почему девушка дала доктору Шлеммеру этот адрес.

На этом записи обрывались.

В ночь на воскресенье Отто был убит.

— О чем вы толкуете? — Ларкин всем телом подался к Мэтью. — Что он ее нашел? И не позвонил мне?

— Нет-нет, он…

— Но вы же только что утверждали…

— Да, но…

— Почему же он не…

— То, что произошло…

— Подождите, не будем перебивать друг друга. Как же так? Я оплачивал его счета и последним узнаю…

— Заметки были набросаны от руки, — сказал Мэтью. — Их не успели перепечатать. Я уверен, что Отто собирался…

— Ну хорошо, что там в этих заметках?

Мэтью рассказал. Они сидели лицом к морю на веранде дома Ларкина, как и в прошлый раз. Было уже три часа дня, и грозовые тучи громоздились темной массой.

— Вы шутите, — сказал Ларкин.

— Нет, я вполне серьезен.

— Золушка?

— Да.

— Фото, которое я ему дал?

— Оно самое.

— Я не верю, — сказал Ларкин.

— Но так было.

— Не могу поверить подобному совпадению. — Ларкин покачал головой.

— Тем не менее.

— И все-таки не могу поверить.

— Во всяком случае… — Мэтью принялся рассказывать окончание истории.

Время от времени Ларкин перебивал его вопросами вроде:

— Он записал номер машины?

Или:

— Итальянка, это невероятно. Волосы цвета спелой пшеницы…

Или:

— Другое имя? Она что, шпионка?

Но слушал он, в общем, внимательно. Когда Мэтью в самом конце рассказа упомянул, что Отто собирался продолжать поиски в «Башнях», Ларкин затряс головой:

— Какая нелепая и глупая ошибка!

— Мистер Ларкин, — сказал Мэтью, — я здесь потому, что, насколько мне известно, вы обратились к Отто, имея в виду конфиденциальность дела.

— Вот именно, — подтвердил Ларкин.

— И я вполне ясно сознаю, что нарушил ваши личные права, прочитав отчеты Отто. Я ни в коем случае не сделал бы этого, если бы не был так сильно обеспокоен происшедшим. Мне не нравится, что Отто убили, мне очень это не нравится, мистер Ларкин!

— Мне тоже.

— Я пришел к вам потому… вы могли бы что-то добавить к тому, о чем сообщили Отто? Нечто такое, что пролило бы хоть какой-то свет на причину убийства.

— Я сказал ему все. Девица украла у меня часы, я хотел, чтобы он ее разыскал.

— Мне кажется, Отто считал, что имелась какая-то связь между визитом девушки к врачу и покупкой ею книги об организме женщины. И я хочу спросить вас… есть ли что-то, чего Отто не знал, о чем вы ему не сообщили, но что могло сыграть некую роль в его гибели?

— Например?

— Например… мистер Ларкин, девушка была беременна?

— Что?

— Не была ли она беременна? Анжела Уэст, Дженни Санторо, Джоди Кармоди, Мелисса Блэйр… Золушка? Была или нет?

— Откуда, черт побери, мне это знать? Я провел с ней всего одну ночь.

— И ни разу больше с ней не встречались?

— Ни разу.

— Имеете ли вы основание полагать, что она могла забеременеть в эту единственную ночь?

— Зачем мне это полагать?

— Хорошо… извините меня за вопрос… но использовались ли противозачаточные средства?

— Какого дьявола вы задаете подобный вопрос? — Ларкин сердито вскочил и принялся быстро ходить по веранде. Позади него далеко над водой то и дело вспыхивали зарницы.

— Я очень сожалею, что приходится задавать вам вопросы столь личного характера, поверьте мне, — сказал Мэтью. — Но в своих заметках Отто сделал предположение, что визит девушки к врачу плюс покупка специальной книги связаны между собой причинной связью. Вероятно, она подозревала, что беременна. В общем, такое предположение имеет под собой почву, мистер Ларкин. И поскольку прошло почти два месяца…

— Девушка была проституткой, — перебил его Ларкин. — Проститутки, как известно, не беременеют.

— Но ведь вы не можете с уверенностью утверждать, что она профессиональная проститутка.

— Любительницы не подсыпают клиентам дурман и не обворовывают их, — возразил Ларкин.

— Может быть.

— Во всяком случае, что из того, если она беременна, в чем я сильно сомневаюсь. Какое отношение ее беременность может иметь к убийству Отто?

— Не знаю.

— Я не вижу никакой связи. Даже если она…

Он вдруг замолчал.

— Погодите-ка, так вот почему… Вы здесь из-за этого?

— Не понимаю, о чем вы.

Ларкин остановился перед Мэтью, руки в боки, и смотрел на него сверху вниз.

— Вы считаете, что я мог убить Отто? — спросил Ларкин. — Или нанять убийц?

— Нет, не считаю.

— Вы явились сюда и спрашиваете, не обрюхатил ли я ее…

— Вы не так меня поняли.

— Вздор! Думаете, я не вижу, куда вы клоните? Отто, мол, вот-вот должен был выяснить, беременна ли эта вонючая шлюха. И я решил его убрать, так? Наверняка и навсегда! Вы именно так считаете?

— Нет. Но если она в самом деле беременна…

— Кому до этого дело? — крикнул Ларкин. — Я надеюсь, что она беременна, если хотите знать! Паршивым монгольским идиотом!

Его горячность удивила Мэтью. Там, далеко над водой, вспыхивали уже не зарницы, а молнии, и доносились глухие раскаты грома.

— Я пытаюсь вам объяснить следующее, — как мог спокойнее заговорил Мэтью. — Если Отто слишком близко подошел к тому, чтобы сделать такое открытие, то, возможно, кто-то, хотя бы сама девушка, был, мягко говоря, не слишком заинтересован в распространении подобной информации среди широкой публики.

— Но этот кто-то — не я. И знаете что? Вы и в самом деле нарушили мои личные права, прочитав отчеты Самалсона, и мне это начинает до черта не нравиться, ясно? Убирайтесь-ка отсюда подобру-поздорову, сделайте одолжение!

— Я надеялся…

— Ваши надежды ошибочны.

— Тогда простите, что побеспокоил вас. — Мэтью встал и направился к боковому выходу на лестницу.

— Позвольте сказать вам еще кое-что, — остановил его Ларкин. — Я уже нанял другого парня, чтобы поискал Золушку, и парень этот далеко не такой джентльмен, каким был Отто. Не думаю, что ему придется по вкусу, если вы будете крутиться вокруг и вынюхивать, что вас не касается.

— Спасибо, я буду об этом помнить, — ответил Мэтью.

— Тем лучше для вас.

Молния прорезала небо над морем.

Четверо сидели на веранде у моря — Эрнесто, Доминго и еще двое мужчин; все четверо подняли головы и посмотрели, как ветвятся и полыхают огненные линии, потом отвернулись и продолжили разговор. Негромкий и осторожный — потому что речь шла о наркотиках.

Те двое, что вели беседу с Эрнесто и Доминго, обращались только к Эрнесто. Они считали, что Доминго по-английски не сечет. Будь они похитрее, заметили бы, как Доминго прислушивается к каждому слову и ничего не упускает из их речей. Но они не замечали и продолжали делать ставку на Эрнесто.

Один из двоих, который как раз сейчас держал речь, был здоровяк в рубашке с короткими рукавами, рыжих брюках и кожаных мокасинах, надетых на босу ногу. Эрнесто решил, что ему лет тридцать; о продаже наркотиков он говорил почти с тем же напором, с каким коммивояжер от Ай-би-эм навязывает вам пишущую машинку или компьютер. Этот человек любил свою работу. Любил делать большие баксы. Звали его Чарли Набс. Эрнесто не верил, что фамилия у него на самом деле такая, но назвался он именно ею: «Привет, я Чарли Набс, мы слышали, что вы хотите приобрести машинное оборудование».

«Машинное оборудование» значит кокаин, понял Эрнесто.

Эрнесто и Доминго очень осторожно пустили нужный слух. Кое с кем побеседовали — в разных местах — о том, что имеют наличность и хотели бы вложить ее в надежный товар. Отборный. По меньшей мере на девяносто процентов чистый, как раз такого качества, какой девка сперла у Амароса. Им нужны две, даже три упаковки. На самом деле она украла четыре, неудивительно, что Амарос хотел разделаться с ней хуже некуда. Четыре пакета, мать твою так и разэдак!