Решительная леди

Неужели Уильям уже давно это обдумывал?

— А что ты собиралась делать после того, как мы закончим яхту?

— Я думала, мы будем строить другие суда. Стоит людям взглянуть на нашу яхту, и заказы снова появятся, вот увидишь, Уильям! Эта яхта поможет нам возродить дело отца, докажет, что мы по-прежнему выпускаем продукт превосходного качества! Тогда и инвесторы вернутся. — Элизе казалось все это очень логичным. Неужели Уильям считает иначе?

— Как ты думаешь, сколько старших мастеров я знаю? — усмехнулся брат.

— Для меня и этот неожиданность, — едко возразила Элиза. — Может, объяснишься?

Уильям отмахнулся.

— Это было на званом вечере, организованном родителями одного из моих знакомых. Нас пригласили для ровного счета. Роуланд тоже там был. Как-то мы с ним разговорились, и оказалось, что оба интересуемся яхтингом.

Элиза изогнула бровь.

— Как-то не похоже, что его часто приглашают в гости твои оксфордские друзья.

Кем бы ни оказался Дориан Роуланд, его трудно представить за партой. Загар, выцветшие на солнце волосы, крепкие мышцы — он точно не сидел дни напролет за книжками в библиотеках.

Уильяму надоели расспросы.

— Слушай, я даже не представляю, как он оказался на том ужине. Сказал, что привез что-то из Лондона. На самом деле не важно, как мы познакомились. Важно, что он закончит лодку. Только не жди, что Роуланд задержится здесь после этого. Ты все равно останешься ни с чем.

— Я предложу ему больше денег! — выпалила Элиза в надежде найти легкое решение, хотя в глубине души понимала, что брат прав, Дориан Роуланд не останется. Ясно, он из тех людей, которые делают то, что им нравится, тогда, когда хочется. Предложение Элизы по какой-то причине его устроило, и только поэтому он согласился принять его.

— Одних денег недостаточно, чтобы удержать человека вроде него. — Уильям говорил на удивление зрело. — Я выиграл для тебя время, Элиза. Ты можешь свернуть дело и расплатиться по счетам, не более того. К тому же тебе нужно разобраться со своей собственной жизнью. Начни выезжать, общаться с людьми.

Под людьми Уильям конечно же имел в виду мужчин, кандидатов в мужья. Элиза нахмурилась, ей это не понравилось. Она видела тех мужчин. Сплошное разочарование. Уильям замялся на мгновение, не дождавшись ответа, и заговорил гораздо мягче.

— Не все мужчины похожи на Роберта Грейвса, — сказал он тихо.

Но уступать она не хотела.

— И слава богу!

Роберт Грейвс — самая большая, самая страшная ошибка в ее жизни. Элиза надеялась, что Уильям, который тогда был совсем маленьким, не запомнит его или, по крайней мере в силу возраста, не сможет оценить глубины ее падения.

— Чарльз Брэдфорд спрашивал о тебе, — примирительно произнес брат. Чарльз был сыном одного из инвесторов, работавших с отцом. — Очень правильный молодой человек.

— Иногда чересчур правильный, — резко ответила Элиза и начала без всякой цели перебирать бумаги на столе в надежде закончить разговор. Воздыхатели ее не интересовали. Она хотела закончить яхту и снова поставить компанию на ноги.

Уильям неловко закашлялся, уловив ее плохо скрытый намек. Это больше похоже на брата, которого Элиза знала. Начал заикаться:

— Э-э-э… Хм… Мне еще кое-что нужно сделать, увидимся дома. Не сиди здесь допоздна.

Элиза сползла вниз по стулу и с шумом выдохнула. «Добро пожаловать в мир мужчин. Начинай выполнять наши приказы, а о себе и думать забудь», — с отвращением подумала она. Последние несколько месяцев мужчины ее смертельно утомили.

Раньше отец защищал ее от этого. Как же она по нему скучала! Вопреки ожиданиям со временем эта тоска не ослабевала, а, наоборот, усиливалась. На что бы Элиза ни взглянула, куда бы ни пошла, все напоминало об отце, даже верфь, которую она считала практически домом.

Когда Элиза шла с отцом по докам, никто не подвергал сомнению ее инженерные решения, никто не оспаривал цифры, внесенные в гроссбух, все выполняли ее приказы. Она думала, что умом и прилежным трудом заслужила всеобщее уважение, но после смерти отца выяснилось, что это не так. Рабочие, инвесторы — все сбежали, и было абсолютно ясно почему. «Мы слушались тебя, потому что хотели сделать приятное твоему отцу, который строил нам быстрые яхты и платил зарплаты. Подчинение тебе было лишь частью игры». Элиза уронила голову на руки. Судьба нанесла жестокий удар. И сегодня все повторилось, чтобы она точно усвоила урок, если вдруг первый раз поняла не до конца. Дориан Роуланд вошел в доки и присвоил себе право командовать, будто верфь по праву принадлежала этому оборванцу в грубых штанах. Уильям вынес вердикт, пусть и неявный. Элиза должна отказаться от конструирования яхт после завершения последней и выбрать себе жизненный путь из трех возможных. Переехать к матери, выйти замуж или принять на себя заботы о хозяйстве брата. Элизе суждено было переходить от одного мужчины к другому. От отца к брату, от брата к мужу. Ей дали возможность поиграть в инженера, теперь пришло время оставить ребяческие забавы. Но она не собиралась отступать.

Элиза зажмурилась, пытаясь сдержать слезы. Закрыть компанию все равно что забыть отца, признать его жизнь бесполезной. Верфь была его самым ценным сокровищем, и поэтому дочь не избавится от нее. Впрочем, сюда примешивался и личный, эгоистичный мотив. Верфь нужна Элизе. Она чувствовала себя живой, когда наблюдала за тем, как сконструированное ею судно собирается на стапелях. Кто она без этого? Ответ настолько пугал, что она даже не могла над ним долго думать. В общем, выбора не осталось. Если не хочет думать о неприятном, она должна это неприятное победить.

Наконец-то один! Закрыв за собой тяжелые ворота, Дориан посветил фонарем в темные окна административного здания и с облегчением вздохнул. Элиза Саттон в конце концов ушла домой на ночь, а он вернулся в доки после небольшой вылазки. О большем и мечтать было нельзя в такой непростой день.

Дориан сбросил на землю тяжелый саквояж и потер плечо. Когда стало ясно, что мисс Саттон не собирается домой не то потому, что расстроилась и не горит желанием туда возвращаться, не то не хочет оставлять Роуланда одного в доках, тот решил уйти и привести в порядок кое-какие дела. Возможно, принцесса решит, что он отправится домой, или куда там, по ее мнению, он мог пойти после захода солнца. Догадывалась она или нет, теперь его дом в маленькой уютной пристройке верфи.

Роуланд рассчитался с прежней квартирной хозяйкой, в счет мизерной арендной платы ушли последние монеты, собрал одежду и другие вещи, договорился, чтобы его сундук утром привезли на верфь. Он был слишком тяжелым и выглядел чересчур подозрительно для того, чтобы просто так идти с ним по улице. Впрочем, ничего жизненно важного в нем не было. Все самое ценное Роуланд уже упаковал в черный матерчатый саквояж. Так между сундуком и сумкой распределились все его пожитки. Может, и немного, зато собираться удобно. И уезжать. Меньше всего хотелось попасться на глаза головорезам Халси.

По пути в доки Дориан заглянул в несколько таверн, подыскивая подходящих работников. В его случае подходящим считался любой, кто согласится работать ради будущей выгоды. Нужно было только довести этих людей до верфи, каркас судна говорил сам за себя.

Роуланд поднял фонарь выше и осветил яхту. Красавица получится! Она была длиннее и уже других судов, а это гарантировало отличные ходовые характеристики. В очертаниях форм чувствовалось влияние американца Джошуа Хамфриса[4].

Повесив фонарь на ближайший крюк, он достал из сумки окорочный нож[5] с двумя ручками и тонким лезвием. Инструмент хорошо лег в руку, и Роуланд принялся снимать все еще грубый верхний слой с древесины. Лезвие почти ни за что не цеплялось, большую часть каркаса судна уже отшлифовали, но работать все равно было приятно. Дориан установил темп и целиком подчинился ритму движений, испытывая примерно то же самое, что чувствовал, когда стоял у штурвала корабля, который покачивался на морских волнах. Точно так же покачиваются женщины, когда им хорошо, и одна зеленоглазая брюнетка, скорее всего, не исключение.

4

Хамфрис Джошуа (1751–1838) — американский судостроитель, предложил устанавливать на судах более высокие мачты и разработал способ укрепления каркаса судна.

5

Окорочный нож — столярный инструмент для снятия коры с древесины.