Страница 70 из 78
— Знаю, знаю. Умом я это понимаю, но — клянусь тебе, Бренна! — я только и вижу, что его спину, когда он уходил из моей квартиры.
Бренна взяла ее за плечи и повернула к себе лицом.
— О какой квартире идет речь?
— О квартире, которую я снимала во время учебы.
— Когда это было?
— Что? О чем ты? Говорю же, это было, когда я училась в магистратуре.
— Ах-ха! Сколько лет прошло с тех пор?
Пайпер рассмеялась.
— Ладно. Я поняла, к чему ты клонишь. Это случилось десять лет назад, а не сегодня. И то, что Мика сейчас нет рядом, это не одно и то же.
— Видишь? — Бренна поцеловала ее в щеку и тут же вытерла следы помады. — Я свое дело сделала.
— Да, но я все равно на него злюсь. — Пайпер схватила с постели ридикюль на шнурке и выключила свет в спальне. — Пойдем, не хочу опоздать на собственную казнь.
Только через долгих четыре часа после посадки в О’Хара[47] офицеры транспортной безопасности и агенты ФБР дали Мику зеленый свет возвращаться в Бостон. По всей видимости, любая неожиданная смена маршрута, означавшая отказ от второй части оплаченного перелета, обращала на себя внимание охраны. Плюс «необычная» беседа Мика со стюардессой обеспечила ему эскорт, как только он покинул борт самолета.
Первым, что он сделал, после того как его отпустили, это набрал номер Каллена. Он объяснил брату, что передумал, рассказал о стычке со службой безопасности аэропорта и пояснил, где и когда Каллен должен его встретить.
— Не забудь мои запонки, — сказал он.
— Ради бога, Магнус! Ты что, собираешься переодеваться в смокинг, пока я буду шпарить по туннелю Теда Вильямса?
— Такой был план.
Потом Мик позвонил своему агенту. Она пришла в замешательство, но согласилась связаться с «Компасом» и передать послание Мика дословно.
— По-моему, ты только что выстрелил себе в ногу, — сказала она.
Глава тридцать четвертая
Лондон
Второй день моего разбирательства начался так же, как и первый, с промозглого и серого рассвета, под стать обстановке в моей камере. Каждое мое движение отдавалось эхом в тесной комнатушке. Я чувствовала себя отрезанной от мира, отгороженной от него милями камня. С чем-то, похожим на ностальгию, я гадала, что сейчас делают Хетти и Берта.
Я с благодарностью вымылась. Маленький юрист позаботился, чтобы у меня не было недостатка в мыле, воде и относительно чистых полотенцах. Я оделась в то же жуткое платье, что и раньше, хотя моя вера в его силу поугасла. Оно не защищало меня. Наоборот, я чувствовала себя как никогда обнаженной и беззащитной. Куртизанка, у которой прикрыта грудь, — печальное зрелище!
Похоже, я слишком рано поднялась со своего комковатого тюфяка. Я просидела в камере несколько часов — просто вдох и выдох, — чтобы отвлечься от мыслей. Потом в коридоре послышались шаги и лязг ключей. Я встала, чувствуя, как в животе у меня все сжимается.
Где будут мои ноги, когда закончится этот день: на земле или в воздухе под петлей?
Дверь открылась и, согнувшись под низкой притолокой, в камеру вошел мужчина. Он не был из числа надзирателей. Мое сердце затрепетало при виде черноволосой головы, но когда он выпрямился, я поняла, что это всего лишь мужчина из зала суда, мой бывший жених, лорд Малкольм Эшфорд.
— Доброе утро, мисс Харрингтон.
Я повернулась к нему спиной.
— Уходите, — приказала я через плечо. К чему теперь хорошие манеры? — Можете позлорадствовать над моим трупом, если вам так хочется, но я не потрачу ни минуты своей жизни на ваш чудесный триумф.
— Не могу представить трупа чудесней, — парировал лорд. Его голос был проникновенным, но тон отрывистым и презрительным. — Однако живой вариант предпочтительнее, даже для меня.
Тут мне пришлось к нему повернуться.
— Даже теперь?
Он кивнул.
— Я не желаю вам зла, мисс Харрингтон. Напротив, я пришел сегодня, чтобы предложить вам отпущение грехов, которые вы совершили по отношению ко мне двенадцать лет назад.
— Как странно.
Я приложила руку ко лбу, переваривая заявление, которое могло оказаться самым напыщенным из всех, что я слышала в жизни. Неужели это мое последнее помазание? Я чувствовала, как во мне поднимается волна безумного смеха.
— Пожалуй, все-таки стоило выйти за вас замуж. Какой бы заманчивой теперь показалась мне виселица!
Он прочистил горло и продолжил:
— Вы в смертельно опасном положении, мисс Харрингтон.
— Изволите напоминать мне о смерти? — выдохнула я. — Ну вот, вы опять ведете себя несносно. — Я сложила на груди руки и смерила лорда Эшфорда взглядом, полным покорности перед неизбежностью. — Вы, очевидно, пришли мне что-то сказать. Я, естественно, не могу с визгом выбежать из этой комнаты. — Я безнадежно махнула рукой. — Так что валяйте.
— Я вовсе не такой несносный кретин, каким вы меня считаете, мисс Харрингтон.
Я посмотрела на него, даже не пытаясь скрыть сомнений. Он задрал подбородок. Пришлось признать, что мужчина был хорош собой. Я плохо видела его глаза в полумраке, но, похоже, с внешностью у него было все в порядке.
— Когда вы согласились выйти за меня замуж…
— Вы хотите сказать, когда меня принудили согласиться.
Он помолчал.
— Это было нехорошо с моей стороны, признаю. Я прошу прощения.
Я удивленно отпрянула. Невозможность мысленно поместить этого человека в маленькую коробочку почему-то очень меня встревожила. Даже его голос не казался мне таким противным теперь, спустя столько лет.
— Ваше извинение принято.
— Однако вы солгали мне.
Я попыталась возразить. Он поднял руку.
— Прошу, позвольте закончить предложение.
Одним из моих немногочисленных недостатков является склонность перебивать. Я скрестила руки и кивнула. Лорд Малкольм продолжал:
— Поскольку вас знают как женщину открытую и правдивую, я беспокоился, что этот давний обман по сей день омрачает ваш покой.
Я открыла рот, чтобы уверить его, будто не испытываю ни малейших угрызений совести, но вдруг поняла, что это не так. Жизнь научила меня, что даже хорошие люди порой производят плохое первое впечатление. Я судила этого человека и признала его виновным на основании одного-единственного подслушанного разговора, пусть даже компрометирующего. Кроме того, я ввела в заблуждение нескольких ни в чем не повинных людей, объявив им, что скоро состоится свадьба.
— Пожалуй, с цветочницей получилось нехорошо.
Его губы изогнулись.
— Цветочнице щедро заплатили за ее труды.
Уж точно не мои родственники.
— Вы?
Он развел руками. Я нахмурилась.
— Хорошо. Тогда «несносный кретин» отменяется.
Прижав руки к груди, лорд Малкольм слегка поклонился в знак благодарности.
— Но это не объясняет, почему вы здесь, милорд. С минуты на минуту появится надзиратель и поведет меня в Бейли. — Не исключено, что этот разговор по душам с мужчиной, которого я отвергла, окажется последним в моей жизни. — Мое существование с каждой минутой становится все вычурнее, — пробормотала я себе под нос.
Лорд Малкольм расправил плечи.
— Да. Время не ждет.
Он простучал по двери некое подобие сигнала. Дверь открылась, и ему что-то протянули. Лорд Малкольм Эшфорд повернулся ко мне и вручил большой сверток в коричневой бумаге.
Я уставилась на него.
— Я должна сказать: «Ах, не стоило!»?
Его лицо было мрачным.
— Разверните, мисс Харрингтон.
Я явно ошиблась, когда употребила слово «вычурный». Сев на тюфяк, я развязала веревки, которые стягивали сверток. Бумага разошлась, и под ней показался шелк насыщенного рубиново-красного цвета. Я захлопала ресницами.
— Что это?
Я подняла голову и увидела, что лорд Малкольм снова укрылся в тени.
— Это то, — проговорил он, — что вам нужно было надеть вчера.
47
Международный аэропорт О’Хара — крупнейший аэропорт, расположенный в северо-западной части Чикаго.