Братство (ЛП)

- И ты оставил его умирать.

- Я не собирался убивать его.

- Ты должен был это сделать.

- Я не собираюсь спорить о том, что сделано. Я останусь при своем мнении. Нам нужно обсудить будущее. То, что нам предстоит сделать.

- То, что нам предстоит сделать, теперь под вопросом из-за твоей неспособности прикончить главу тамплиеров, когда у тебя был шанс! - Макиавелли тяжело дышал, но потом немного расслабился. - Ладно, Эцио. Мы все относимся к тебе с уважением. Более двадцати лет ты был предан Братству и Кредо, и не допускал подобных ошибок. Часть меня поддерживает твое решение не убивать Родриго. И это решение соответствует нашему кодексу чести. Но ты недооценил врага, друг мой, и это привело к тому, что перед нами встала неотложная и опасная задача. - Он помолчал, обведя всех орлиным взором. - Наши шпионы в Риме сообщают, что Родриго действительно пока не опасен. По крайней мере, дух его сломлен. Есть поговорка - лучше сразиться с молодым львом, чем со старым и умирающим, но в случае с Борджиа все обстоит совсем наоборот. Теперь нам предстоит тягаться силами с сыном Родриго, Чезаре. Обладая огромным состоянием, что Борджиа сумели скопить с помощью всех средств, что были им доступны, - в основном бесчестных! - Макиавелли криво усмехнулся, - он возглавил огромную армию, в которой состоят лишь высококвалифицированные солдаты. С ее помощью он намеревается захватить всю Италию - весь полуостров - и он не намерен останавливаться на границах Неаполитанского королевства.

- Он не осмелится... Он никогда этого не добьется! - взревел Марио.

- Он осмелится и добьется, - отрезал Макиавелли. - Он - зло во плоти, и, как и отец, посвятил жизнь ордену тамплиеров. Он великолепный и совершенно безжалостный боец. Он всегда хотел быть солдатом, даже после того, как отец сделал его кардиналом Валенсии, когда ему было всего семнадцать! Но, как всем нам известно, он оставил этот пост, - первый кардинал за всю историю Церкви, который сделал это! Борджиа относятся к стране и Ватикану как к своим владениям! План Чезаре состоит в том, чтобы сперва подавить север, подчинить Романью и отрезать от Италии Венецию. И он намеревается полностью уничтожить всех нас, оставшихся в живых Ассассинов, так как знает, что мы единственные, кто может его остановить. Или всё, или ничего - вот его девиз. «Будьте со мной или умрите». И знаете, думаю, этот безумец действительно верит в свои слова.

- Дядя упоминал еще и сестру, - начал было Эцио.

Макиавелли повернулся к нему.

- Да, Лукреция. Она и Чезаре... как бы это сказать? Очень близки. Они - очень сплоченная семья. И когда не убивают тех братьев, сестер, мужей и жен, что стали мешать им, они... совокупляются друг с другом.

Мария Аудиторе не сдержала крик отвращения.

- Мы должны относиться к ним с такой же осторожностью, как если бы это были не люди, а гадюки, - закончил Макиавелли. - Бог знает, где и когда они нанесут следующий удар. - Он замолчал и выпил полстакана вина. - Марио, теперь я оставлю вас. Эцио, надеюсь, скоро встретимся.

- Ты уезжаешь уже сегодня, вечером?

- Время не терпит, друг мой Марио. Сегодня вечером я выезжаю в Рим. Прощайте!

Когда Макиавелли вышел, в комнате воцарилось молчание. После долгой паузы Эцио с горечью произнес:

- Он обвиняет меня в том, что я не убил Родриго, когда у меня была возможность. - Он посмотрел на всех. - И вы все тоже!

- Любой из нас мог бы принять тоже решение, что и ты, - сказала его мать. - Ты был уверен, что он умирает.

Марио подошел и положил руку на плечо племяннику.

- Макиавелли ценит тебя, как и все мы. Даже если бы Папа был мертв, нам предстояло бы иметь дело с его выводком...

- Если бы я отрезал голову, тело бы выжило?

- Мы должны действовать исходя из сложившейся ситуации, Эцио, а не из той, что могла бы быть. - Марио похлопал его по спине. - Завтра нас ждет насыщенный день, поэтому я предлагаю пообедать и отправиться спать!

Эцио поймал взгляд Катерины. Ему показалось, или там и вправду мелькнула старая страсть? Он мысленно пожал плечами. Возможно, ему просто показалось.

ГЛАВА 7

Эцио съел совсем мало - только фаршированного цыпленка с жареными овощами, и выпил стакан наполовину разбавленного водой кьянти. За обедом немного поговорили, и он ответил на вопросы матери, вежливо, но кратко. После напряжения, в котором Эцио находился перед собранием, и которое наконец-то оставило его, он очень устал. Эцио почти не отдыхал после возвращения из Рима, и теперь ему казалось, что пройдет еще много времени, прежде чем он сможет воплотить в жизнь давнее заветное желание - вернуться на какое-то время в старый дом во Флоренции и жить там, читая книги и прогуливаясь по окружавшим город пологим холмам.

Как только позволили приличия, он извинился перед всеми и отправился в спальню - большую, тихую, тускло освещенную комнату на верхнем этаже. Из окна открывался вид на деревню, а не на город. Эцио вошел в спальню и отпустил слугу. Решимость, поддерживавшая его на протяжении всего дня, покинула тело, он ссутулился, плечи поникли. Движения стали медленными и осторожными. Он прошел через всю комнату туда, где слуга уже приготовил ему ванну. Эцио стянул обувь, снял одежду и некоторое время стоял так, обнаженный, с кучей одежды в руках, перед зеркалом в полный рост возле медной ванны. Он устало посмотрел на свое отражение. Куда ушли четыре десятка лет? Эцио выпрямился. Он стал старше, сильнее и, безусловно, мудрее, но не мог отрицать, что ощущает сильную усталость.

Он бросил одежду на кровать. Под ней в запертом сундуке из вяза лежало тайное оружие из Кодекса, которое когда-то создал для него Леонардо да Винчи. Эцио собирался проверить оружие с утра, сразу после военного совета, который он намеревался провести с дядей. Со скрытым клинком Ассассин никогда не расставался, за исключением случаев, когда он был обнажен, но даже тогда клинок всегда оставался под рукой. Он носил его постоянно, клинок стал частью его тела.

Облегченно вздохнув, Эцио скользнул в ванну. По шею погрузившись в горячую воду, вдыхая мягкий ароматный пар, он закрыл глаза и медленно, с облегчением, выдохнул. Наконец-то, покой. Это был лучший момент из тех коротких часов отдыха, что у него были.

Он задремал и почти увидел сон, когда раздался тихий звук. Дверь за тяжелым гобеленом, отделявшим ванну от спальни, открылась и закрылась. Эцио мгновенно проснулся, встревоженный, словно дикий зверь. Он молча дотянулся до клинка и привычным движением защелкнул наруч на запястье. Потом одним плавным движением он повернулся и встал прямо в ванне, готовый к атаке, лицом к двери.

- Что ж, - проговорила Катерина, многозначительно улыбаясь, - с годами ты ничуть не изменился.

- У вас есть преимущество передо мной, графиня, - усмехнулся Эцио. - Вы полностью одеты.

- Думаю, это можно легко исправить. Но я жду.

- Чего же?

- Что ты скажешь, что тебе не обязательно смотреть. Скажешь, что уверен, даже не видя меня обнаженной, что Природа была ко мне столь же благосклонна, как и к тебе. - Ее улыбка еще больше смутила Эцио. - Но я помню, ты никогда не умел так же хорошо говорить комплименты, как сражаться с тамплиерами.

- Иди сюда!

Он привлек ее к себе, развязывая пояс юбки. Ее пальцы сперва скользнули к клинку, снимая его с руки Эцио, а потом к шнурку на корсаже. Через несколько секунд он поднял ее к себе в ванну, их губы слились в поцелуе, обнаженные тела переплелись.

Они недолго пробыли в ванне и вскоре вылезли, вытирая друг друга грубыми льняными полотенцами, которые оставил слуга. Катерина достала из кармана платья принесенный с собой пузырек с ароматическим массажным маслом.

- А теперь ложись на кровать, - сказала она. - Я хочу убедиться, что ты готов и получаешь удовольствие.

- Ты же видишь, что так и есть.

- Доставь удовольствие мне. И не отказывай в нем себе.

Эцио улыбнулся. Это было куда лучше сна. Сон мог подождать.