Рассказы

Невежливо оттолкнув Ольгу, он скомандовал ей:

— За мной, быстро! — и кинулся вниз по лестнице, перепрыгивая через пролеты. Ольга, подвывая и размазывая слезы, поспешила за ним.

Вышедшему на крыльцо покурить дежурному комендатуры предстало странное зрелище: по окостеневшей дороге, круша лед в рытвинах и перепрыгивая через ухабы, мчался человек в спортивных штанах, майке, сапогах и офицерской ушанке. За ним, спотыкаясь и причитая, едва поспевала растрепанная женщина в тулупе и развевающейся ночной рубашке, подол которой то и дело путался в валенках. Дежурный не без удовольствия проводил их взглядом и пожал плечами.

— Домой пришли, стали укладываться, а ее не-е-е-еетууу, — задыхаясь, рыдала Ольга в спину Файзуллаеву. — Степка, сволочь, «мама» сказать не может... Как он ее нес?! Я уже все соседние дворы обегала...

— Идиоты! — не оборачиваясь, кричал комбат. — Потерять ребенка и даже не помнить, где!!!

Ольга даже не обиделась на «идиотов».

До штаба они добежали, побив все курсантские рекорды Файзуллаева, и до смерти перепугали вечного дежурного Малахова, дремавшего возле печки-«буржуйки».

— Малахов! — гаркнул комбат, вваливаясь в дежурку. — Быстро поднимай бойцов и гони кого-нибудь за... Хотя нет, пьяные, наверное, все. Лучше в поселок — за милицией.

Такой паники штаб саперного батальона не видел со дня своей постройки. Бойцы, давно забывшие словосочетание «учебная тревога», напуганные голосом Малахова, высыпали из казармы с многократным опережением всех уставных нормативов. Сержант Колмогоров, никогда не выполнявший ничьих приказов без долгих раздумий, успел за считанные минуты одеться, добежать до парка, завести и пригнать к штабу свой КамАЗ, и только после этого проснулся. Местный участковый примчался в батальон с такой скоростью, словно его велосипед был оборудован реактивным двигателем. Файзуллаев, забыв снять шапку, нервно метался перед неровной шеренгой бойцов, объясняя задачу, и сам путался в своих указаниях. Все это происходило под непрерывный и монотонный вой Ольги Горобец, доносящийся из дежурки.

— Товарищ подполковник, — громко зашептал Малахов, когда Файзуллаев, отправив бойцов прочесывать местность, вернулся в дежурку, — может ей... это... Шаброва вызвать? — Серега мотнул головой в сторону воющей Ольги и добавил, — А то ведь мы тут рехнемся.

— Шаброва — на крайний случай, — сурово решил комбат. — С ним мы рехнемся быстрее.

Как только слух о ЧП в саперном батальоне достиг соседних штабов, из традиционной забайкальской солидарности люди в погонах поспешили на помощь. Дежурные звонили начальникам, выдергивая их из теплых постелей, поднимали по тревоге рядовых. Узнав, что случилось что-то очень серьезное, сонные и потому раздраженные офицеры мигом воодушевлялись, строили не менее сонных и раздраженных солдат и отдавали им самые противоречивые команды. Менее чем через полчаса практически весь рядовой состав мирненского гарнизона посреди ночи оказался выведен на улицу с установкой — искать. Кого и что искать — никто толком не понял. В результате в течение часа был найден и спасен от неминуемого замерзания поселковый пастух Рома, пристроившийся подремать под мостом, заместитель Ванюшина, мирно выпивающий с женским персоналом офицерской столовой, и мотоцикл «Урал», угнанный два месяца назад у начальника вещевой службы. В то же время безнадежно пропала бутылка водки из оружейной комнаты первого танкового полка и пять комплектов солдатского теплого белья из каптерки второго. Ребенка нигде не было.

В ночной степи слухи распространялись с удивительной скоростью. Уже через час в дежурке раздался телефонный звонок. Комбат коршуном бросился к аппарату, но звонил всего лишь комдив Ванюшин — узнать, что случилось и какого черта. Файзуллаеву пришлось объясняться.

— Файзуллаев! — загремел в трубку Ванюшин, — тебе в твоей богадельне только ЧП еще не хватало! Да ты знаешь, что за такое бывает!

Не успел комбат ответить, что, к сожалению, он это прекрасно знает, как комдив вдруг хрюкнул и продолжил нежным женским голосом:

— Господи, кошмар-то какой!

— Что случилось? — вмешался еще один женский голос, постарше. — Ребенка потеряли? Где?

— Да саперы, кто же еще! — ответил молодой голос.

— Не иначе как перепились все, — предположила старшая собеседница.

— Эй, постойте, — попытался навести порядок Файзуллаев, — в чем дело? Кто это?

В этот момент в эфир снова с треском ворвался Ванюшин:

— Девки, да вы что там, с ума попятились? Завтра же всю смену... — и генерал популярно разъяснил, что он сделает завтра со всей сменой телефонисток, в таких выражениях, что у деликатного Файзуллаева с непривычки свело челюсти. Молодой голос жеманно хихикнул:

— Ой, Пал Матвеич, да вы все только обещаете, обещаете... Ванюшин неразборчиво выругался и швырнул трубку.

— Испугал ежа голой ж***й, — флегматично прокомментировал голос постарше.

— Девушки! — снова воззвал к порядку Файзуллаев. — Я не понял, что происходит?

— Молодой человек, — хором рассердились женщины, — не мешайте разговаривать, положите трубку.

Комбат понял, что это будет наилучшим решением, аккуратно положил трубку на рычаг и долго еще смотрел на телефон взглядом, в котором сосредоточилось все непонимание местных условий жизни и человеческих взаимоотношений.

Еще через час над степью бархатными голосами забормотали вертолеты, пугая прожекторами одичавших собак и перекати-поле. Ванюшин со своей стороны сделал все что мог — в обмен на вертолеты начальнику соседнего гарнизона были обещаны к зиме несколько белых тулупов для командного состава.

Ольга уже не выла, а только раскачивалась на стуле и вполголоса сочиняла сценарии всевозможных казней для Степы — один страшнее другого.

Ближе к рассвету усталые бойцы с серыми лицами стали возвращаться в казарму. Никаких результатов их поиски не принесли. Сержант Дима гонял свой КамАЗ вокруг военного городка, пока не кончилась солярка, и тоже не нашел следов пропавшей девочки. Вскоре затихли и вертолеты.