Страница 16 из 22
- Покупаем берёзку! - закричали женщины.
Хозяин долго не сдавался, как и подобало по обычаю, потом берёзку уступил. Женщины срубили её и украсили лентами. Повезли на околицу и там плясали вокруг неё и Ярилы, пили пиво, лили его в костёр и вскрикивали:
- Не огонь горит, не смола кипит. А горит, кипит, ярится ретиво сердце…
Потом Ярилу хоронили. Он лежал в деревянной колоде, а над ним причитали, его громко оплакивали:
- Какой же он был хороший… Не встанет он больше. Помер, Ярило, помер, как же нам расстаться с тобой. Встань хоть на часочек, Ярило.
Мужчины ходили вокруг куклы, трясли Ярилу за плечи:
- Эге, бабы же брешут. Нам зубы заговаривают… Не помер он… только притворился.
- Что за жизнь, коли нет тебя, - голосили бабы.
А мужчины хохотали:
- Он им слаще меду. Как только мы сгинем, так он и воскреснет… вскочит…
После этого все поспешили в лес искать Плакун-Траву, чудесный папоротник, огненным цветом расцветающий на миг раз в году и именно в этот день. Кто овладел цветком, тот будет могуч и хитёр, вхож во все дома невидимкой, того будут бояться князья и сами злые силы окажутся у него на службе. Женщины стараются найти Плакун-Траву на утренней заре. Найдя её, они смогут наводить страх на каждого и даже на самих киевских ведьм, сумеют выгнать злых духов, которые вселяются в молодок, овладеть силой волхва и присушить любого парня. Собирают и Разрыв- траву, которая даётся только тому, кто уже овладел папоротником - Плакун-травой. И овладевшие Разрыв- травой, смогут разорвать любой запор и железный замок, ломать сталь, серебро и золото, стоит только на ту вещь положить Разрыв-траву. А положивши кусочек той травы под ноготь и прикоснувшись им, отворишь любую дверь.
Целую ночь Роксолана искала и Плакун-траву и Разрыв-траву, но нет, не нашла. А ей страшно хотелось придти в жилище Улеба невидимкой. И напустить на него присуху, уже не через волхвов, а самой. На заре она встала у ручья под болваном бога Ярилы, сердце её горело и трепетало. Она подняла руки и стала просить у Ярилы сил преодолеть сладкую боль ожидания. Лес ответил ей призывным эхом. И тогда она запела протяжно, в полный голос, в котором была звериная жажда жизни. Пели травы, деревья, стонали от радости реки и озера, пела сама земля:
Она сжала грудь руками, опасаясь, что сердце выпрыгнет или разорвётся, и жаловалась богу Яриле в радостном смятении:
Потом она пошла к речке, там подруги завивали венки и пели:
Потом гадали: обрывали лепестки с венков и кидали их в воду, затем опять водили хороводы. И в это время Роксолана, увидя Улеба, набросила на него венок с себя и тут же скрылась, убеждённая, что теперь уж он навек её. Запыхавшись, она подбежала к берегу, где купались подруги, кружились и пели. Их пение сливалось с пеньем птиц. Солнце пробило себе путь через ветвистые кроны ив и заиграло золотыми блёстками на тугих телах девушек. И в это время из зарослей кустов показались парни. Истошный блаженный крик пронёсся над рекой. Всё смешалось и задвигалось. Роксолана увидела протянутые к ней руки Улеба и его опьянённые желанием широко раскрытые глаза. И тогда она почувствовала, что желанная минута настала. В диком восторге бросилась в сторону и побежала по лугу, убранному цветами. Она не видела подруг, которых парни загоняли в лес, не ощущала под ногами густой травы по колени, ни стыда, одно только непобедимое ярилино желание. Она слышала за собой яростное дыхание Улеба и вот изнемогла и упала в траву. И он упал подле неё, обхватил её железным кольцом рук. Жестокое желание как судорога сковало её, она поддалась.
- Ярило приказал мне быть твоей женой вовеки, - прошептала она, забыв стыд за свою наготу, страх, одно только желание теперь владело ею во всем покоряться ему.
И после этого Улеб ввёл свою жену в горенку, отведённую ему набольшим в семье. А в полдень, когда только они, насытившись любовью, поднялись с постели, прибыл из Будутина тиун. Созвали на совет всех членов этой большой семьи. Набольший за столом сидел белый как лунь. Это был дед Улеба. Он управлял большим хозяйством рачительно и искусно, его уважали в сельской общине. Подле него сидели по старшинству, два его младших брата и три старших сына. В кути толклись женщины. Престарелая бабушка Улеба, тётки, троюродные сестры, ещё незамужние рослые грудастые девушки, которые не могли удержаться от смеха, разглядывая непривычную фигуру тиуна, то и дело фыркали, прикрывая рот передником. Бабушка грозила им издали, а двоюродные тётушки дёргали их за подолы. Но это не помогало. Усилие удержаться от смеха только разжигало непобедимое фырканье.
Тиун был дороден, с лицом кирпичного цвета, в тонких сафьяновых сапогах, в свитке с золотыми пуговицами. На распахнутой груди, облачённой в шёлковую рубаху, сиял золотой крест, с изображением повисшего на нём мертвеца. Этот-то мертвец и смешил девушек, которые знали, что все, носившие такие украшения, получаемые из-за моря, не любили смердов и причиняли им одни только беды. Они слышали от старших, что «удавленного бога» чтут одни богатые, бояре и их дети, и сама мать князя Ольга построила для «удавленного бога» богатый дом в Киеве. Они видели, что старшие презирали тиуна за его веру и за его жестокость и за его холопство перед холопкой же Малушей. Набольший не скрывал своей брезгливости к тиуну, но и боялся его. Все знали, что раз прибыл тиун, значит над семьёй стряслась какая-то беда, но в чём она заключалась, не могли угадать. Тиун догадывался, что его все ненавидят и презирают, как впрочем везде у смердов, но сознание того, что он холоп наложницы самого князя, придавало ему смелости, самодовольства и силы. Он был твёрдо убеждён, что власть на его стороне, поэтому наглость сквозила в каждом его движении и жесте. Когда Улеб вошёл в избу, а его ждали, пока он не оторвётся от молодой жены, набольший указал ему место на дубовой лавке среди молодых мужчин. А Роксолану приняли в объятья две молодые девушки, её троюродные золовки и тотчас же начали вместе весело шептаться. Теперь она была членом этой семьи, вполне своей и за неё они готовы были принимать любые невзгоды.
- Говори, а мы послушаем, зачем пришёл, - сказал набольший тиуну.
- Госпожа моя, Малуша, приказала мне вернуть убытки, причинённые ей Улебом, который увёл девушку, что работала в Будутине. Девушка Роксолана несвободна, а отец её - закуп и вся семья - закупы.
Женщины тревожно зашевелились, набольший опустил дрожащие руки вдоль колен. Все сразу почувствовали беду. Тиун подкрался как тать к благополучию семьи, не выпустит её из рук, пока не разорит, как это он сделал почти со всеми вольными крестьянами селения Будутино, которых он превратил в холопов и закупов и которые давно батрачили на барском дворе и на барской запашне госпожи Малуши. Тиун был очень доволен тем испугом, который обуял всех присутствующих. Он разъяснил:
- Четыре года назад у покойного отца вашей снохи Роксоланы пала лошадь. Он взял у госпожи кобылу и обещал отработать за неё на пашне. Но он был нерадив, кобыла завязла в болоте и подохла. За гибель этой кобылы он должен был работать на госпожу по договору двенадцать лет. Но он умер до срока выплаты. Жена его и дочь Роксолана продолжали отрабатывать долг. Улеб отнял у моей госпожи отличную работницу. Кто в таком случае будет отрабатывать долг её отца? Мать Роксоланы в летах и скоро тоже умрёт. Верните долг, как того требует обычай, вдвойне, и я не буду ничего больше с вас взыскивать.