Страница 171 из 185
- Так я же на дно яруга провалился… А здесь нахожусь…
Чудеса!
И про свои «чудеса» поведала древлянка.
- Я заподозрила женщину, как только она упомянула имя Зория, которое мы с тобой придумали… Но отринула догадку. А оказалось, как и у тебя, наваждением злого духа… Он и повёл за собой… Впервые в жизни Водовиха увидела!
- Ай да молодец, Настя! - восхищался потом Клуд. - Убегла от болотного злого духа… И травы набрала!
- Теперь точно, рожу тебе, мой любый, Зория…
Спустились вниз. На лавке, широко раскинув руки, спал Радован и чему-то улыбался во сне.
С того дня, как покинул нас Доброслав, мы немало преуспели - уже в десятках базилик напрочь забита латынь, и служба идёт на славянском языке, что с каждым днём прибавляет число прихожан.
После того как нас чуть не убили, когда мы, проповедуя, вышли из пограничных лесов по Тротеницкой дороге к Грутову Градеку, князь Великоморавский дал нам и свою охрану.
Попытки снова уничтожить нас - разговор особого рода. Нападение язычников - одно, другое, когда опасность исходит от отцов церкви, таких же, собственно, христиан. Ростислав заступился за нас и заявил официальный протест архиепископу, закончив его словами: «Не пристало отцам церкви, тем более христианам, браться за оружие; вера должна насаждаться словом, а у кого слово крепкое, у того и вера крепкая…»
Благодарю Господи, что наградил князя Великоморавии мудростью! Константин и Мефодий знали об этом, поэтому без колебаний вняли его призывам…
Уже немало походив и поездив по земле мораван, мы увидели, в какой прекрасной стране живут они. Как и везде, есть и богатые и бедные, но разница между роскошью и нищетой не столь бросается в глаза, как, допустим, в Византии, Хазарии, Болгарии или у арабов и даже у славян Македонии.
У мораван большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах. Просо и пшеница дают богатые урожаи. Сами жители селятся в лесах, у непроходимых рек, болот и озёр, устраивают в своих домах много выходов вследствие случающихся опасностей. А изобилие в воде рыбы так велико, что кажется прямо невероятным.
По всей стране много оленей и ланей, медведей и кабанов и разной дичи. В избытке имеется коровье масло, овечье молоко, баранье сало и мёд. Живут строго по «Земледельческому закону». Возделывающий своё поле, говорится в нём, не должен переступать межи соседа; если же кто-либо переступит, лишается и посева, и пашни. Или ещё такой закон: «Бросающие огонь в сарай для сена или соломы пусть подвергнется отсечению руки». А вот ещё: «Если кто-либо сжал свою долю в то время, как доли соседей не сжаты, и привёл свой скот и причинил ущерб соседям, то получит 30 плетей и возместит ущерб потерпевшему».
Народ здесь доверчивый, порою наивный, отличающийся, впрочем, как и все славяне, мужеством и сердечностью. Много язычников. Но их нетрудно обращать в нашу веру, ибо им с рождения присущи такие главные черты характера, на которых зиждется христианская религия, как доброта и порядочность.
Несмотря на то что проповеднической деятельностью упорно занимались здесь священники из Зальцбурга и Рима, древние начала у мораван ещё сильны, и когда наступает языческий праздник, как бы мы ни говорили о грехе, ничто не остановит даже христианина встретить этот день с подобающими древними обрядами. И пока ничего не поделаешь…
Как-то я нашёл одну грамоту, написанную отцами церкви по латыни, в которой говорится о боге Купало и как воздают ему почести мораване. Хотя я сам не раз наблюдал эти бесовские игрища, но велел Науму перевести грамоту на славянский. И вот как он перевёл…
«Пятый идол Купало, его же бога плодов земных быти, и ему прелестию бесовскою омрачении благодарения и жертвы в начале жнив приношаху. Того же Купало бога, истинны беса, и доселе крепка ещё память держится… Собравшиеся ввечеру юноши мужеска, девическа и женска пола соплетают себе венцы от зелия некоего и возлагают на главу и опоясуются ими. Ещё на том бесовском игралище кладут и огнь, и окрест его за руце нечестиво ходят и скачут и песни поют, скверного Купала часто повторяюще, и чрез огнь прескачуще… А мужие и жены чаровницы по лугам, и по болотам, и в пустыни, и в дубравы ищущи травы приветротчревы[275], травные зелия на пагубу человеком и скотом; тут же и дивии корения копают на потворение мужем своим. Сия вся творят действом диаволим с приговоры сатанинскими. И егда нощь мимо ходит, тогда отходят к роще с великим кричанием, аки бесы голы, омываются росою… Егда бо придёт самый праздник, и в весь день до следующей нощи весь град возмятется, и в селех возбесятся в бубны, и в сопели, и гудением струнным и всякими неподобными играми сатанинскими, по улицам ходя, и по водам глумы творят, плесканием и плясанием, жёнам же и девкам и главами киванием и устнами их неприязнен кличь, вся скверные бесовские песни, и хребтом их вихляния и ногам их скакания и топтание; что же бысть во градех и в селех…»
Но при всей своей схожести языческих обрядов на Купалу у славян существовали и различия в проведении праздника. Словене ильменские и на старой Ладоге купальские костры зажигали огнём, добытым тоже трением дерево о дерево, но четырьмя способами, оттого и зовётся огонь по-разному - живой, лесной, царь-огонь и лекарственный. Но песни с именем пятого бога не пели. Не пели во славу Купалу и на острове, откуда родом Рюрик… Там с вечеру ставили шалаши и плясали вокруг них с факелами. Утренние сборы в лес на росу называли стадом, а купание в ней - коркодоном…
Карпатские же славяне верили в то, что праздник Купалы очень велик, так как для него в этот день, по их поверью, солнце на небе трижды останавливается…
У живущих вблизи рек Западная Двина и Березина Купало не мог проходить без крапивного куста, соломенной куклы и пирования возле дерева.
Вначале дерево украшали венками из цветов, а под ним сажали куклу, сделанную из соломы и изукрашенную разными уборами, тут же ставили стол с хмельными напитками и закусками. Пили, ели. Молодые, схватясь руками, ходили вокруг дерева и пели. А женщины плели венки и перевивали их кануфером и другими душистыми травами, и этими венками закрывали лицо до половины.
Затем брали куклу и несли к реке, с весёлыми криками и возгласами топили её, но прежде снимали с себя венки, которые или тут же бросали в воду, или надевали на куклу… Другие же тайно уносили с собой и вешали их в сенях для предохранения от бед и напастей…
Как видим, огни и вода - вот те главные стихии и неизменные спутники праздника Купалы. Наши пращуры оказывали им всегда достойное внимание, ибо без огня и воды они прожить не могли и олицетворяли их с духами, в них обитавшими… Что же касается перепрыгивания через огонь - обряда, исполнявшегося всеми славянами на Купалу, то здесь скорее всего видна идея очищения, какую находим у других народов, считающих, что огонь и звёздный круг есть строители мира…
Ещё Манассия, как говорится во второй книге Паралипоменон, поставивший жертвенники Вааламу и насадивший дубравы, «проводил сыновей своих чрез огонь…» У индийцев встречается обычай ночного освещения огня в честь древнего их царя Бали и сестры его Ямуны… Персы имели также водное и огненное очищение; они почитали солнце, луну, звезды и пресветлейшую водную и огненную силу. При таинствах в Греции и на праздниках Цереры и Весты в Риме тоже перескакивали через зажжённые костры… Овидий писал, что через огонь переходил скот, поселяне и «что он сам перескакивал три огня и был окроплён лавровою ветвью, смоченной в воде…»
Также вечером на Купалу обязательно кладут у дверей жгучую крапиву с целью защитить себя от нападения ведьм, которые делаются этой ночью особо опасными. В колдунов и ведьм верил в то время каждый, поэтому оставляли крапиву на пороге жилищ все славяне без исключения, жившие в самых разных местах. Поверье говорит, что в ночь на Купалу ведьмы и колдуньи собирались на Лысую гору, или Чёртово беремище под Киевом, где у них происходили свои игрища, таинственные обряды и превращения. Киевляне поэтому из предосторожности запирали на крепкие засовы лошадей, чтобы на них не поехали ведьмы на Лысую гору.
[275] Травы приветротчревы - то есть приворотные, которые могут приворожить.