Страница 7 из 63
Она помолчала, потом сказала:
— И, видимо, их практическая ценность гораздо выше ценности научной. Не спрашивайте — почему? Не знаю. Интуиция, если хотите.
— Ну, а о чем там шла речь? — не выдержал Корсаков.
— Да ни о чем, как вы не понимаете?
— Ну, а к какому времени эти бумаги могли бы относиться?
— Мне показалось, это тридцатые годы. Там еще упоминался кто-то из НКВД.
— Кто?
— Не помню. Я же вам уже несколько раз сказала: это были разрозненные листки, и только! Кстати, этот сукин сын меня обманул, — усмехнулась Влада.
Она снова закурила, на этот раз по-мужски, сделав несколько затяжек подряд так, что сигарета сразу же прогорела до середины.
— Бумаги он мне показал мельком, там было три листка. И я было их просмотрела. На двух листах — текст рукописный, на третьем — какая-то схема, улицы, перекрестки, а на обратной стороне — несколько слов. Я решила, что это описание схемы, то есть названия улиц, понимаете? Ну, и заплатила за три листка. Дома посмотрела внимательно, и, оказывается, схема и текст никак не связаны. И строго говоря, это не текст, а просто несколько слов. Вот, полюбуйтесь.
Корсаков пробежал взглядом протянутый листок пожелтевшей бумаги и сразу же вернул Владе.
— В самом деле, ерунда какая-то, — кивнул он. — Вы к нему не ходили, к этому… дяде Коле?
— Зачем?
— Ну, не знаю… Он же вас надул.
— Знаете, господин Корсаков, а вы сами с ним поговорите, — предложила Влада. — Он ведь ждет меня с нетерпением, даже адрес оставил.
Она взяла злополучный листок и написала на нем адрес, усмехаясь:
— Это уже ничего не испортит. За такой «документ» и гроша не дадут. Держите, это неподалеку, — вернула она листок Корсакову. — Это — все, чем я сейчас могу помочь.
Корсаков мотнул головой:
— В совокупности с другими листками этот может дать больше информации, чем вам кажется, так что оставьте у себя. Адрес я запомню.
В прихожей Влада попросила:
— Как только что-нибудь узнаете о Денисе — сообщите мне, пожалуйста.
Корсаков согласно кивнул, постараясь сохранить спокойное выражение лица. Не мог же он сказать: «Я уверен, что Денис давно мертв».
Внизу его ждала Римма, о которой Корсаков, честно говоря, совсем забыл. Девушка обрадовалась, взяла его под руку и стала расспрашивать.
Говорить Корсакову не хотелось, но и молчать было невежливо: в конце концов, без помощи ее он бы не нашел Владу.
— Да, честно говоря, я ожидал большего, — невнятно ответил он и добавил: — Хотя, от женщин всегда получаешь меньше, чем ожидаешь.
Римма деланно обиделась, и беседа перетекла к теме «вечер — приятная прогулка — красивая женщина».
— Ой, сейчас ливень начнется, — спохватилась Римма и, схватив Корсакова за руку, потащила его в сторону многоэтажных домов, выстроившихся неровным строем.
Ливень, в самом деле, не заставил себя ждать, и, пробежав еще метров сто, они нырнули под козырек подъезда. Они стояли рядом, и Корсаков почувствовал, как Римма прижимается к нему.
— Вы только ничего такого не подумайте, — прошептала она. — Просто очень холодно.
Игорь всем телом ощутил ее прикосновение, будто оба они были совершенно голыми!
Он еще молчал, когда Римма разомкнула объятия.
— Слышите, дождь ослабел. Вы, Корсаков, не робкого десятка? — Девушка глянула на небо, хотя увидеть там что-либо было невозможно. — Тогда — побежали, пока не так сильно льет!
Идея была хорошая. В самом деле, не торчать же тут всю ночь! И они побежали. То и дело шлепали по лужам, в туфлях уже вовсю чавкала вода, пот смешивался с каплями дождя, стекавшими по спине, но они упорно топали вперед.
Сколько еще надо было бежать, Корсаков не знал и очень обрадовался, когда Римма выдохнула:
— Прибежали!
Они свернули с дороги к ближайшему дому, но Корсаков район не узнавал. Это явно не была его гостиница.
— Где мы?
— Мы, извините, возле моего дома. Лучшего варианта я вам сейчас предложить не могу. Идемте, идемте, я вас не изнасилую, — в голосе Риммы сквозила неприкрытая обида. — Обсохнете, вызовете такси. — Чуть отвернувшись, добавила: — А если не хотите, сразу звоните в таксопарк. Ну, что, пошли?
Поднялись на третий этаж, вошли в квартиру. Даже ее аромат был теплым, мягким и очень женственным.
— Вы ступайте в ванную, а я пойду к соседям, возьму какую-нибудь мужскую одежду и водку. У меня в доме водки нет.
Только оказавшись под горячим душем, Корсаков понял, как он промок и промерз. Он с удовольствием ощущал, как жизнь вливается в его тело, наполняя его каким-то весельем!
В дверь ванной комнаты постучали:
— Откройте и отдайте мне вашу одежду, а я дам халат. Придется вам какое-то время походить без нижнего белья! — прокричала через дверь Римма.
Он приоткрыл дверь, просунул свою промокшую одежду, взял сухую. В ванную проникли кухонные ароматы, соблазняя и обещая приятный вечер.
Стол радовал и своим видом, и ароматами.
— Вы тут начинайте, а мне тоже надо прогреться, — смущенно сказала Римма, уходя в ванную.
Корсаков сел за стол, налил в рюмку холодной водки, выпил и закурил. Окошко ванной комнаты выходило на кухню, и он вдруг представил, как Римма раздевается, переступает через край ванны и включает горячую воду. Он явно увидел, как струйки воды стекают по ее телу, и воспоминания о том, как Римма совсем недавно прижималась к нему, заполнили его.
Когда девушка вернулась, Корсаков спросил:
— Ну, что, прогрелась?
— Да, вроде бы, — немного застенчиво отозвалась она.
Корсаков наполнил водкой рюмку, протянул Римме:
— Теперь так согрейся.
Она стремительно опрокинула в себя содержимое рюмки и, отчаянно глядя прямо ему в глаза, сказала:
— Разве так греться надо?
…как тут за временем уследишь, когда тело и душа расстались? Душа отдыхала, а тело наслаждалось! Наслаждалось и воспринимало чувственный ответ другого тела. Такого же горячего, бесстыдного и ненасытного. Они что-то шептали друг другу в этой суматохе, ничего не слыша и понимая, что слова сейчас не имеют никакого значения.
…И все закончилось! Римма бессильно обмякла, проваливаясь в сон. Корсаков лег на спину, уставился в потолок. Навалилось давно, казалось, забытое чувство опустошенности, завершавшее любую его случайную встречу «по полной программе». Ему показалось, что даже запах, источаемый довольным телом Риммы, неприятен.
В серой пелене пробуждающегося дня он вскочил, стремительно собрав свою одежду, начал одеваться и услышал какое-то бормотанье. То ли спит, то ли просыпается? Непонятно, но встречаться с ней утром было невозможно.
— Игорь, ты куда? — раздалось с кровати. — Что случилось?
Ну, только истерики не хватало. Корсаков, схватив в охапку рубашку и пиджак, метнулся в прихожую, надел ботинки и выскочил на площадку. Оказался лицом к лицу с женщиной, отправлявшейся на прогулку со своей собачкой. И женщина, и собачка были явно возмущены его внешним видом. И не скрывали этого!
Корсакову, в свою очередь, было искренне плевать на их моралите, и он отправился вниз по лестнице, надевая на ходу рубашку и пиджак, и ощущая спиной жгучие взгляды обеих. Трудно было определить, чей взгляд был злее.
Внизу все-таки пришлось ждать: замок на двери в темноте открыть было сложно. И еще раз Корсаков ощутил возмущение и презрение дамы с собачкой!
Выйдя из подъезда, он хотел было спросить: в какой стороне находится центр города, но отказался от этой мысли: все равно не ответит.
Он направился от домов к дороге. Машин не было. Ни одной. Постоял, глядя то в одну, то в другую сторону, и пошел между домами, заметив там огоньки машины. Молодой парень, видимо, тоже возвращавшийся от «милой», довез до гостиницы бесплатно, «как коллегу».
Корсаков, покидая подъезд разозленным взглядами дамы с собачкой, не обратил внимания на машину, стоявшую неподалеку. Двое парней, сидевших в ней, не сразу оценили ситуацию, потом стали суетливо заводить машину, но последовать за Игорем в проход между домами не смогли. Перегорожено.