Страница 7 из 122
Кордак’ сказал:
— Стыдно, мастер Савейч, что представитель нашего отважного народа ведет столь недостойные речи! Прямой приказ министра гласит, что всем без изъятья ротам упражняться надлежит в искусствах боевых. По доброй воле — иль по принуждению.
— Я подаю в отставку, — пробурчал Савейч.
— Отставки не принимаются, несчастный трус! — Кордак’ конфиденциально понизил голос. — Между мной и вами говоря, до ушей моих доносит молва слухи с западных степей: и обстановка там опасна и воистину непредсказуема. Камуран Кваата — да выест Йешт его бесстыжие глаза — созвал племенное ополчение и марширует с ним из конца в конец своей обширнейшей державы, — буква «Т» на балхибу звучала немного шепеляво, и «Кваат» получалось у капитана как «Кваасф».
— Он не может так просто взять и напасть на нас! — сказал Савейч. — Мы ничем его не спровоцировали, и, к тому же, обязан он обещанием по договору, подписанному после Гэджрошской битвы.
Кордак’ подчеркнуто терпеливо вздохнул.
— На то же самое, старая бочка с жиром, надеялись и добрые граждане Джо’ола, Зурии, Дхаукии и многих других стран, которые я мог бы перечислить, когда б в сей вечер мне делать было нечего, кроме как спорить с подчиненными. Так ли, иначе ли — таков приказ. А теперь отправляйтесь по споим постам, и пусть ни лавки винные, ни тенета борделей не отвратят вас от достойного исполнения долга вашего и полученных заданий. И наблюдайте особливо за домами, которые ворье лишить пытается даже самих дверных священных гонгов. С тех пор, как воинские приготовленья наши взвинтили цену на металл, на город снизошла чума такого рода татей.
— Ты, мастер Антане, веди людей в восточную часть города, по улице Я’фал, вкруг Сафка и назад по улице Барфур. Особо обрати внимание на переулки близ фонтана в честь Кварара. За последнюю неделю произошли там три дерзких ограбления и мерзкое убийство, что тень бросает на доблестную бдительность гвардейцев. Мастер Мокку, надлежит хранить тебе…
Получая приказы и участки патрулирования, отделения разбредались в ночь, держа багры не по уставу, как придется. Почти все предусмотрительно утеплились, натянув поверх кольчуг стеганые туники, потому что, хоть времена года на Кришне и не были выражены так же сильно, как на Земле, разброс температур в течение суток был довольно значителен, особенно в степных районах, в одном из которых и находился Занид.
В отделении Феллона, помимо него самого, было еще трое стражников: два кришнаита и осирианин. Вообще говоря, некришнаитам редко доставались командные армейские посты, но рота Джуру устанавливала собственные правила.
Патрулировать в районе, в котором располагался Сафк, вполне устраивало Феллона. Отделение прошло переулком на улицу Я’фал и двинулось по этой магистрали — по двое с каждой стороны — заглядывая в подворотни и дверные проемы и высматривая грабителей и прочих правонарушителей. Две самых крупных из трех кришнаитских лун, Каррим и Голназ, обеспечивали хоть и тусклое, но достаточное освещение, особенно когда ему помогали небольшие костры, разведенные в специальных железных решетках на главных перекрестках. Один раз стражникам встретилась повозка, запряженная шайханом, которая регулярно объезжала город по ночам, развозя дрова для этих осветительных приспособлений.
До Феллона доходили слухи о планах по замене устаревших решеток более эффективными битумными лампами, но проект был похоронен в угоду магнату, который снабжал Занид дровами.
Изредка Феллон и его «люди» останавливались, привлеченные звуками, доносившимися из домов, но, похоже, в эту ночь в их районе не происходило ничего противозаконного. Один раз шум явно производила какая-то женщина, ссорившаяся со своим джагейном, а в другом случае они безошибочно определили, что лихие голоса принадлежат участникам хмельной пирушки.
Перед тем, как перейти в Квадрат Кварара, восточная оконечность улицы Я’фал загибалась под острым углом. Приближаясь к повороту, Феллон услышал какой-то шум, доносившийся из-за него. Отделение ускорило шаг и отважно вылетело на площадь, чтобы обнаружить столпившихся вокруг фонтана Кварара кришнаитов, к которым спешили присоединиться другие.
Квадрат Кварара (или Гарара, как имя произносилось на балхибу) был вовсе не квадратом, а вытянутым неправильным многоугольником. В одном его конце находился фонтан Кварара, в центре которого возвышалась статуя знаменитого героя, взиравшего на освещенные лунным светом головы толпы. Скульптор изобразил полубога топчущим ногами чудовище, душащим одной рукой еще одно и обнимающим другой одну из своих бесчисленных возлюбленых. На другом конце площади была гробница царя Балейда, украшенная его сидячей статуей, недовольно наблюдавшей за происходящим.
Откуда-то из недр толпы доносился звон стали, и свет лун то и дело выхватывал занесенные над головами клинки. Отдельные фразы, которые смог разобрать Феллон, не оставляли сомнений в том, что происходит: «Проткни грязного йештита!», «Берегись выпада!», «Отбивай!».
— За мной, — сказал Феллон, и четверка гвардейцев двинулась на толпу, держа багры наперевес.
— Стража! — крикнул кто-то. Толпа начала рассеиваться с почти невероятным проворством, и любители дуэлей устремились во все стороны, ныряя в переулки и подворотни.
— Поймайте мне свидетеля! — крикнул Феллон и бросился в гущу толпы.
Она расступалась перед ним, и вскоре он увидел, что у самого фонтана бьются два кришнаита, вооруженные тяжелыми рапирами с колющими и режущими клинками, популярными у народов Варасто.
Краем глаза Феллон заметил, как Квоун, один из его кришнаитов, зацепил какого-то беглеца за ногу багром и прыгнул на спину своей растянувшейся на мостовой жертвы.
Прежде чем Феллон успел добежать до дуэлянтов, один из них, отвлеченный шумом, оглянулся, оторвав взгляд от противника.
Тот немедленно нанес мощнейший удар, со звоном послав чужой клинок на камни мостовой. Не теряя времени, он прыгнул вперед и опустил тяжелую рапиру на голову противника.
Одним черепом меньше, подумал Феллон. Получивший удар кришнаит повалился навзничь. Его противник сделал шаг вперед и уже занес рапиру, собираясь добить поверженного, когда Феллон отбил его клинок в сторону.
Издав нечленораздельный яростный вопль, дуэлянт повернулся к Феллону, которому пришлось отступить под бешеным натиском, но в этот момент Цикасса, стражник-осирианин, схватил дуэлянта сзади за талию своими чешуйчатыми руками, приподнял и швырнул в фонтан. Раздался плеск.
Появился Квоун, тащивший свидетеля за обруч, застегнутый на шее пленника. Когда из вод фонтана, словно морской бог, поднялся промокший дуэлянт, Цикасса снова схватил его, вытащил из чаши и немного потряс, чтобы тот умерил пыл.
— Этот ес-с-сть пьян, — прошипел осирианин.
В этот момент вернулся второй стражник-кришнаит. Он тяжело дышал и продемонстрировал чью-то тунику, болтавшуюся на крюке его багра.
— К великой скорби, свидетель мой ушел.
Феллон склонился над трупом на мостовой, который неожиданно застонал и сел, схватившись руками за окровавленную голову. Беглый осмотр показал, что колпак-тюрбан принял на себя и погасил основную силу удара.
Феллон поднял раненого на ноги и сказал:
— Этот тоже пьян. Что говорит свидетель?
— Я видел все! — завопил тот. — Зачем потребовалось хватать меня? Я всегда стою на стороне закона, и показания дал бы добровольно и охотно.
— Конечно, — сказал Феллон. — А то, что ты убегал, было только оптической иллюзией. Давай рассказывай, что видел.
— Охотно, господин. Вот этот, с прорубленной головой, есть йештит, а другой — последователь какого-то нового культа, зовущегося Кришнаитскою Наукой. Жаркий спор затеяли они в таверне Рацджуна, и кришнаитский ученый заявил, что нет в природе такой вещи, как зло, и посему ни Сафк, ни йештитский храм, расположенный внутри, не есть реальность, как нереальны и поклоняющиеся Йешту. Йештит же выразил несогласие и бросил вызов…
— Он лжет! — воскликнул йештит. — Ни единое враждебное слово не сорвалось с уст моих, и я лишь оборонялся с честью, от беззаконного и наглого нападения презренного мерзавца…