Страница 66 из 95
— Я гляжу, ты спешишь подвязать мне хвост, как коню на скачках. Хочешь с моей помощью приз выиграть?
— Я думаю о выигрыше, который дает наш проект: выигрыше в средствах и времени.
— Кроме вашего, есть основной проект, и это не веревка, которую можно и порвать, и связать в любом месте.
— Если бы я так думал, то не стал бы обращаться к вам за поддержкой.
Новченко разместил перед собой на столе свою чашку, стакан Бабалы и коробочку спичек:
— Видишь? Эго три инстанции, которым я подчиняюсь. Три отвесных скалы, которые мне придется одолевать, если я выступлю в поддержку вашего предложения. — Он перечислил, загибая пальцы: — Наше министерство — раз. Совет Министров — два. Цека партии республики — три. Тебе не кажется, что при попытке взять первую из этих преград я расшибу лоб или сломаю голову?!
— Сергей Герасимович, вы уж простите, но меня сейчас интересует не ваша судьба, а ваше мнение.
— На меня тебе, значит, наплевать?
— Сергей Герасимович! Я полагаю, что на две другие скалы вы можете опереться.
Новченко погрозил ему пальцем:
— Ах ты, хитрец!..
Бабалы, предложив внести серьезные изменения в уже существующий, утвержденный проект трассы канала, поставил начальника строительства в трудное положение. С одной стороны, сегодня, совершив нелегкое путешествие на вертолете, тот убедился в реальности и в выгодах предложения Бабалы и Зотова. С другой стороны, он сознавал, что в последнее время переборщил, вступая в открытые схватки с замминистра. Не только в министерстве, но и в Совете Министров, и в ЦК он уже стал притчей во языцех. И, несмотря на свое упрямство, на боевой дух, изрядно устал от стычек. Защита предложения рахметовцев чревата была новыми конфликтами.
Тут было над чем призадуматься.
А Бабалы ждал от него четкого ответа.
Вытерев платком пот с лица, Новченко сказал:
— Допустим, я ваш единомышленник. Дальше?
Бабалы откровенно обрадовался:
— А нам от вас больше ничего и не надо.
— Так-таки ничего? — лукаво прищурился Новченко. — И я, значит, могу сидеть сложа руки?
— Сергей Герасимович, да чтобы вы — и заняли пассивную позицию?! Никогда этому не поверю.
— А ты меня не подначивай.
— Если уж мне удалось убедить вас в нашей правоте — я могу быть спокоен за судьбу нашего проекта.
— Веселое дело! Чтобы вы имели возможность спокойно нарушать основной проект, я должен прикрывать своим телом амбразуру противника, защищая вас от ‘огня?
— Мы ведь не хотим нарушать основной проект, мы только исправляем его недостатки.
— Это, конечно, должно ужасно обрадовать авторов основного проекта. И нашего драгоценного Алексея Геннадиевича…
— Сергей Герасимович, я сам понимаю, что борьба предстоит нешуточная. И я лично не собираюсь стоять в стороне. Но в данном случае ваша поддержка значит очень много. Если вы с нами — нам не страшны любые преграды.
— Ты не считаешь, что это грубая лесть, Бабалы?
— Пускай лесть. Но это правда!
Новченко, добродушно рассмеявшись, положил руку на плечо Бабалы:
— Ладно. Уговорил. А говорят: Новченко упрям, как осёл.
Бабалы благоразумно промолчал.
Новченко поднялся из-за стола:
— Давай-ка еще раз оглядим твои владения. По коням!
Покинув гостеприимный домик, они снова взобрались в вертолёт, и неуклюжая, пузатая птица, взметнув тучи пыли, воспарила вверх и начала вязать новые кружева.
Глава тридцать вторая
ВЗАИМНЫЕ ОБВИНЕНИЯ
овченко вызвали на бюро республиканского ЦК партии, но предварительно его принял секретарь ЦК Анзар Атдаевич.
Анзар Атдаевич не любил встреч коротких, торопливых разговоров «на ходу», — он принимал людей не для того, чтобы поскорее от них отделаться, а чтобы получше узнать их, выяснить их точку зрения.
Приступая к разговору, он поудобней располагался в кресле и собеседнику предлагал чувствовать себя, как дома. В кабинет сразу же приносили горячий чай, пиалы, вазочку с конфетами.
В огромном помещении люди, сидевшие за столами, которые были составлены так, что напоминали молоток с длинной ручкой, казались маленькими, и меньше всех сам Анзар Атдаевич: из-за короткого стола виднелись лишь его плечи и голова, выбритая до блеска. Но голова была крупная, с большим лбом, а на коричневом, несколько плоском лице доброжелательно светились умные, проницательные глаза.
На столе выстроились в ряд пять телефонных аппаратов, но звонил изредка только один: Анзар Атдаевич попросил не соединять его ни с кем, кроме работников, у которых были к нему дела, требующие срочного решения. Как удавалось секретарю из всех неотложных дел выделять самые неотложные — это уж было его личным секретом.
Беседу Анзар Атдаевич начинал обычно издалека, с отвлеченных вопросов, с шуток. Он первый хохотал над ними, стараясь привести собеседника в состояние непринужденности, свободы.
Анзар Атдаевич мог бы и не спрашивать Новченко о положении на строительстве Большого канала. Он был в курсе всего, что там происходит. Каждый день к нему на стол ложились подробные сводки о ходе строительства, а на большой карте, висевшей на стене и закрытой пока шелковыми шторками, была тщательно, во всех деталях размечена трасса канала, все участки, все пункты. День ото дня схема менялась, на карте находило отражение все, что делалось на канале.
И все же Анзар Атдаевич обратился к Новченко с вопросом:
— Товарищ Новченко, — он редко называл людей по имени и отчеству, — может, вы коротко расскажете, как идут дела на стройке?
Сергей Герасимович пожевал губами:
— Дела-то идут, Анзар Атдаевич. Но положение на стройке напоминает мне порой историю создания некоторых африканских государств. Племен черт те сколько, вождей и предводителей еще больше, чем племен, одни не верят, что государство можно создать, других вообще эта петрушка не устраивает, и они объединяются, чтобы разрушить только что народившуюся государственную формацию. Так и на стройке: есть у нас и маловеры, для которых сама идея сооружения канала в пустыне — блеф, есть прямые и скрытые противники прогрессивных, более экономичных методов строительства, есть кабинетные созерцатели, схемопоклонники, не упускающие случая вставить нам палки в колеса. Но, как говорится, собаки лают, а караван движется вперед. Несмотря ни на что, темпы строительства нарастают. Потому что работают на участках замечательные люди, И работают поистине героически, к тому же с творческим огоньком.
Анзар Атдаевич кивнул:
Спасибо, картину вы нарисовали выразительную. Как относится к стройке руководство области?
— А как ему относиться? — Новченко чуть усмехнулся. — Весь народ с нетерпением ждет, когда по каналу потечет вода. Строительство канала отвечает народным чаяниям. Многие колхозы направили к нам своих трактористов, иных — вместе с машинами. Помогают нам продуктами. Присылают своих представителей — чтобы те докладывали колхозникам о ходе строительства. Заинтересованность, как видите, народ проявляет большую — руководители области вынуждены с этим считаться.
Анзар Атдаевич внимательно посмотрел на Новченко.
— Мне кажется, вы не в ладу с ними?
— Перед некоторыми мне приходится отстаивать интересы строительства.
— Как я слышал, и они подчас указывают вам на ошибки?
— По пословице, только аллах никогда ни в чем не ошибается. А я не аллах — простой смертный. Бывает, и сорвешься… Есть ведь такие типы и в обкоме, и в облисполкоме, и в министерстве, с которыми нельзя говорить спокойно!..
— Все-таки не надо вешать на людей уничижительные ярлыки, — мягко сказал Анзар Атдаевич. — Прошло то время… Можно ведь даже с противниками спорить достойно, не стараясь ни скомпрометировать их, ни запугать, а укладывая на обе лопатки с помощью веской аргументации. Тому, кто убежден в своей правоте, горячиться-то как раз и незачем. А вы — человек убежденный, так, товарищ Новченко? Будьте же хозяином, а не слугой своего характера.