Избранное

Моим заботам поручена сфера жизни, так сказать, культурно-просветительской — я рекомендую выставки и спектакли, которые, по-моему, необходимо посетить, составляю мнение о модных книгах, а также через приятеля, художника, достаю за бесценок картины для украшения стен будущей квартиры Протичей. Медицинский сектор целиком взяла на себя Теа Протич, обеспечивая нам прием к врачам вне очереди и персональное внимание, в особенности Раде, вдохновенной больной, с некоторых пор убедившей себя в том, что у нее рак. Рада со своей стороны помогает их дочери при всякого рода затруднениях в школе — а они, по совести сказать, частенько возникают — и периодически дает ей уроки сербского и английского языков.

Поскольку теперь у обеих семей есть машины, мы совершаем прогулки за город, особенно по субботам или воскресеньям, а с тех пор, как Протичи построили домик в Гроцкой, проводим там конец недели: Рада и Теа разговаривают и вяжут джемперы, мы с Данилой ловим рыбу на Дунае или возимся в саду, окапывая виноград и плодовые деревья, пока не набьем мозоли на своих изнеженных руках. Реже — из-за дальности пути и занятости — выбираемся на море, где некоторое время назад приспособили под жилье старую развалюху, и тогда Протичи непременно приезжают к нам на недельку, коль скоро нельзя на весь отпуск — помещение слишком мало и не может вместить две семьи одновременно. На отдыхе и вечерами в Белграде, будь то у нас или у них, мы смотрим телевизор, разговариваем или играем в карты, а то и все это одновременно. Поужинаем тем, что найдется в доме, и за кофе или чаем с рюмочкой чего-нибудь покрепче садимся играть в кун-кен или покер по маленькой, но зато с таким азартом и серьезностью, как будто банк трещит от крупных ставок. Постоянные партнеры — я и Теа, Данило и Рада — наши противники.

По чести говоря — сейчас в этом можно безболезненно признаться, потому что все давно уже изжито, — в те времена, когда мы только познакомились в злополучном доме отдыха, Теа Протич мне здорово нравилась. Белокурая, тонкая и гибкая, женственная и всегда ухоженная и благоухающая в отличие от Рады, типичной представительницы наших трудящихся женщин — сознательной, серьезной, общественно активной, но при этом доморощенно-запущенного вида. У меня сложилось впечатление, что и Данило в свое время поглядывал на Раду, хотя, может, это мне казалось и было скорее данью светской любезности, чем проявлением чувства. Впрочем, это дело давнего и далекого прошлого, сглаженное привычкой часто, едва ли не ежедневно видеться.

Шестнадцать лет — большой кусок человеческой жизни. За этот срок немало может всякого произойти, и так оно и было за время нашей дружбы с Протичами. Когда мы познакомились, у нас были маленькие дети, а теперь наши дочери — барышни на выданье. Да и сами мы были тогда совсем еще молоды, а нынче стали публикой солидного возраста, заметно обрюзгшей, с вечными жалобами на здоровье и склонностью но любому поводу обращаться к врачам. Устремленные всеми помыслами в будущее, тогда мы меньше заботились о настоящем. Теперь довольствовались тем, что было под руками. И все охотнее пускались в воспоминания о милом прошлом. Подумывали уже и о пенсии, а от грядущего ожидали одних только болезней, забот и неприятностей. Во всяком случае, ничего заманчивого.

За такое значительное время ни одну счастливейшую семейную пару не минуют неизбежные вспышки и раздоры. Не избавлены от них и самые возвышенные человеческие отношения, и, понятно, между нами и Протичами возникали порой разногласия, а то и серьезные конфликты. Тем более что прошедшие годы не были для нас годами сплошных успехов, наград и процветания, а ведь известно, что трудности подвергают тяжкому испытанию человеческие взаимоотношения. К тому же это был поистине достаточный срок, чтобы друг друга узнать и чтобы ваши и чужие недостатки начали вам действовать на нервы.

Я, к примеру, знаю про себя, что я нервный, раздражительный субъект, к настроениям которого не так-то просто приноравливаться, вдобавок болезненно педантичный, скрупулезный до крохоборства, поставивший себе за правило неукоснительно следовать намеченным планам и не любящий отклоняться от них даже в случае их явной неприемлемости. К тому же я люблю счет деньгам, которые моей семье нелегко достаются, и, хотя не думаю, чтобы меня можно было назвать скрягой, и порой не жалею потратиться, все же предпочитаю избегать дорогие рестораны и входить в расходы, не предусмотренные моей строгой предварительной сметой, что может представлять собой известную помеху в дружбе с такими людьми, как Протичи, с их привычкой легко занимать и бездумно сорить деньгами, у меня же и взятыми в долг. В отличие от меня Рада добродушная, уступчивая, быстро адаптируется к любой среде и ситуации, но небрежная и беспорядочная. После вторых родов она так располнела, что ни одно платье не сидело на ней пристойно, а при ее и без того потрясающей бездарности по части причесок и одежды, бывало, досадовал даже я, а уж тем более чувствительная Теа. Особенно стоило нам отправиться куда-нибудь вчетвером и бедняжка Рада заявлялась в наряде цвета нашего национального знамени — красное пальто, белая блузка, синяя юбка, — но это я заметил к слову, чтобы упомянуть о тех наших слабостях, которые могли резать Протичам глаз.

Теа, или Теодора Протич, если называть ее полным именем, — дочь пречанского попа, единственное дитя, взлелеянное в холе и неге, выращенное в музыкальной атмосфере и получившее тонкое и благородное воспитание, простирающееся до умения сыграть на фортепьяно пару пьес и патологического чистоплюйства во всем, что касается паркета, занавесок и скатертей. В силу своей образованности изъясняется она изящным слогом, даже когда более уместны полновесные, сочные, народные, или так называемые «вуковские»[19], выражения. Из своей дочери Лиды делает белоручку и франтиху, обучая ее балету и музыке и готовя к занятиям прикладной эстетикой, в которой несчастное дитя ничего не смыслит. От непомерно развитого самомнения и сжигающего ее тщеславия, от бесплодных усилий прыгнуть выше головы Теа со временем сжалась и усохла, а от постоянного неудовлетворения достигнутым вокруг рта у нее образовались морщины брезгливости, как от только что съеденного горького миндаля. Долго не решалась она надеть очки, но в конце концов оказалась вынужденной пользоваться ими и из-за толстых блестящих стекол глядела на людей с холодным высокомерием банковской служащей, охраняющей свое окошко от докучливых просителей. По привычке врача-рентгенолога она бесцеремонно лезла людям в душу и проявляла неистощимое любопытство к подробностям чужой интимной жизни и при ее усвоенной с пеленок претензии считать себя объектом благоговейного почитания окружающих полагала своим неотъемлемым правом во все вмешиваться и по любому поводу высказывать свое компетентное мнение, что также раздражало меня, тем более что у меня не было никакой уверенности в том, что она и нас не разбирала по косточкам в наше отсутствие. Я могу поклясться, что Теа недовольна и своим Данилой: выйдя за него замуж, она пыталась сделать из него некую великую и исключительную личность, соответствующую ее честолюбивым замыслам, а теперь, поняв, что напрасно тратила время и силы, вталкивая в гору неподъемный камень, приходила в ярость от каверзной шутки судьбы, призванной ее только обласкивать и баловать. Скорее всего, она не отважилась на самом деле ему изменять, но я почти уверен, что она предавала его тайно, в мыслях, сравнивая своего чурбана-мужа с другими, более молодыми, красивыми и преуспевающими, а потом, пробуждаясь от грез, точила себя за неумение устроиться, а его — за то, что он такой, каков есть.

По своим человеческим качествам Данило лучше ее. Добряк (что всегда звучит полунасмешливо), достаточно ленивый и непредприимчивый, чтобы самому причинять зло, он в то же время слишком апатичный и безвольный, чтобы оказывать ему сопротивление или против него бороться. По своим физическим данным он относится к распространенному типу наших равнинных жителей — среднего роста, с широкими, но опущенными плечами, круглоголовый и плотный, с тяжелой размашистой походкой, а по духовным больше всего напоминает известный типаж народных присказок, Лалу, простоватого тяжелодума.

19

Имеется в виду Вук Караджич — великий сербский просветитель, составитель азбуки и лексикографического словаря.