Страница 23 из 48
Днем обнаружилась новая порча руля. Водолаз Желудев и старший помощник командира Пономарев спускались в воду и в зеленой воде видели сломанную петлю, соединявшую руль с его рамой. Пономарев, поднявшись на борт, тихо сказал капитану:
— Если мы лишимся руля, то не следует удивляться. Мы должны ждать, что лишимся руля!
И сто тридцать шесть человек красинской экспедиции знали, что рискуют оказаться в ледяной пустыне с почти бездействующим рулем, с ежедневно тающими запасами угля, при ухудшавшейся с каждым днем радиосвязи с внешним миром.
Солнце, исчезнувшее было в тумане ночью, вновь наполнило кают-компанию желтым светом. Туман то открывал, то застил черные отроги Кап-Платена.
Березкину приходилось выслушивать сотни вопросов, обращенных к нему:
— Есть ли надежда? Ну хоть какая-нибудь надежда?
Березкин разводил руками:
— Да какая надежда!.. Честно говоря — никакой. Разве вот только, что пришел в движение туман. Конечно, то, что он движется, — к лучшему, Может быть, и разойдется, но только…
И Владимир Александрович поджимал губы, как бы желая сказать:
«Нет, знаете, лучше нам не надеяться!»
И все же надежда была. В тумане появились просветы. Хотелось верить.
Под утро стало известно, что Чухновский вылетает через несколько часов. С этим кончалась неизвестность, терзавшая нас в течение многих дней.
В половине восьмого утра буфетчик Миша появился в кают-компании с пирамидкой консервных банок в руках:
— Вставать! Вставать! Вылетает Чухновский!
В круглой раме иллюминатора был виден длинноногий кинооператор Блувштейн. Он хлопотливо бегал вокруг треножника своего аппарата.
Завтракали наспех. Впрочем, как ни торопились, летчики оставались спокойны.
В кают-компанию они всегда входили все вместе. Каждый появлялся с баночкой молока и порцией сахара в белой бумажке. У Страубе, второго летчика, про запас — бутылка с клюквенным морсом. Каждое утро Страубе уговаривал поочередно каждого из соседей попробовать «ну хоть капельку этого морса».
После завтрака, дожевывая на ходу жесткую колбасу, Шелагин спустился на ледяную площадку и, пренебрегая лыжами и оставляя в снегу глубокие следы, побежал к самолету на противоположном конце площадки. Когда Чухновский, Страубе, Алексеев и Федотов на лыжах приблизились к самолету, средний пропеллер «Юнкерса» уже рвал воздух.
Чухновский смотрел вокруг с неудовольствием. Туман опять застил и черные выступы Кап-Платена и крошечный треугольник Карла.
До шестнадцати часов длилась тягучая неизвестность: вылетит ли Чухновский?
Чухновский вылетел так неожиданно, что даже те, кто с первой минуты приготовления не отходил от «ЮГ-1», спрашивали друг у друга: верно ли, что Чухновский полетел? То есть совсем, а не в пробный полет? «Юнкерс» взлетел после кратчайшего разбега. Двадцать или тридцать человек на лыжах с поднятой кверху головой посреди ледяного поля смотрели ему вслед. Самолет рванулся сначала к югу, в сторону, где за туманом были спрятаны Кап-Платен и обледенелые берега голой земли Норд-Остланда. Затем, описывая неправильный круг, он взял курс к востоку, далее снова свернул на север и спиралью поднимался над растаявшими в тумане мачтами «Красина». Никто не сомневался, что Чухновский пойдет на снижение. Казались тщетными попытки найти свободный проход в тумане. Никто не видел такого прохода.
— Сядет!.. Не сядет!.. Дальше идет!.. Чухновский летит, летит!
И Чухновский летел, в последний раз описав круг над белой площадкой. Впереди на востоке он видел узенькую полоску света и летел к этой полоске.
Самолет, четко выделяясь на фоне светлой полоски неба, шел в сторону острова Карла. Дальше был Брок. Мы следили, как черная точка приближается к острову Карла Двенадцатого. Но это длилось недолго. Волнами ходил в пространстве туман. Волна поднялась и закрыла светлый проход на востоке, погребла черную точку «ЮГ-1». Самолет исчез, и в белой пустыне остался корабль, прикрепленный к большой ледяной площадке.
Чухновский взлетел с шестичасовым запасом бензина. Не более шести часов оставалось нам провести в неизвестности. Не спеша, на лыжах пересекая ледяную площадку, мы направились к «Красину».
Шесть часов тревоги
Площадку окружали торосы, мелкие льдины. Да и площадка не была сама по себе надежна. Голубели на ней проталины. Лыжи поминутно попадали в воду и хлюпали по морозной жиже. Во все стороны тянулся белый, молочный мир, и, только вглядевшись, человек мог поверить, что в самом деле окружает его океан. а не степь, не твердь, покрытая белым.
Я подошел к «Красину», снял лыжи и поднялся по штормтрапу наверх. В кают-компании было пусто. На стене белел бюллетень, который я вывесил утром.
«БЮЛЛЕТЕНЬ № 14
Шведские летчики возвращаются
В понедельник 9 июля капитаном Торнбергом отправлена телеграмма в министерство обороны, в которой он сообщает об общем состоянии группы Вильери. В группе имеются больные. Продовольствия хватит на 3 месяца. Спуск самолетов может происходить только при морозе (сейчас же на месте нахождения группы температура выше нуля).
Тяжелое положение группы Мальмгрена
О группе Мальмгрена до сих пор нет никаких известий. Она, очевидно, погибла или же находится на дрейфующем льду. Группа имеет продовольствия еще только на одну неделю. Вооружения нет. Обувь весьма скверная. Группа с дирижаблем, очевидно, погибла при взрыве.
Шведский самолет «Упланд» может быть отправлен на родину. Другие шведские самолеты требуют ремонта в течение нескольких суток.
Предполагают, что экспедиция на собаках капитана Сора погибла.
Ледокол «Красин» находится на близком расстоянии от группы. Когда ледяные условия будут более благоприятными, ледокол, очевидно, подойдет к группе Вильери.
(Все вышенапечатанное заимствовано из шведского радио).
Положение «Красина»
К 15 часам 10 июля мы находились на 80° 53,8' северной широты и 23°27′ восточной долготы (по Гринвичу), примерно в 57 милях от местонахождения группы Вильери. С 4 часов до 15 часов 10 июля «Красин» сдрейфовал по направлению к юго-востоку на 3 мили. Подготовка к первому разведывательному полету к местонахождению группы полностью закончена. Как только окончательно рассеется туман, Чухновский вылетит.
Ледокол «Красин». 10 июля 1928 года».
«Чухновский вылетит»… Как устарел бюллетень, всего несколько часов назад волновавший своими вестями! Чухновский вылетел. Чухновский летит. Он летит в тумане туда, где на льдине — люди группы Вильери.
Я всматривался в строки устаревшего бюллетеня. Итак, группа Мальмгрена погибла. Едва ли можно надеяться, что еще живы три человека, из которых два итальянца и один швед, вышедшие по льду в поисках земли.
О группе капитана Сора у нас было смутное представление. Итальянский капитан Сора с двумя товарищами вышел на лыжах по льду искать Нобиле. И группа капитана Сора исчезла. Предположена гибель.
Амундсен, Мальмгрен, Сора, Вильери, Алессандрини… Льды белой пустыни дышали смертью.
Чухновский летел над льдами. Кроме него, в самолете: Страубе, Шелагин, Алексеев и кинооператор Блувштейн. Туман наползал все тяжелее и больше, шел с юга и с запада. Он закрывал черные выступы островов, окутывал корабельные мачты и между рядом стоявшими людьми воздвигал белую, непроницаемую стену.
В радиорубке сидели Самойлович и Орас.
Где самолет? Через семнадцать минут после старта «ЮГ-1», в шестнадцать часов сорок две минуты, радист судорожно схватил карандаш и, переводя язык точек-тире на обыкновенный человеческий, записывал на бумаге:
«Подходим к острову Карла… Подходим к острову Карла…»
Потом он взялся за рычажок передатчика, и на антенне, протянутой над спардеком, запрыгала голубая искра.
Ти-ти ти ти-ти тии ти тии ти-ти ти…
— Слышу… Хорошо слышу. Счастливого пути!
Семнадцать часов пятнадцать минут. «ЮГ-1» пролетел у острова Эсмарка… «ЮГ-1» повернул к югу… Под ним сверкающая синева ледников.